Королева Аттолии - Меган Уэйлин Тернер

– После ванны, – повторила Аттолия, и Нахусереш покорно поклонился.

Путь лежал через оливковые рощи, потом выехали на дорогу, ведущую мимо крохотной деревеньки Эфраты. Дорога шла по вершинам утесов, спускавшихся к морю, изгибалась вместе с береговой линией и поднималась к отрогу, на котором стоял мегарон. Из деревни Аттолия увидела тела, висящие на стенах мегарона, но не стала спрашивать. Заговорила о них, лишь подъехав к главным воротам, ведущим во двор.

– Увы, это предатели, – развел руками Нахусереш. – Я знаю, как вы поступаете с преступниками, и решил, что не станете возражать.

Аттолия казнила лишь тех, кто действительно был повинен в преступлениях. А двое из баронов, висящих вверх ногами прямо над воротами, были среди тех немногих, чья верность не вызывала сомнений. Но она предпочла не спорить с Нахусерешем.

– Благодарю вас за заботу, Нахусереш, – произнесла королева приятным голосом.

– Не за что, – отозвался Нахусереш.

Во дворе Нахусереш передал лошадей конюхам, велел приготовить мясо и проводить королеву в ее покои. Без смущения раздавал приказы ее солдатам и слугам. Когда они поглядели на свою королеву, ожидая подтверждения, он нахмурился.

– Надеюсь, вы не возражаете, – сказал он королеве.

– Ничуть, – ответила она.

Он продолжил командовать, и слуги разошлись, не поднимая глаз.

Одному из своих гвардейцев он сказал:

– Королева желает, чтобы ее не беспокоили. Проследи, чтобы к ней никто не входил.

А сам, извинившись, пошел заниматься, по его выражению, «другими делами».

Королева с провожатыми ушла в свои покои, оставив гвардейца за дверью. Внутри ее ждали служанки, бледные и молчаливые. Аттолия скинула плащ и протянула им. Подошла одна из девушек и взяла его.

– Без сомнения, позже вы мне расскажете, откуда в моей свите появилась новая служанка. – Аттолия с интересом смотрела, как они в смятении дружно качают головами. Перед ней стояли все служанки до единой. Ни одна никуда не исчезла, и ни одна не подходила под описание, данное медийцем полночной гостье.

– Ваше величество, – заговорила за всех одна из женщин. – Мы не понимаем, о ком говорил господин посол.

– Не важно, – ответила Аттолия. – Зато я понимаю. А сейчас расскажите, что стало с капитаном моей гвардии.

Служанки все как одна поглядели на дверь у нее за спиной. Аттолия оглянулась и за открытой створкой увидела во внутренних покоях Телеуса. Вместе с ним были его лейтенанты и несколько офицеров регулярной армии.

Королева улыбнулась:

– Отлично. – Быстро окинула взглядом каждого из стоявших перед ней, словно прикидывала, достоин ли он доверия. – Телеус, – сказала она через мгновение, – там привели эддисских пленников. Они или в атриуме, или уже в мегароне. Среди них эддисский вор. Будь у него выбор, он бы предпочел погибнуть от собственной руки, чем медленно умирать дюйм за дюймом. Лишите его этого выбора. Приставьте одного из своих лейтенантов, пусть следит, чтобы с ним ничего не случилось.

Телеус кивнул, один лейтенант направился к выходу.

– Вы головой отвечаете за его благополучие, – сказала она ему. – Не подведите меня.

– Не подведу, ваше величество, – проговорил он.

Королева снова обернулась к Телеусу:

– У меня есть письма, их надо передать через королевских гонцов.

– Гонцов нет, ваше величество.

– Ни одного?

– Никто из тех, кого мы ожидали, не прибыл. Те двое, кого я вчера послал к Пилоксидесу, не вернулись. Последний, тот, которого я никуда не посылал, сегодня утром был найден мертвым. Вчера вечером у него началась лихорадка – видимо, съел что-нибудь неподходящее, – многозначительно произнес Телеус.

– Понятно. Тогда вы понесете письма сами. – Королева стала торопливо отдавать распоряжения. – За дверью стоит медиец, у него приказ никого не впускать. Он, кажется, выпустил лейтенанта без единого звука, однако остальным придется подождать, пока уйду я, а это случится скоро. Я намереваюсь принять ванну.

Она обернулась к служанкам:

– Моя ванна горячая?

– Нет, ваше величество.

– Так нагрейте.

