Человек, который ненавидел Маринину - Ирина Волкова

Нет. На этот раз это не сон. Она у себя дома. Милиция нашла другого подозреваемого. Она свободна.

Что же сделать сначала? Сварить кофе? Переодеться? Принять ванну? Лечь в чистую, благоухающую лавандой постель?

"Кофе, ванна и Мапота, — решила Буданова. — Я не буду ему звонить. Я просто нагряну к нему домой и скажу, как сильно люблю его”.

— Значит, с расследованием смерти Егора мы снова зашли в тупик, — мрачно констатировал Гоша Крестовоздвиженский.

— Это не тупик, а всего лишь поворот, — возразил Игорь. — К истине редко можно добраться прямым путем.

— Если к ней вообще можно добраться, — скептически ввернул Юра.

— Что это с тобой? — удивился Гоша. — Я тебя не узнаю. После разговора с Селеной тебя словно подменили.

— Каждый человек имеет право на плохое настроение, — огрызнулся Демарин.

— Надо будет еще раз допросить Денисова, — сказал Филимонов. — Возможно, он еще кому-то проговорился о шантаже и этот кто-то убил Егора. Заодно попросим Денисова составить список всех людей, которые в последние три месяца имели доступ в его квартиру. Убийца или сам должен был похитить чулок и образцы пастели, или их должен был кто-то ему передать, хотя не думаю, что в деле был замешан посторонний. Это было бы слишком неосторожно.

— Думаю, стоит показать Денисову кроссовки. Возможно, он их где-то видел, — предложил Гоша. — Хотя, конечно, это маловероятно.

— Этим мы еще займемся, — кивнул Игорь. — А теперь пора позвонить генералу Елагину. Думаю, он уже дозрел.

В своем кабинете на Лубянке генерал Елагин, сидя в глубоком вращающемся кресле, нервно барабанил пальцами по столу, прокручивая в уме возможные варианты своих взаимоотношений с шантажистом. Как же его только угораздило поступить так неосторожно! Он ведь никогда раньше не изменял своей жене, ну, скажем, почти никогда. Да и с Алисой Дорошевич он связался с подачи этого проклятого Сеньки Ершова, заместителя министра финансов. Чертов бабник Сенька был просто помешан на саунах с балеринами и начинающими певичками. И откуда только у подлеца силы брались? Это в его-то возрасте! А теперь вот его еще и на художниц потянуло. Да и произошло все как-то по-глупому. Дело было в том, что Петру Ильичу потребовалась от замминистра кое-какая личная услуга, а паскудный Сенька, похабно ухмыляясь, затащил его в “Экстази” и с типично русским размахом купил Елагину в подарок картину Алисы Дорошевич.

Картина Алисы с изображенной на ней курицей, облаченной в балетную пачку и гусарские сапоги со шпорами и танцующей на расчлененном теле обнаженного мускулистого мужчины, была совершенно отвратительна, но к картине прилагалась и художница — свежая аппетитная хохлушка с полными губами и заливистым русалочьим смехом.

Генерал был пьян, а отказаться от подарка означало оскорбить не менее пьяного замминистра, который в ответ на напоминание о том, что Петр Ильич женат, возмущенно рыгнул и грозно проревел:

— Н-ну и что? Я тоже женат. Уже третий раз женат. Ты что, меня не уважаешь?

— Уважаю, — вздохнул генерал, мысленно попросив прощения у Агриппины Тимофеевны. В конце концов, она никогда об этом не узнает. Это утешало.

"Может, это Сенька? — неожиданно мелькнуло в голове у Елагина. — Подсунул мне эту гребаную концептуалистку, сделал фотографии, а теперь меня шантажирует. Но зачем ему это?”

Болезненно поморщившись, генерал помассировал ладонью занывший от напряжения затылок. Вроде у замминистра не было видимых причин для шантажа. К тому же они знали друг друга много лет. Впрочем, кому можно доверять в этом мире?

"Скоро все разъяснится, — подумал Петр Ильич. — Как только я узнаю, что именно от меня хотят, можно будет вычислить шантажиста. Мне остается только ждать”.

Гоша Крестовоздвиженский обмотал сотовый телефон полиэтиленом и набрал номер, который продиктовал ему генерал Елагин.

— Молчите и слушайте, — жестко сказал Гоша, услышав голос Петра Ильича. — Не пытайтесь запеленговать меня. Вам это не удастся. Значит, так. Мне известно, что некоторые сотрудники ФСБ, не исключено, что и вы тоже, причастны к убийствам бизнесменов, случившимся за последние месяцы. Через СОУД, систему глобального перехвата, был составлен список “новых русских”, имеющих счета за границей и осуществляющих операции с этими счетами через Интернет. К составлению этого списка приложил руку недавно убитый начальник информационного отдела ФСБ полковник Владимир Стернин. Бизнесменов убивали, предварительно выяснив их личные коды доступа к банковским счетам и переведя деньги с их счетов на собственные номерные счета. Во-первых, я хочу получить этот список, а во-вторых, мне нужен убийца или убийцы, осуществлявшие эти операции. Я перезвоню вам завтра. Не дав генералу вставить ни слова, Гоша повесил трубку.

