Человек-Судьба (СИ) - Широков Даниил

— Хе-хе… — облизывался дальше Антуан, припадая к то к кисти, то к локтю девушки со стойки регистрации гостиницы. — Отдайся нам, Ганс. Иначе остальным будет только хуже.

— Вам? — выгнул я бровь. — Ты здесь только один.

Всего раз в своей жизни я попадал в такую мощную иллюзию. Оптическую, звуковую, осязаемую. Практически идеальную. И то, иллюзию ту воздвиг Матодон, бог Обмана. Едва вылез я из той истории, кое-как и с грехом пополам. Но чтобы здесь и сейчас, в таком спокойном месте, когда я уже на пенсии… Даже идей не было, кто или что могло сотворить подобное. А пока я размышлял, тела вошедших вампиров обращались в блеклый туман, потихоньку заполонивший весь общий зал. Мягкий жёлтый свет люстры на потолке побледнел, превращаясь в серый, больше смахивавший на фиолетовый. Один за другим кровопийцы в чёрных одеждах и алых галстуках исчезали, пока не остался только Антуан. Или тот, кто им прикинулся, конечно.

— Отдайся… Ганс… — пробулькал брюнет.

А потом растворился, слившись с туманом, который доходил мне уже до груди. И вот тут я вздрогнул, готовясь к худшему. Простые игроки вместе с Анастасией остались на своих местах, никто не сдвинулся и на дюйм. Зато лакей, старательно придерживавший дверь до этого момента, наконец-то отпустил створку. Та, скрипнув, закрылась. И паренёк, сперва показавшийся мне просто рабом на побегушках у короля и его свиты, вышел вперёд, медленно, с чувством аплодируя. Хлопки разгоняли наступившую жуткую тишину, и в то же время нагоняли ещё больший страх. Да, я испугался. Тела моих близких испарились, обратившись в тот же туман, но это не меняло положения дел. Кто-то сумел меня обмануть. Мастерски, без особого напряга. Если бы не пришедшая в последний момент мысль, я бы поддался, начав убивать… Воздух?

— Погляди, погляди статус, Ганс, — улыбнулся "лакей" с зачёсанными набок тёмными волосами. Одеждой он напоминал героя одной книги — джинсовые штаны с подтяжками, простецкие ботинки, слишком тёплые для этого времени года, рубашка с оранжевым смайликом, улыбавшимся во весь чёрный рот. — Ты всегда так делаешь, чтобы оценить соперника. Давай, я подожду.

Рон, Дитя Старых Богов, 200169 уровень.

— Доволен? — выгнул парнишка бровь.

— Нет, — ответил я, и тут же понял, как сухо стало в горле.

— А я — да, — хохотнул вампир, в очередной раз хлопнув в ладоши. — Всего на пару минут, но я заставил тебя поверить в Антуана, в весь этот бред, что он нёс… Тебя! Тебя, Ганса! Эх, папка бы мной гордился…

— Ты взял его имя наоборот, — прохрипел я, сдерживая кашель. — Нор — правитель вампиров, бог, который уже мёртв.

— Убит, — деликатно поправил меня Рон, не прекращая улыбаться. — Убит неким неизвестным героем, перевернувшим мир богов и игроков с ног на голову… Когда старшие боги, они же теперь старые, были убиты им, младшие боги, они же теперь главные или основные, вздохнули с облегчением. Забавно, что игроки, за редким исключением, этого даже не поняли. Мало кто присягал богам на верность в те далёкие времена… Помнишь, Ганс? Каких-то десять лет прошло…

— Да.

— Ты помнишь, как убил моего отца? — с ярчайшей из возможных улыбок спросил он меня. — Помнишь, как он корчился, как извивался, будто грешник на сковороде в одной из ваших, людских, религий? Помнишь, как он умолял о пощаде? Как обещал не трогать мир игроков?

— Помню, — кивнул я, до скрежета сжимая зубы. — Я помню вас. Его семью. Женщина, игрок. Жена. Сын, пять-шесть лет от роду. Полубог.

— Помнишь… — кивнул Рон, прикрывая глаза. — Эх, Ганс-Ганс. Как от прошлого не бегай, оно всё равно нагонит.

— Твой отец поддерживал тиранию, — сплюнул я. — Как и прочие старые боги, он манипулировал игроками, манипулировал Системой для собственного блага. Я видел клетки с рабами, Рон. Видел изуродованные души, которым уже никогда не было суждено восстановиться. Сколько игроков пропало с Фронтира и с других врат, прежде чем я остановил Нора? До-хре-на.

