Рыцарь бесчестия - Денис Украинский

- Ему снами по пути - крикнул я.

Огонь на бортах погас.

- Правый борт весла к верху! Левый борт навались.

Когда корабль развернулся и, набирая скорость, направился в море, я спросил у Ольвина, может ли он с помощью магии, вывести из строя остальные корабли. Ольвин ответил, что в этом нет необходимости. Объяснять маг ничего не стал, перейдя в носовую часть корабля, он замер, устремив свой взор в открытое море.

Первым делом Штурман спустился в трюм. Вернулся он оттуда с плохим известием. Дров, воды и съестных припасов было мало. С таким количеством до южного Квемера не добраться. Немного посовещавшись, решили отправиться в бухты ледяных скал, на берегу которой располагался разрушенный викингами Сиента. На четыре дня пути содержимого трюма хватит. Ольвин не принял участие в нашем совещании, когда я сообщил ему, что нам придется отправиться в Сиент, он помрачнел, но ничего не сказал. Расценив его молчание, как согласие Штурман принял командование кораблем, и мы взяли курс на Сиент.

Глава 12.

Божья искра.

Что нас ждет - море хранит молчанье

Жажда жить сушит сердца до дна,

Только жизнь здесь ничего не стоит

Жизнь других, но не твоя.

"Ария" - Штиль

Горизонт за кормой приготовился принять опускавшуюся к нему Найдэ. Гребцы, размеренно работали веслами, иногда косясь на Ольвина, застывшего в носовой части корабля. Периодически, кто-нибудь оборачивался, чтобы посмотреть и на нас со Штурманом.

- Похоже, что сила Кельда, очень впечатлила этих доходяг - вполголоса сказал мне Штурман.

С юга в сторону берега, видневшегося вдалеке по правому борту, подул слабый ветер. Натягивая шапку так, чтобы она полностью закрыла уши, я заметил, что начинает холодать.

- Думаешь? - спросил я.

- Уверен - ответил Штурман. - Они все еще гребут, несмотря на то, что их никто не подгоняет. При этом никто даже не заикнулся о том, что хочет есть.

Я внимательно присмотрелся к людям сидящим вдоль бортов. Всего на корабле было двадцать весел. Десять пар. У каждого весла, закованные в цепи, на скамьях сидели по четыре человека. Всего сорок. Их усталые лица с потухшими взглядами были похожи на застывшие маски. Свои движения они выполняли автоматически, мне даже показалось, что некоторые из них ухитряются при этом спать. Один из них и в правду совсем закрыл глаза и повис на весле. Трое рядом с ним, тут же неодобрительно загудели.

- Их надо накормить, иначе еще до заката они все упадут замертво - сказал мне Штурман, а затем громко крикнул. - Суши весла!

Монотонные, размеренные удары весел об воду тут же прекратились. За день мой слух так привык к этому звуку, что на мгновение показалось, как будто изменился весь мир вокруг. Стали громче крики чаек, кружащих в розоватом, предзакатном небе и плеск морской воды. Гребцы поочередно подняли весла и уложили их вдоль бортов. Первые пол минуты гребцы молчали, местами побрякивали цепи, это у кого-то еще остались силы, чтобы вертеться на месте, оглядываться на нас, потом начали негромко переговариваться.

- Нужно занять их мысли едой - негромко сказал Штурман. - Пока они не начали думать о чем-то другом.

- О чем? - спросил я.

- О том, что случилось, о том, кто мы такие, о том, что нас всего трое. Продолжать?

- Нет, я понял - ответил я.

- Держи! - сказал Штурман, передавая мне рулевой рычаг.

Рычаг, перейдя в мои руки, попытался вырваться и уйти в сторону, но мне удалось с ним справиться. Оказалось, что удерживать его в нужном положении не так-то просто.

- Нужны помощники, чтобы приготовить ужин. Шапки долой!

Гребцы послушно сняли головные уборы. Кто шапки, кто тряпки, намотанные на голову. Сразу бросилось в глаза, что у каждого на затылке белеют отметены. Присмотревшись к гребцам сидевшим ближе ко мне, я увидел, что это шрамы. У одного в виде ладони с пятью пальцами, у другого нож, у третьего скрещенные мечи. Дальше отметины повторялись. Штурман прошел вдоль скамеек, рассматривая затылки, затем вернулся обратно и спустился в трюм. Вход в трюм располагался под кормовой частью корабля. Штурману пришлось пригнуться, чтобы войти. Через минуту он вышел держа в руках молоток и железку похожую на зубило. Снова прошел вдоль скамеек, и остановился ближе к носовой части.

- Смотрите без глупостей! - громко крикнул он. - Надеюсь вам не надо объяснять, кто такой Ольвин Кельд и что он сделает с теми, кто вздумает чинить ему неприятности?

Среди гребцов пробежал гул, все посмотрели на мага, многие закивали головой. Ольвин Кельд, застывший как статуя, на носу корабля, даже не шевельнулся.

- Вот и отлично! - сказал Штурман и отдал инструменты одному из гребцов.

Раздался стук металла о металл и спустя две минуты, пошатываясь, гребец встал рядом со Штурманом. Штурман забрал из его рук инструменты, прошел еще дальше и отдал их другому гребцу. Всего от кандалов освободились трое. Двое сразу ушли в трюм. С трудом вытащили оттуда квадратный, железный ящик похожий на мангал, поставили его на кормовую площадку. В моем желудке екнуло, а в голове мелькнула мысль, что название задней части корабля пошло от слова корм. Я встряхнулся и напомнил себе, что хотя эти люди каторжники и пленные, но не животные и их кормят едой, а не кормом.

Следом из трюма вынесли дрова, и большой, черный от гари чан. Пока разводили огонь. Штурман о чем-то говорил с третьим освобожденным. Тот внимательно слушали, изредка кивая головой. Потом гребец повернулся и пошел в мою сторону. Подошел вплотную и попросил отдать ему руль. Я посмотрел на Штурмана, тот кивнул и я с радостью отпустил непослушный рычаг.

Штурман вернулся на корму и отдал инструменты одному из освобожденных. Тот быстро подошел к скамье, где один из гребцов повалился на палубу до того, как прозвучала команда сушить весла. Освободил его ноги от оков и как только он это сделал семь пар рук, подхватили тело и выбросили за борт. Освобожденный прошел дальше, и начал расковывать еще одного. Этот в отличие от первого сидел и пытался помешать своему освобождению, что-то неразборчиво при этом бормоча.

Штурман тем временем вернулся на корму и подошел к ящику, в котором постепенно, как бы нехотя разгорался огонь. Мелкие щепки уже подхватили огонь от соломы, но крупные все никак не поддавались. Гребец раздувал огонь, силой собственных легких буквально засунув голову в ящик. В конце концов, ему это удалось и сырые, деревянные чурки жалобно затрещали.

- Что они делают? - спросил я у Штурмана, кивнув на гребца, которого безуспешно пытались освободить от кандалов.

Гребец продолжал бессвязно бормотать. Несколько раз он подставлял руки под удары молотка, получал по пальцам, вскрикивал, но продолжал цепляться ушибленными пальцами, как мне показалось за жизнь. Штурман подтвердил мою догадку.