Время собирать кости (СИ) - Белая Тигра

* * *

— Ты поклянешься проголосовать «за». Не думаешь же, что я поверю в простое согласие? — Демон наоборот рассматривал сидящую рядом бывшую наставницу и не мог понять, что за игру она опять затеяла. Такая покладистая, тихая. Будто бы даже смущенная, Хаос ее задери!

— Хорошо, — ответ почти шепотом. — Я, Канис, Седьмая из Двенадцати клянусь поддержать на Совете любой вопрос, выдвинутый Капрой, Вторым из Двенадцати. Амен.

Звук удара гонга раскатился в пространстве, как всегда бывало при демонических клятвах. Подтверждение, что нити тонкого мира услышали и приняли слова. У Секундуса как гора с плеч свалилась, он откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза. Слишком резко усталость навалилась, слишком много бессонных ночей и прорва энергии потрачена на подкуп Бовема. Сделать все официально, через Совет было очень важным. Он бы попробовал и без одобрения, но тогда гарантированно отхватывал новый срок заточения. Уж слишком много недовольных тем, что он освободился, не понеся всей тяжести наказания. Тех, кто только и ждет, чтобы он оступился.

Секундус почувствовал прилив энергии вместе с осторожным касанием. Пальцы Канис скользили по его лицу, а губы демоницы накрыли его губы. Она делилась с ним своей силой, добровольно и не прося ничего взамен. Демон так удивился, что некоторое время позволял этому происходить. Пил с губ Канис энергию, впитывал от прикосновений ее тела.

* * *

Чертенок. Ее хороший, красивый, своенравный чертенок. Любимый чертенок. Канис не произносила это вслух. Секундус все равно не поверил бы. И это даже хорошо, что не поверил. Она стала слишком уязвима перед ним. Он мог бы забрать всю ее энергию, если бы пожелал. Если бы понял, насколько она сейчас открыта и беззащитна. Канис так долго удавалось держаться на грани, а теперь, целуя Второго демона, она без страха шагнула в бездну. От падения ее удерживали только мужские руки, скользящие по телу, плечам.

— Я не буду трахать тебя даже ради силы, — слова, сказанные шепотом на ухо, хлестнули как удар кнута. Канис попыталась вырваться, ускользнуть, но Секундус держал крепко. В одном мире обхватив ее за талию, а в другом опутав нитями энергии. Не сбежать. — Но есть другой способ.

Канис зажмурилась. Он догадался? Настолько униженной демоница себя никогда не чувствовала. Она могла бы смирится со смертью, но не с презрением, звучавшим в голосе Секундуса.

— Будем в расчете. Я возьму только свое. — Арктический холод в голосе демона, его выверенные прикосновения, будто он не хотел дотрагиваться до нее больше необходимого, заставили Канис задрожать. Она прикусила губу, чтобы промолчать, не начать просить, умолять. Как же хотелось жить! Канис все-таки не сдержалась, вскрикнула, когда острое лезвие распороло кожу. Ее бывший воспитанник хорошо усвоил уроки. Кровь демона — один из самых эффективных проводников энергии.

* * *

— ЛеАманте, леАманте, — позвал Веласко после того, как на его стук в дверь не последовало никакой реакции. Он приложил ухо к двери, но из гостинной не доносилось ни звука. Госпожа будет недовольна, если он войдет без разрешения. Парнишка еще постучал, позвал свою хозяйку. А потом решительно толкнул створки. Лучше он снесет любое наказание, чем окажется, что медлил там, где его Аманте нужна помощь.

— ЛеАманте! — Веласко очутился подле дивана. Стиснул безвольную бледную руку своей госпожи, с замиранием нащупывая слабое биение пульса. Странного гостя нигде не было видно. Будто растворился в воздухе или с балкона спрыгнул на соседние крыши. — Что он с вами сделал, леАманте? Как вы позволили ему это сделать?!

Веласко верил в божественность и непогрешимость своей госпожи. И даже видя ее в минуту слабости, не усомнится в ее силе.