— Я знаю, — хохотнул паренёк. — Знаю я, Ганс. Ты мог отпустить его, когда он просил. Мог пощадить… Дать уйти. Мы бы никогда не тронули мир игроков. Мы бы просто ушли. Отец клялся словом богов, а оно нерушимо. Ты знал об этом. Ты знал. Но ты всё равно убил его, расчленив сперва тело, а затем душу. На глазах у ребёнка и жены.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Выродку подобная смерть к лицу, — прищурился я. — У всех у нас в то время руки были в крови, парень. Я не святой, конечно, отмазываться не буду. Но твоей отец заслужил свою смерть.

— Это не отменяет моей ненависти к тебе, Ганс, — склонил он голову набок, прикрывая глаза. — Правые, виноватые, невинные… Всё это вопрос отдельный. Да и мне, если честно, плевать.

— Хочешь сразиться? Да пожалуйста. Пойдём, выйдем. Это только между тобой и мной.

— Нет, было бы глупо так умирать… — легонько вздохнул Рон. — Я знаю, что ты привязан к той девочке. Фиона, кажется?

— Это между тобой и мной, — процедил я. — Не вмешивай сюда других.

— Я что, похож на ублюдка, каким был мой отец? Успокойся, я не собираюсь её трогать. Но и не отомстить я не могу. Понимаешь, люди принципиальны в некоторых вопросах. Иногда… Вот знаешь, иногда! Им так плевать, какие последствия будут у их действий. Им так плевать, пострадают ли невинные, обрушатся ли экономики, будут ли плакать жёны и матери где-то там, далеко… Они просто делают то, чего желают их сердца. Это ужасает и потрясает одновременно. Потому что в тот момент, когда они творят то, чего желают… Они не делают добро и не делают зло. Они просто совершают… Что-то. Суждение о том, плохо это или хорошо — не их забота. Они делают что-то во имя своих желаний, Ганс. Вопреки правилам, вопреки исключениям, вопреки словам и мнению других. Это то, что делает людей особенными.

— И ты — тоже? Поступишь, как того желает твоё сердце?

— Э-э, Ганс, вот тут ты ошибся, — хмыкнул Рон, разворачиваясь. — Понимаешь ли, хе… Сердца-то у меня с того самого дня нет.

— Я…

— Ты, Ганс, — кивнул он, не обернувшись. — Ты будешь страдать, как я. Когда ты посмотришь в зеркало и увидишь, какой кроваво-красной стала твоя голова, каким зверем, бесчеловечным и неживым, ты стал — тогда ты ощутишь всю прелесть моей мести. Да, я вампир. Выродок, питающийся людьми. Мы прикрываемся фальшивыми улыбками, аристократизмом и уверенностью в собственном превосходстве. Так-то оно так… А чем ты отличаешься от нас? Не отвечай. Поживёшь — увидишь. Сайонара!

— Эй, стой! — выкрикнул я, бросаясь за стоявшим в паре метров парнем. Только рука прошла сквозь ткань, не задев ничего. А Рон, рассмеявшись, растворился в тумане.

Вот за это я не любил кровопийц. Особенно кровопийц сильных, повидавших всякое. Их племя славилось не столько страшными увечьями, которые могли они нанести простым людям, сколько умением изменять человека. Обращать в раба собственных желаний. В какой-то мере они были похожи на Судьбу — но та всегда давала выбор. А эти… Обман, гипноз, ложные ценности, обращение в веру, которая и гроша ломанного не стоит — те же старые боги, которые давно подохли. Люди действительно становились рабами, из которых высасывали кровь, которыми пользовались для уборки после пиршеств, как живыми куклами для удовлетворения животных инстинктов. Рон знал, кто я такой. И его слова должны были стать первым кирпичиком в гениальном плане мести одного живого вампира одному живому человеку.

Я тяжело вздохнул. Закрыл глаза, успокаиваясь.

— Посмотрим, Рон. Меня не одолел бог Обмана, меня не одолел твой отец, сильнейший среди вампиров. Но боги любят троицу… Так, кажется, говорят. Поэтому попытка — не пытка. Только не обижайся, если я тебя случайно убью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не в первый раз мне этим заниматься.

Где-то между

Чиркнула зажигалка, подпалив фитилёк свечи. Отправившись к сёстрам, похожих, как две капли воды, она заняла ту пустоту, что ещё оставалась на подоконнике. Солнце стояло в зените, но свечи нужны были исключительно в роли ароматизаторов: после них оставался приятный запах лаванды и чего-то цветочного, сладкого, почти приторного. Закончив с делами у окна, я отошёл от него прочь, присаживаясь за небольшой столик рядом с Фи, старательно читавшей что-то в её записях. Сегодня у неё был маленький экзамен по теоретической части, поэтому малявка готовилась тщательно, чтобы всё-всё запомнить. Глянув мельком в текст, я только присвистнул — удивительно, сколько она успела себе записать с моих слов. Судей будет двое, кстати. Я и Анастасия, едва-едва отошедшая после случая с вампирами. Чтобы не вдаваться в подробности, мне пришлось накормить её удобной ложью, но увы, иначе никак.