Тоси Дэнсэцу. Городские легенды современной Японии - Антон Викторович Власкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В современном мире, погруженном в порок и разврат, в племя зловещих баб вписались две новые участницы, которые если и были известны раньше, то не пользовались большой популярностью. Осирои-баба — женщина, с которой вы можете познакомиться вечером, найти её весьма привлекательной и продолжить знакомство в постели. Правда, на утро вы обнаружите, что ваша партнёрша страшна, как смертный грех, и стара, как гора Фудзи. Самое разумное в подобной ситуации — это, сохраняя собственное достоинство, собрать вещички, раскланяться и покинуть спальню под насмешливым взглядом старой перечницы. Осирои-баба, в общем, не агрессивна. Профессор Ямагути Кинтаро связывает образ ведьмы с пережитками матриархата, когда в данном персонаже совмещались материнская нежность и первобытная жестокость. Подобная противоречивость типична для древней Великой матери. Ведьм, описанных в данной заметке, мы бы не назвали особо добрыми и заботливыми — пожалуй, Осирои-баба является единственным примером, подтверждающим этот смелый вывод.
Также определённую заботу о мужчинах, юношах и мальчиках проявляет Яритэ-баба (遣り手婆). Именно так в просторечии называют почтенную содержательницу публичного дома.
ХИКИКО-САН
— Господа! Неужели вы нас будете бить?!
— Да ещё как!
И. Ильф и Е. Петров
Двенадцать стульев
Собирая истории о современных чудовищах, облюбовавших японские города, несложно заметить, что в большинстве своём это барышни. Если отбросить исключения, которые, как известно, подтверждают правило, то в сухом остатке перед нами целый отряд милейших тян. «Милоты вам в ленту!» — вот что пишет собиратель современных страшилок, перебирая зубастых девчонок, двухметровых девчонок, девчонок, разрубленных пополам, и девчонок, засевших в школьном туалете… Мир полон всемогущего каваи, и не наша вина, что это самое каваи иногда приобретает весьма своеобразные формы.
Любопытно, что самые знаменитые юрэй прошлых эпох принадлежали именно к прекрасной половине человечества. Довольно правдоподобным объяснением этого факта было следующее: в средневековом обществе женщина остаётся бессильной и беззащитной перед произволом окружающего мужского мира. Пружина, которую продолжают сжимать на протяжении всей жизни, в конце концов способна распрямиться (хотя бы и по ту сторону бытия), порождая возмездие, восстановление справедливости и прочий ужас кромешный. Проецировать данный вывод на всех смертоносных героинь современного мегаполиса было бы неверно, но некий смысл в этом всё же есть.
Она появляется тогда, когда на город обрушиваются потоки дождя, и люди торопятся добраться до своих квартир, своих любимых баров, своих рабу-хотеру, чтобы провести наступающий вечер так, как подсказывают сердечные склонности и позволяет кошелёк. Малоприметная девушка, а может быть, и девчонка-переросток в потрёпанном кимоно (иногда и в скромном платье) бредёт, понурив голову, не обращая внимания на струи воды. Заметив одинокого подростка, промокшая чудачка ускоряет шаг, догоняет собрата по несчастью и, поравнявшись с каким-нибудь безлюдным переулком или тупиком, резко вталкивает несчастного прямо туда. «Что же дальше?» — спросит с замиранием сердца любитель ковайбанаси. А дальше начинается какая-то мрачная бытовуха. Скромняшка в линялом кимоно повергает свою жертву на землю и начинает избивать её руками и ногами. Лицо мгновенно превращается в кровавое месиво, кости трещат и ломаются, как спички, а озверевшая маньячка сыплет проклятиями и глумливыми оскорблениями. Надо сказать, что причёска злодейки находится в некотором беспорядке и разглядеть её лицо непросто. После того как расправа завершена, страшная девица отбрасывает с лица волосы, демонстрируя своё безобразие. Её бледное лицо покрыто шрамами, порезами и кровоподтёками. Глаза чудища заплыли, как будто минуту назад она сама подверглась серьёзной взбучке, а во рту — осколки зубов.
— А ведь тебе неприятно на меня смотреть? — иронично спросит жертва домашнего насилия, расплываясь в улыбке, от которой кровь застынет в жилах, — неужели я не красивая?
Возможно, у избитого подростка хватит сил и храбрости на иронично-недоверчивое выражение лица. У нас нет никаких свидетельств на этот счёт, но можно предположить, что в этом случае Хикико-сан (именно так зовут чемпионку боёв без правил) раздражённо пожмёт плечами.
— Знаю, знаю, вопрос немного избитый… Кутисакэ-онна всех утомила, но я не по шаблону работаю, мне правда интересно твоё мнение!
А вот в чём мы совершенно уверены, так это в том, что после этого краткого разговора Хикико схватит свою жертву за ногу и потащит по асфальту. Как и все потусторонние твари, наша героиня может развивать немалую скорость, и для волочащегося по земле это будет окончательным финалом. Кожа и плоть сотрутся, и изуродованное тело будет заброшено в ближайшую реку. Впрочем, некоторые оптимисты утверждают, что иногда Хикико-сан настроена миролюбиво и просто утаскивает свою жертву в преисподнюю и оставляет её там на вечные муки. Как именно она открывает врага в ад кромешный, нам неизвестно, но для таких существ, как она, это не представляет большой проблемы.
Естественно, варианты историй о Хикико-сан могут разниться в мелочах. Она может занудливо тащиться за припозднившимся ребёнком и нудно бубнить свои сакраментальные вопросы: «А я красивая? А я хорошая? А я умница? А как пройти в библиотеку? А не подскажите, сколько сейчас градусов выше нуля?» После того как утомлённый вопрошаемый скажет какую-нибудь резкость, потусторонняя злодейка обгонит его и уставится прямо в глаза, выставляя напоказ своё уродство.
— А вот теперь что скажешь? — завопит она.
Несложно заметить, что модус операнды Хикико-сан не сильно отличается от привычек Кутисакэ-онна.
Героиня данной заметки вышла на потустороннюю арену значительно позже зубастой милашки, и мы можем предположить, что речь идёт о банальном заимствовании. Человек (чаще всего это подросток или ребёнок) может сказать что-то вроде «Ох, ужас-то какой, милосердный Будда!» или «Ну, ничего особенного, всяко бывает…». Знаток нравов ёкай и юрэй может попробовать схитрить. Предложить сладкий леденец, самому начать разговор, рассыпать рис перед приближающиейся угрозой… Увы, всё это не работает в данном случае. Знакомясь с привычками нашей героини, мы не могли не вспомнить о кратком диалоге между Кисой Воробьяниновым и разгневанными шахматистами, который и был вынесен в эпиграф этой заметки. Результат остаётся неизменным. Хикико-сан сбивает собеседника с ног и с невероятной скоростью тащит его по асфальту за собой. Иногда она прерывает это таскание, но только для того, чтобы обрушить на поверженного и истерзанного человека град ударов и оскорблений. Измолотив несчастного до полусмерти, она продолжит тащить его за собой, превращая в кусок бесформенного мяса. Драться с
