Новый Мир ( № 5 2008) - Новый Мир Новый Мир

— Спасибо вам, Митрофан Матвеевич. Все-таки это феноменальныйрезультат. Вы гений.

— Да ладно, ладно, болтай меньше. Гений...

— До свидания.

— Давай, счастливо.

Тапов не спеша продвигался к станции, слегка покачиваясь. Дурнота все еще не проходила, и хотелось побыстрее дойти до станционной скамеечки, сесть и тихонько сидеть в ожидании поезда. Ни о каких ресторанах, вопреки пожеланиям Нелли Петровны, не могло быть и речи, хотя рестораны здесь, в этом городе, были, и там вкусно и недорого кормили, и даже периодически по вечерам слегка фальшиво звучала живая музыка. Сейчас было не до ресторанов. Оклематься, сесть в поезд, постараться заснуть. И переварить впечатления.

На станции было спокойно — присутствовали (стояли и сидели) несколько человек. Суматоха начнется позже, ближе к ночи, когда один за другим пойдут пассажирские поезда. А сейчас — тихо. Тапов вышел на платформу и сел на скамеечку.

На дальних путях вяло маневрировал зеленый маневровый тепловоз, таскал из конца в конец станции по одному, по два вагона, сцеплял их в некоторое подобие железнодорожного состава. Иногда мимо проносились, не останавливаясь, грохочущие грузовые поезда.

Слева от Тапова возвышалось здание вокзала, построенное, судя по всему, в конце XIX века, в эпоху бурного строительства железных дорог. Около входа в зал ожидания висела мемориальная дощечка, на которой было написано, что в каком-то году какой-то человек был здесь и выступил перед большой группой каких-то людей, воодушевив их тем самым на какое-то действие, и что в другом году здесь же состоялось сражение между двумя большими группами людей, и что одна из этих групп победила, и это каким-то таинственным образом было связано с выступлением того человека перед той, первой, большой группой людей, наверное, этот человек своим пламенным выступлением вдохновил группу людей, перед которой он выступал, на победу над той, второй, большой группой людей.

Около газетного киоска стояла, прислонившись, бабка. Свои кошелки она поставила на землю, и они, бесформенные, все время заваливались набок, и из них выкатывалось что-то круглое и струйкой выливалось молоко, и бабка пыталась опять поставить их вертикально, и они заваливались уже в другую сторону, и опять выкатывались какие-то круглые, вроде картошки, предметы и вытекало молоко. И бабка опять повторяла свою борьбу.

На скамейке недалеко от Тапова сидели три девки. Одна из них, сидевшая посередине, была белобрысая, с желтыми, плохо покрашенными волосами, в грязно-светлом то ли платье, то ли в чем-то еще. Она грызла семечки и сплевывала шелуху на платформу. Две другие девки тоже были желтоволосыми, с темными проплешинами, тоже в каких-то неопределенных платьицах и тоже грызли семечки. Девки разговаривали и смеялись, сплевывали шелуху, и она у них не всегда сплевывалась и висела черно-белыми гирляндами, и они иногда стряхивали эти слюнявые гирлянды руками, и тогда то, что они стряхивали, оказывалось на их неопределенно светлых платьях, и они стряхивали опять, и наконец это все падало на платформу, и они опять грызли, сплевывали, стряхивали, разговаривали и смеялись.

Тапов старался не смотреть на девок, а они, наоборот, старались на него смотреть, и до него доносились обрывки фраз: вон тот чувак, Шурик, придет, давно сидит, пивка взять, рыло воротит, хахаль новый, а он как бы ненарочно отворачивался, и дурнота опять напоминала о себе.

Маневровый тепловоз притащил на третий от вокзала путь плоды своего труда — состав из пяти пассажирских вагонов. Вагоны были плацкартными, с жесткими лавками-полками, но это был не поезд дальнего следования, а местный аналог электрички. Пройдет некоторое время, и этот состав медленно покатится вдаль, останавливаясь на каждом полустанке, около небольших деревушек, и так, не спеша, доедет до небольшого города километрах в пятидесяти от места старта, а завтра утром совершит путешествие в обратном направлении и опять прибудет на третий путь. Проводников в вагонах не было, можно просто заходить. Платформы около третьего пути тоже не было. Перешагивая через рельсы, к составу шли редкие бабы с кошелками, в которых продукты, и еще более редкие мужики с кошелками, в которых бутылки. Кряхтя и матерясь, они влезали с земли на высокие подножки, втаскивали в вагон кошелки, располагались на жестких лавках-полках. Их, баб и мужиков, было мало, и можно было вольготно расположиться на лавке, понаставить всюду кошелки, занять целое отделение и смотреть в окно — сейчас на неподвижно стоящий вокзал, грызущих семечки девок и странного мужичка, который сидит на скамейке, обхватив голову руками, а потом — на проплывающие мимо поля, деревья и деревеньки.