Лежа в теплой ванне, она думала о Нахусереше. Он такой воспитанный, такой уверенный, из него получится прекрасный во всех отношениях король для небольшого придатка к Медийской империи. Он хорошего мнения о ней. Она знала, что ему нравится ее безжалостность. В ходе морской и сухопутной войны с Саунисом он не раз одобрял выбранных ею военных советников. Она, где могла, старалась следовать советам Нахусереша, чтобы создать у него впечатление, что она вообще охотно принимает любые советы. Вероятно, за это и поплатились бароны, чьи тела висели на стенах Эфраты. Нахусереш, видимо, считал, что устраняет всех советников, которые могли отговорить ее от предполагаемой роли – роли послушной королевы, покорившейся ему, королю.

Она вышла из ванны. Служанки встретили ее с подогретым халатом. Никто не болтал, не сплетничал. Похоже, все ждали, когда она начнет расспросы об исчезнувшей служанке. Она села в кресло и велела заплести косы. Аглая стала вдевать королеве в ухо сережку с золотой пчелой.

– Не эти, – резко прервала ее Аттолия.

* * *

Эвгенидес сидел на каменном полу мегарона, подтянув колени к груди и прислонившись к красной расписной колонне. Глаза его были закрыты. Как и остальные эддисийцы, он промок до нитки, его бил озноб, по коже бегали мурашки. Высокий воротник туники закрывал следы на шее. У бокового входа в мегарон стояли королева и Нахусереш. Телеус указал на Эвгенидеса и объяснил королеве, что пленников, прибывших во дворец, сковали шеренгами и усадили на каменный пол. Лейтенант, проходя мимо, заметил, как пленник, сидевший сзади, тихонько душит вора цепью. Торопясь спасти вора согласно повелению ее величества, лейтенант ногой ударил этого пленника в голову.

– Очень хорошо, – похвалила Аттолия Телеуса и лейтенанта. – Мне было бы жаль потерять его.

Она прошла по узорчатому полу мегарона и остановилась перед эддисийцами, нетерпеливо притопывая ногой. Ей хотелось, чтобы вор открыл глаза. На вид он казался полумертвым.

Раздраженно шикнув, она прошлась среди пленников, осторожно переступая через цепи. Склонилась над Эвгенидесом, схватила его за волосы и крутанула. Его глаза открылись, ноги в панике заколотили по земле. Он поднял глаза – ее лицо заслонило ему всё – и затих как парализованный.

– Козлоног, – сказала она, – ты понимаешь, что с тобой произойдет?

У него отвисла челюсть. Он на миг закрыл глаза, снова открыл и остановил взгляд на ней.

– Да, – хрипло выдохнул он.

– Хорошо. – Королева отпустила его, отошла, не удостоив пленников ни единым взглядом. – Я хочу отправить послание королеве Эддис. – Она прошла через весь зал к своему трону и села. Нахусерешу сиденья не досталось. Слуги Аттолии приносили кресла только по прямому приказу ее величества, и Нахусереш не стал задерживать процесс королевской мести, требуя себе удобств.

– Ваших гонцов послали в столицу с приказом обезопасить дворец от предателей, – напомнил он.

– К тому же они не знают, как быстрее добраться до Эддис, – добавила Аттолия. – Мы можем лишь предполагать, что она находится со своей армией. На самом деле она может быть где угодно. Телеус, ты говорил, лейтенант лягнул одного из пленников в голову?

– Да, ваше величество.

– Он в сознании?

– Полагаю, да, ваше величество.

– Приведите его сюда.

Гвардейцы привели выбранного ею эддисийца. Как она и думала, это был седовласый старик, в горах сражавшийся бок о бок с Эвгенидесом.

Двигался он неуклюже, щурился, словно у него болела голова. Ростом он был немного выше среднего, чуть тяжеловат, но не толст. Волосы и коротко подстриженная борода совсем седые. Нахусереш не произнес ни слова, и Аттолия заключила, что он не видит в ее выборе ничего необычного.

– Ты солдат? – На его тунике не было знаков различия.

– Да, ваше величество. – Говорил он немного невнятно. Видимо, удар по голове был силен.

– Кажется, за много лет ты не достиг больших высот в карьере.

– Возможно, я не отличаюсь честолюбием, – пожал плечами пленник.

– Возможно, надо меньше пить? – предположила королева. При этом оскорблении старик прищурился, но не стал опровергать. – Отнесешь послание от меня?

– Разве я могу отказаться, ваше величество? – отозвался пленник.

Аттолии стало интересно, что сказал ему Эвгенидес в последние минуты перед тем, как старика