— Тише, вороненок, тише, иди сюда. Согрей меня, — Канис с трудом приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на своего взволнованного фаворита. Его энергия поможет ей немного восстановиться. Она осталась жива, и это главное. Способность логически мыслить возвращалась. Секундус бы не убил ее. Уж слишком ему необходим ее голос на Совете. Хладнокровный чертенок. Как же она в этот момент его ненавидела!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

64. Бельгия. Брюгге. Настоящее время

Ратиус увлеклась. Она притащила на совет белую доску и вот уже битый час рисовала на ее поверхности схемы, что-то объясняла, стирала, снова рисовала. Секундус, в последнее время значительно продвинувшийся в изучении физики, и то не понимал половины сказанного. Что говорить о других демонах!

— Сестра, позволь мне, — Секундус аккуратно вытащил из тонких пальцев демоницы-крысы синий маркер. Из-за своего роста и хрупкого телосложения, а также полного пренебрежения к стилю одежды, Ратиус казалась подростком, почти ребенком. Маленькая куколка, живущая в своем мире науки. К «Мышке» — а это прозвище прочно прикрепилось к Ратиус — все демоны относились покровительственно, даже те, что были младше.

— Ну попробуй, — Ратиус посмотрела на Секундуса снизу вверх, но взгляд этот был полон превосходства и скепсиса. Она устроилась на своем стуле и с неудовольствием наблюдала, как Секундус стирает с доски все написанные формулы, а вместо этого рисует круги и стрелочки. Просто детский сад какой-то!

— Представьте, что аномалия тринадцатой силы — это жадное зеркало. Оно не только отражает, но и хранит образ, пока существует отражение. Аномалия поместила Избранную внутри себя, в то время как ее образ-двойник был отправлен в прошлое. Это если все предельно упростить, — Секундус улыбнулся Ратиус, которую всю перекосило от этого «упрощения». А ведь сколько они спорили о моменте расщепления и взаимодействия объектов настоящего и прошлого. Ратиус склонялась к теории, что аномалия наоборот фокусирует, вбирая в себя произошедшие события, которые предопределили настоящие. Но сути это не меняло. Невозможно вытащить Ракель Коэн из шестнадцатого века, она уже прожила там свою жизнь. Все уже случилось. Но существовала возможность. Предположение. Теория. Очень зыбкое допущение, что застрявший в аномалии образ можно вытащить. И тогда Ракель продолжит жить в настоящем, несмотря на то, что она умерла в прошлом. Невероятно? Немыслимо. Но Второй демон собирался это провернуть.

— Это не нарушает Равновесие. Наоборот, возможно, будет способствовать сращиванию двух миров. Я выдвигаю на голосование вопрос разрушения аномалии и возвращения Избранной, — подвел итог Секундус, откладывая маркер.

— Не слишком ли много допущений, брат? Пользы меньше, чем опасности и затраты сил, — Портус озабоченно хмурился, глядя на доску. И Второй демон про себя отметил, что правильно рассчитал, что демон-кабан его не поддержит.

— В пределах разумного. Голосуем. — Секундус не стал подробно комментировать, он уже все сказал и вынес вопрос на совет. Хотя «разумные пределы» очень сильно расширились от того, что попавшей в ловушку аномалии Избранной оказалась Ракель Коэн.

Результат голосования совпали с ожидаемым.

65. Россия. Москва. Настоящее время

— Ты сможешь спокойно посидеть тут? Недолго, я в душ на пять минут и вернусь. — Арина аккуратно отцепила коготки призрачного дракончика от своей футболки и попыталась оставить его на стуле. Одного-одинешеньку. Бедного, маленького дракончика в большом враждебном мире. В неправильном мире, где нет места для таких как он. Только рядом с Избранной дракончик чувствовал себя нормально. Стабильным, живым. Он протестующе запищал на высокой ноте так, что Арина охнула, зажимая ладонями уши. Никто больше во всех мирах не слышал жалобного драконьего крика. Только она. Воспользовавшись моментом, призрачный дракон с ловкостью белки вскарабкался на плечо Арины, обвившись диковинным воротником вокруг шеи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ладно, идем мыться вместе, — Избранная обреченно вздохнула, отправившись принимать водные процедуры в компании своего нового питомца. Арина чувствовала себя матерью очень беспокойного младенца, который не желал слезать с рук. Дракончик не хотел покидать ее даже на самый короткий промежуток времени, спал с ней, ел, сидел на коленях или на плече, иногда забираясь на голову. А еще требовал, чтобы его гладили и чесали каждую складочку его почти прозрачных крылышек.