Коктейль со Смертью - Мария Эрнестам

Она взяла пистолет и пошла в сторону прихожей. Мне не хотелось ничего смотреть, и я вопросительно взглянула на Смерть. Но он только подмигнул мне и смело последовал за Кариной. Та была уже внизу винтовой лестницы, ведущей в подвал. Я стала осторожно спускаться, стараясь не наступить на подол одеяния. Споткнуться и свернуть себе шею было куда опаснее, чем оказаться застреленной Кариной.

Мы спустились вниз, в темное сырое помещение с затхлым запахом. Типичный подвал для Броммы, сказал бы Мартин, который интересовался архитектурой разных районов города. Температура сразу упала на несколько градусов, и я поежилась, не понимая, как Карине не холодно. Уж не ненависть ли греет таких людей изнутри? Мне это чувство несвойственно, поэтому я всегда мерзла днем и потела по ночам: видно, только во сне я давала волю агрессии.

Карина вошла внутрь, зажгла лампу и, махнув рукой с пистолетом, пригласила нас внутрь. Мы вошли и с любопытством огляделись. Сначала с удивлением, потом — с восхищением. Там было установлено профессиональное освещение, и нас со всех сторон окружали картины с изображениями голых женщин. Я назвала бы эти полотна не эротикой, а порнографией. Я подошла к незаконченной картине, на которой полная немолодая обнаженная женщина, поставив ногу на табуретку, разглядывала свои ногти. Лобок у нее был чисто выбрит, как у девочки. Моя борьба с растительностью на теле ограничивалась линией бикини. Эйнара Салена это, наверное, не устроило бы.

Темные волосы падали модели на лицо, но я все же заметила выражение бесконечной усталости и отчаяния, как у танцовщиц Тулуз-Лотрека. Но их тела были хоть чем-то прикрыты, в отличие от женщины на картине. Она была в отчаянии. Если Эйнар Сален знал об этом, почему не помог ей?

— Тут он сидел и предавался своим порокам, — прозвучал голос Карины, резкий и неприятный. — С кого он рисовал, понятия не имею, наверное, водил сюда «натурщиц», пока я работала. Или искал их в Интернете. Мне и раньше не было до этого дела, а сейчас и подавно. Впрочем, рисовал он неплохо, хотя выставок не устраивал и друзьям своих картин не показывал. Но меня бесило, что он называл эту порнографию искусством, а себя гениальным художником.

Картины стояли у стен и на мольбертах, лежали в углу и на стульях. Все они были написаны маслом. Сюжет один и тот же: голые женщины в разных позах. Не эротических или чувственных, скорее, бытовых, словно их застигли случайно. Наверное, это возбуждало художника. Иногда он изображал только колено, грудь или вагину, но чаще всего писал портреты в полный рост, и количество их ошеломляло. Здесь было не менее ста полотен.

— Иногда Эйнар так пялился на женщин, что они чувствовали себя раздетыми. Или лапал, если удавалось. Я делала ему замечания, когда у меня хватало сил, но он говорил, что делает это из профессионального интереса. Что ему нужно потрогать, прежде чем рисовать. Какая чушь!

Я подошла к стоявшему в углу мольберту с еще одной незаконченной картиной. Она так потрясла меня, что я обхватила себя руками, словно пытаясь защититься. Картина изображала темноволосую женщину в кресле, очень напоминавшем мое голубое. Ноги были перекинуты через подлокотник, голову она подпирала рукой. Женщина улыбалась поистине ослепительно. Но улыбалась она, глядя на мышь, которую держала за хвост. Мышь беспомощно дергалась перед ее лицом.

Обнаженной женщиной на картине была я, в этом не оставалось никаких сомнений. Абсолютное сходство! Эти темные вьющиеся волосы были моими. Это мои зеленые глаза гипнотизировали бедную мышь, и это мои тощие ноги были перекинуты через подлокотник. Это мои маленькие груди таращились на зрителя. Это их я ощущала каждое утро, надевая бюстгальтер. Единственное отличие — волосы на лобке. На картине они были выбриты аккуратным полукругом. Я невольно отметила, что это красиво. Не пошло и не вульгарно, а красиво, как хорошо подстриженный газон, например. С табличкой «По траве не ходить».

Я, всего пару ночей назад принявшая решение вершить судьбы других людей, никогда ничего не бояться, управлять жизнью и смертью, испугалась. Меня охватила смертельная паника. Горло сдавила невидимая рука, не давая дышать. Видела ли Карина эту картину? Узнает ли она меня? Конечно, узнает. Сходство поразительное. У этого гнусного Эйнара Салена был настоящий дар портретиста. И что она подумает? Поверит ли, если я скажу, что никогда не позировала ее мужу и никогда не выкладывала своих фото в Интернет? Видимо, Эйнар Сален действительно обладал талантом раздевать женщин взглядом. Поэтому легко представил меня нагой. Я вспомнила, как он потерся об меня, направляясь к выходу. Видимо, этого мгновенного контакта ему хватило, чтобы определить, к какому типу женщин я принадлежу: к сильным плотью, но слабым духом.

А что подумают полицейские? Ведь наверняка будет расследование: выстрел в голову — не шутка. Кому какое дело, что это Высшие силы рукой Карины решили судьбу Эйнара? Что, если они найдут картину? Самое ужасное, что такое большое полотно не спрятать под куртку и не унести. Тем более на глазах у Карины.

Почувствовав затылком чье-то дыхание, я обернулась. Патрон бесшумно подошел и разглядывал картину через мое плечо. Он ничего не сказал, только положил руки мне на плечи и развернул к себе. Как раз вовремя! Карина бросила пистолет на пол и, взяв в руки одну из картин, продемонстрировала ее нам: блондинка с пышными формами загорала на лужайке, посасывая травинку.

— Это одна из моих подруг. Точнее, бывших подруг. Бибби вопила и рыдала, когда я показала ей это. Она божилась, что никогда не позировала Эйнару голой. «Откуда тогда он узнал, что у тебя родимое пятно в форме сердца на правом бедре?» — спросила я ее. Бибби продолжала твердить, что невиновна и что всегда чувствовала, как Эйнар раздевает ее глазами, словно дешевую шлюху. А я, хотя редко вставала на сторону мужа, на этот раз выставила подругу за дверь. Это произошло несколько лет назад, с тех пор мы с ней не виделись. Но теперь я позвоню ей и предложу купить этот шедевр. Слава находит художников только после смерти, не так ли? Посмотрим, повезет ли в этом Эйнару.

С этими словами она отшвырнула картину и выключила свет, предоставив нам с патроном пробираться к выходу в кромешной темноте. Я воспользовалась бы случаем и припрятала картину, но решила, что это слишком рискованно. Мы поднялись в гостиную, где лежал труп Эйнара.

— Мне придется попросить вас уйти, — сказала Карина. — У меня много дел. Представить это как самоубийство, позвонить в полицию и так далее. Извините, что не предлагаю кофе, выпьем в другой раз, когда я разберусь со всем этим. Кстати, ассистентка, ты так и не сказала, как тебя зовут?