Девки вдруг вскочили и куда-то быстро пошли — может быть, купить еще семечек или “взять пивка”. Тепловоз, который маневрировал, коротко свистнул и потащил пятивагонный состав в поля, к деревенькам, к небольшому городу, до которого пятьдесят километров. Вагоны погромыхали на стрелках, и три тусклых красных хвостовых огонька медленно уплыли за пологий поворот.

Минут через пять вернулись девки, с пополненным запасом семечек и “пивком”. Опять расположились на лавке. Хлебали, грызли, ставили бутылки на землю, плевали, стряхивали, часть шелухи попадала на бутылки, и они брали их опять и отхлебывали, и опять Шурик приедет, вот тот чувак и новый хахаль.

Тапов попытался было почитать неинтересную книгу, чтобы немного развеяться, но из этой затеи ничего не вышло. Непрерывно стреляющие, размышляющие и ударяющие друг друга по лицам герои распадались на фрагменты, и уже было непонятно, кто кому причинил моральный ущерб, почему Павлов недополучил прибьшь и на чьей свежей могиле с двухметровым гранитным памятником молодые люди волевой наружности пьют водку из пластмассовых стаканчиков и клянутся отомстить.

К девкам подошел молодой человек с задатками волевой наружности, почти как те молодые люди в неинтересной книге, только какой-то замызганный, наверное Шурик, ведь он должен был прийти, это предсказывали девки, и вот он пришел, а может быть, это был новый хахаль, или они оба в одном лице и теле, и девки радостно загалдели, и Шурик (и/или новый хахаль) сдержанно отвечал и сплевывал, и они все вчетвером пошли к автомобилю “ВАЗ-2106”, из которого доносилась громкая ритмичная музыка и на котором, собственно, и приехал этот человек, совмещающий в себе функции Шурика и нового хахаля, и они все туда сели, молодой человек — на водительское место, одна девка — на переднее пассажирское сиденье, а две другие — на заднее, и всем было весело и удобно, и они уехали.

Мимо станции, не останавливаясь, проехал грохочущий грузовой поезд, почти бесконечная последовательность вагонов. Темнело, приближалось время пассажирских поездов, в первый из которых сядет Тапов и поедет в Москву. Тапов с вялым удовольствием думал о том, как ляжет на верхнюю полку и уснет, и как утром будет проезжать мимо покосившихся деревянных домиков поселка Ухтомский, мимо суетливого Выхина, мимо дикой станции Фрезер, по мосту через Яузу, и как въедет под крышу Казанского вокзала, как придет домой, как Марья будет поить его чаем и ни о чем не спрашивать.

Пришли какие-то другие девки и сели на ту же скамейку, на которой сидели те, предыдущие, девки. Этих тоже было три, но они уже не грызли семечки, а только тихонько прихлебывали пиво и о чем-то вполголоса разговаривали. Их практически не было слышно, и только однажды до Тапо-ва донеслось магическое слово шурик.

Тапов сидел в приятной вечерней тишине и вспоминал митрофанов-скую траву, качающуюся на слабом ветру, ее широкие, мощные зеленые травинки, излучающие силу и странный сладковатый запах. Откуда-то появился другой маневровый тепловоз и принялся растаскивать скопление коричневых товарных вагонов. Тапову вспомнились фольклорно-маразма-тические рассказы Митрофана про отца-машиниста на сортировочной станции и маму-медсестру, и опять вспомнилась невиданная вертикальная трава, тянущиеся к небу широкие сильные травинки.

До московского поезда оставался один час.

Никого нет

Идлис Юлия Борисовна родилась в 1981 году в Калининграде. Окончила филологический факультет МГУ, защитила кандидатскую диссертацию на тему “Категория автора в тексте сценарной адаптации”, занималась сценариями Гарольда Пинтера. Преподает на филфаке МГУ (курсы по теории и истории экранизации, медийности и восприятию текста, проблемам перевода сценарной адаптации). Журналист, культурный обозреватель, кинокритик. Автор двух поэтических сборников: “Сказки для…” (2003) и “Воздух, вода” (2005). Живет в Москве.