Марина Буданова вихрем взлетела на четвертый этаж “хрущебы”, в которой обитал стриптизер. Ее сердце колотилось, как у четырнадцатилетней школьницы, пришедшей за автографом к знаменитому актеру.

Пригладив растрепавшиеся локоны и попытавшись дышать ровнее, чтобы Мапота не догадался, как она спешила, девушка нажала на кнопку звонка.

— Марина? — На лице мулата отразилось удивление. — Вот так сюрприз! Я не ждал тебя. Я думал, ты отдыхаешь после выпавших на твою долю испытаний.

У Будановой сжалось сердце.

— Ты мне не рад? У тебя кто-то есть? Стриптизе? усмехнулся.

— Конечно, я тебе рад. Просто я не ожидал, что ты приедешь так скоро, предварительно не позвонив. Ты ведь могла не застать меня дома.

— Но я же тебя застала.

— Тогда входи.

Мапота широко распахнул дверь и сделал приглашающий жест.

— Ты один? — повторила свой вопрос девушка.

— Нет. Я с тобой.

— Извини, что я так ворвалась, без предупреждения.

— Ничего, все в порядке, — усмехнулся мулат.

— Наверное, я кажусь тебе ненормальной.

— Я бы не сказал. Но, надо признаться, сейчас ты не слишком напоминаешь назначившую мне свидание в “Черной луже” сильную независимую женщину, намеревающуюся купить себе мужчину, который как раб будет выполнять все ее прихоти и терпеть любые унижения и оскорбления.

— Господи, неужели я несла подобную чушь? — покраснела Марина.

— Ничего. Каждый имеет право на плохое настроение.

— Вообще-то я пришла, чтобы попросить прощения.

— За что? — удивился Мапота.

— За все. За глупости, которые я тебе наговорила, за то, что из-за меня ты попал за решетку, за то, что тебя чуть не посадили за убийство…

— В этом не было твоей вины. А насчет глупостей считай, что я уже все позабыл.

Неожиданно Марина почувствовала смущение. Тамба казался таким невозмутимым и уверенным в себе. Она неслась к нему как дурочка, мечтая признаться в любви, а мулат смотрел на нее так, словно ничего не произошло, как будто они не стояли вместе над трупом Егора и это не его только что выпустили из тюрьмы. Что, если в душе он смеется над ней?

— Ну ладно. Я, пожалуй, пойду.

— Куда?

Ответа на этот вопрос у Марины не было.

— Не знаю. Куда-нибудь.

— Ты уверена, что хочешь уйти?

Марина пожала плечами.

— А чего хочешь ты?

— Ты догадываешься, о чем мечтает каждый мужчина, вернувшийся из длительного заключения? — с невинным видом поинтересовался Тамба.

— На самом деле оно было не таким уж длительным, — улыбнулась Буданова.

— Но зато все это время я мечтал о тебе, и только о тебе.

Марина подняла к нему сияющее лицо.

— Правда?

— Честное стриптизерское, — поклялся Мапота.

Рука генерала Елагина с такой силой сжимала телефонную трубку, что у него побелели костяшки пальцев. Он мог ожидать всего, чего угодно, но только не этого. Владимира Стернина он знал лично и считал его преданным своему делу человеком и прекрасным офицером. То, что Стернин мог оказаться замешанным в убийствах, казалось невероятным. Или этот тип, что звонил ему, соврал? Не похоже.

Петр Ильич раз за разом прокручивал в памяти произнесенные шантажистом фразы, подсознательно не желая вникать в смысл того, что таилось за ними. А за ними таился заговор в рядах ФСБ и, возможно, даже заговор против государственной власти. Все зависит от того, как собирались использовать полученные деньги.

Елагин был умным человеком, и он прекрасно понимал, что человек, позвонивший ему, не рассчитывал на то, что генерал поддастся на шантаж.

Его фотографии с любовницей и услуга, которую неизвестный требовал от него, были слишком неравноценны, как если бы школьника шантажировали тем, что он тайно курил в туалете, и взамен требовали от него отрезать голову учительнице или взорвать здание школы.

Теперь генерал был уверен, что заместитель министра финансов не имел к шантажу никакого отношения. Если бы он хотел ввязаться в это дело, он бы действовал другим способом.

Скорее всего это кто-то из органов, кто хочет положить конец преступлениям, совершаемым при пособничестве секретных служб, но не может или боится действовать в открытую. Итак, фотографии — это только предлог, чтобы привлечь его внимание к убийствам и злоупотреблениям, совершаемым с помощью СОУД. Вопрос в том, как теперь действовать.