Престол Немедии - Олаф Бьорн Локнит

Кларион зарыдала в голос, оплакивая предательство возлюбленного. В доме замелькали отблески свечей, послышались встревоженные голоса. Во двор, зевая, выбрался Агритас – в отличие от отца, одетый.

– Чего шумите? – вопросил он и, обежав взглядом всех присутствующих, понимающе хмыкнул и обратился к графу: – Папа, тебе не надоело? Позволь, наконец, сестрице избавиться от так надоевшей ей девственности!

– Наглец! – истерически вскрикнула Кларион.

– Убирайся отсюда, сопляк, а то до утра будешь пудрой сестры синяки замазывать! – зарычал окончательно взбешенный Корнелиус.

– Агритас, твой отец хочет меня искалечить! – умоляюще вскричал Энеро, простирая руки к другу.

– Какое совпадение – меня тоже! – доверительно сообщил сын графа.

Из-за плеча Агритаса выглянуло бледное женское лицо.

– Нел, умоляю тебя, успокойся. Агри и Клари больше не будут, – жалобно забормотала графиня единственную фразу, с помощью которой она осмеливалась возражать мужу последние двадцать пять лет.

– А, и ты здесь! – воскликнул Корнелиус. – Вот, полюбуйся! Если бы я знал, каких детей ты мне родишь – я бы собственноручно задушил жреца, проводившего нашу брачную церемонию!

– Мамочка, папа опять не позволяет мне выйти замуж! – заплакала Кларион.

Дворик быстро наполнялся народом. Из дома выскакивали заспанные полуодетые слуги, не понимающие, что случилось. Граф бранился, графиня нервно комкала в руках носовой платок, Кларион рыдала, Агритас хохотал, Энеро пятился от наступающего на него оскорбленного главы семейства, слуги шумели, а Сварог от души наслаждался этой сценой. Тут он почувствовал, как Шамсудин ощутимо ткнул его в бок и указал куда-то рукой. Взглянув туда, Сварог увидел малыша в ночной рубашонке, грызущего ногти и с интересом наблюдающего за действиями взрослых. Сибиряк тотчас узнал королевского сына.

– Забираем ребенка и уходим через дом, – быстро сказал славянин. Шамсудин кивнул, и оба друга, незамеченные в общей суматохе, проскользнули к мальчику. Сварог намеревался просто схватить принца и зажать ему рот, чтобы ребенок криком не выдал их, но полугном оттеснил северянина и наклонился к малышу.

– Пойдем с нами, дружок, – ласково сказал он. – Тебя ждут тетя Ильма и тетя Ирина.

Мальчик посмотрел на Шамсудина, перевел взгляд на Сварога, набрал в легкие побольше воздуха и завизжал.

– Не хочу с вами! – надрывался он, топая босыми ногами. – Здесь мне каждый день дают миндальное пирожное! И никто меня не ругает!

Тоненький визг принца перекрыл гомон, стоящий во дворике. Граф мигом забыл о соблазнителе дочери и ринулся к ребенку, с которым связывал все честолюбивые мечты. Сварог закинул отчаянно отбивающегося мальчика на плечо и, оттолкнув с дороги какую-то служанку, кинулся в дом.

– Взять их! Во что бы то ни стало! – орал где-то позади граф.

Поднявшись по узкой витой лестнице на второй этаж, Сварог бросился бежать по анфиладе комнат, моля про себя Митру, чтобы он привел его к выходу из графского особняка. За спиной сибиряк услышал звон клинков – это Шамсудин схватился с догнавшими его телохранителями Корнелиуса. К месту драки подбегали еще слуги, вооруженные чем попало и подгоняемые окриками хозяина дома. Сварог неуверенно остановился. Бросить полугнома он не мог, драться с ребенком на руках – тоже, а оставить принца одного сибиряк не решался из боязни, что мальчик удерет во время сражения.

Тут мимо дерущихся туранца и слуг торопливо прошмыгнул человек. Это был Энеро, весьма обрадованный тем, что общее внимание отвлечено от его персоны, и решивший спешно покинуть не слишком гостеприимный дом возлюбленной. Он просеменил через комнату и собрался было юркнуть в скрытый портьерами проход – как могучая рука Сварога легла на его плечо.

– Бери мальчишку и жди нас на улице, – сказал сибиряк, сунув ребенка в руки оторопевшего Энеро. – И смотри у меня!..

Подкрепив свои слова показом внушительного кулака, Сварог выхватил из ножен меч и бросился на подмогу Шамсудину. Полугном уже уложил одного телохранителя, и теперь отбивался от двух других, в то время как остальные слуги пытались достать его – кто подсвечником, кто ножкой от табурета, а какой-то подросток с упитанным лицом поваренка целился в голову туранца тяжелой медной статуэткой. С поваренком сибиряк церемониться не стал, просто отшвырнув его ногой, как щенка, другие слуги брызнули врассыпную от гиганта-славянина с обнаженным мечом, телохранителя Сварог свалил точным ударом клинка, со вторым разделался Шамсудин.

В этот момент в комнату, наконец, вбежал сам граф, придерживающий подол рубахи, словно придворная дама платье. С яростным воплем он кинулся на похитителей. Мечом граф владел неплохо, но длинное ночное одеяние, превосходное во всех других отношениях, не было приспособлено для сражений. Сварог успел дважды отбить выпады Корнелиуса, когда граф зацепился подолом за ногу скорчившегося на полу охранника и рухнул навзничь. Тут же к нему с причитаниями бросились подоспевшие жена и дочь, а за ними – слуги, мешая Корнелиусу подняться и продолжить схватку. Воспользовавшись этим, Сварог и Шамсудин выскользнули из комнаты, сопровождаемые бессильными проклятьями и угрозами запутавшегося в женских руках графа. Беспрепятственно добравшись до парадной лестницы, по которой их недавно приводили сюда, сибиряк и полугном спустились на первый этаж и покинули особняк.

Энеро послушно стоял на улице, крепко держа за руку мальчика. Видимо, кулак славянина оказал на молодого человека столь сильное впечатление, что он и не помышлял ослушаться приказа сибиряка. Юный принц уже не вырывался, но лицо у него было надутое и сердитое.

– Спасибо, парень, выручил, – как ни в чем не бывало, сказал Сварог, забирая у Энеро ребенка. Изловчившись, мальчик укусил сибиряка за палец, за что получил увесистую оплеуху и захныкал.

– Я могу идти? – робко спросил Энеро.

– Конечно! – великодушно ответил Сварог и взвалил принца на плечо. Когда спустя несколько мгновений Энеро оглянулся – похитители с ребенком уже растворились во мраке ночного Берлина.

Ирина была несказанно рада, когда Сварог, Шамсудин и философ привезли сына Нимеда. Правда, сибиряк подозревал, что ее радость вызвана отнюдь не тем, что они вернулись живыми и здоровыми. Девушка-гуль тут же заявила, что надо как можно скорее доставить мальчика барону Вику, хотя не объяснила причины такой спешки. Она отказалась от сопровождающих, не позволив ехать даже Ильме, которая горела желанием вновь взять на себя заботу о королевском сыне. Перед поездкой Ирина едва ли не полдня провела у зеркала, наряжаясь и прихорашиваясь, и предупредила Сезию, что может вернуться очень поздно. При этом рабирийка была как никогда веселой и оживленной, а ее желтые глаза сияли, точно освещенные изнутри пламенем свечи.