Магеллан - Константин Кунин

Это край высоких снеговых гор, ледников, мрачных вечнозеленых лесов, край дождя и снега и внезапно налетающих шквалов.

Настал вечер. Магеллан решил послать на разведку два корабля: «Сан-Антонио» и «Консепсион».

Гомес решил, что настал его час. Подождав, когда «Консепсион» остался позади, Гомес вместе со своими сторонниками напал на капитана «Сан-Антонио», племянника Магеллана, Альваро де Мескита, ранил его и заковал в кандалы. Потом под покровом наступившей ночи он повел корабль «Сан-Антонио» на восток, вывел в открытое море и на всех парусах понесся на север.

Гомес спешил в бухту Сан-Хулиан, чтобы подобрать оставленных там главарей мятежа.

Но буря не дала Гомесу высадиться на берег, и предатели поспешили на север. Гомес пересек Атлантический океан и поплыл вдоль гвинейского берега. В Африке изменники запаслись водой и дровами. Пришлось ограничить рацион тремя сухарями в день. Появилась цынга. Десять моряков с «Сан-Антонио» погибли в пути. Погиб также один из пленных патагонцев (второй попал на «Викторию»).

6 мая 1521 года «Сан-Антонио» Добрался до Севильи.

Прибыв в Севилью, Гомес и его соучастники, чтобы оправдаться в своем предательстве, возвели на Магеллана обвинение в жестокости и властолюбии. Изменники утверждали, что Магеллан и не искал как следует пролива, а вместо того бесцельно вел армаду вдоль побережья Южной Америки, напрасно расходуя провизию, губя людей и подвергая риску королевские корабли. Кроме того, мятежники указывали, что во время пребывания эскадры в Бразилии Магеллан разрешил морякам торговать с туземцами и тем самым нарушил инструкцию Карлоса I, запрещавшую участникам экспедиции торговать с жителями стран, принадлежавших Португалии.

По поводу Альваро де Мескита, привезенного им раненым и в цепях, Гомес заявил, что тот первый ранил его кинжалом и что он, Гомес, защищая свою жизнь, принужден был пустить в ход оружие.

Альваро де Мескита был брошен в тюрьму. По словам историка того времени, Овиедо, капитан «Сан-Антонио» был даже подвергнут пытке. Напрасно старый Диего Барбоса пытался ему помочь. Часовые появились у дверей его собственного дома. Беатриса Магеллан была подвергнута домашнему аресту. Чиновники писали, что это делается «для того, чтобы она не могла бежать в Португалию, пока обстоятельства этого дела не выяснятся до конца».

Беатриса Магеллан вместе с маленьким сыном Родриго до конца своей жизни оставалась под домашним арестом (Беатриса умерла в марте 1522 года, сын ее умер еще раньше).

Правда, в результате расследования Эстеван Гомес, его товарищ Херонимо Герра, сделанный капитаном после того, как был смещен Мескита, и еще два предателя были арестованы, но их заключение было легким и непродолжительным.

Через два года после прибытия «Сан-Антонио» Диего Барбоса подал Карлосу I записку. Старый воин писал, что «бунтовщики были приняты очень хорошо и их содержат за счет вашего величества, в то время как капитан и другие, которые хотели служить вашему величеству, заключены в тюрьму и лишены правосудия… Это очень плохой пример, поражающий в самое сердце тех, которые делают все, чтобы выполнить свой долг».

Впоследствии Эстевану Гомесу была поручена организация новой экспедиции к берегам Америки. Новое предприятие Гомеса потерпело полную неудачу. Петер-Мартир д’Ангиера писал по этому поводу: «Я всегда подозревал, что Гомес — человек с суетным и легкомысленным воображением».

Но в 1534 году король пожаловал Гомесу рыцарское достоинство «в ознаменование замечательных заслуг, оказанных Гомесом армаде Магеллана во время открытия пролива в качестве проводника и главного кормчего».

А привезенный мятежниками насильно в Севилью капитан Альваро де Мескита просидел в заключении, пока не было завершено первое кругосветное плавание и не выяснилась, наконец, правда.

Измена Гомеса лишила Магеллана одного из лучших кораблей. Кроме того, на «Сан-Антонио» были запасы продовольствия и снаряжения, предназначенные для других кораблей. Далее, на ушедшем в Испанию корабле оказалось много сторонников Магеллана. Теперь он мог полностью полагаться лишь на Дуарте Барбоса и Серрано, большинство других командиров было ненадежно.

Но Магеллан ничего не знал о предательстве Гомеса. Когда «Консепсион» вернулся из разведки, Серрано сообщил, что ночь разлучила корабли, а утром он не видел «Сан-Антонио». Командир отрядил Дуарте Барбоса на поиски потерянного корабля.

Дуарте Барбоса высадился на берег, покрытый крупным песком и галькой. Дальше расстилалось торфяное болото, а за ним шумел лес. Ветры, постоянно дующие в одну сторону, пригнули и исковеркали деревья. Вершины деревьев тесно переплелись ветвями, внизу царил полумрак. В лесу было сыро и холодно. Моряки медленно поднимались в гору, увязая в мягкой и сырой почве, покрытой полусгнившими листьями и ветками, с трудом перелезая через трухлявые, усеянные грибами стволы деревьев. Иногда им приходилось идти по настилу из низкого, переплетенного между собой кустарника.

Наконец, они вышли на открытое место. На скале, заметной издалека, они поставили высокий столб, закопав у подножия глиняный горшок с инструкциями Магеллана морякам «Сан-Антонио».

Дуарте Барбоса огляделся вокруг. Всюду беспорядочно громоздились горные цепи. Снег лежал на их вершинах и в глубоких, защищенных от солнца расщелинах. Вниз сбегали желто-зеленые долины. Мрачные густые леса одевали горы и спускались к самому морю. То там, то здесь блестела вода извилистых проливов, заливов и бухт. Внизу маленькими игрушками виднелись три корабля. «Сан-Антонио» нигде не было видно. Дуарте начал медленно спускаться вниз.

На другой день Магеллан еще раз спросил мнение товарищей по вопросу о дальнейшем плавании. До нас дошло его письмо на «Викторию». Оно сохранилось в бумагах астронома Андреса Сан-Мартина и было захвачено португальцами. Судя по всему, подобное письмо было послано и на «Консепсион», а на «Тринидаде», где плыл сам Магеллан, было оглашено. Это один из очень немногих, дошедших до нас документов, подписанных великим мореплавателем.

Командир писал:

«Я, Фернандо Магеллан, кавалер ордена Сант-Яго и капитан-командир этого флота, который его величество послал для открытия островов пряностей, и прочая.

Довожу до вашего сведения — Дуарте Барбоса, капитан корабля „Виктория“, кормчие, шкиперы и боцманы этого корабля: я узнал, что вас тревожит мое решение идти вперед, ибо вам кажется, что погода слишком мало благоприятствует путешествию, которое мы совершаем. Я никогда не отвергал мнения и совета кого бы то ни было. Больше того — все мои поступки обсуждались и сообщались повсеместно, причем никто не был обижен мною. А после того, что случилось в бухте Сан-Хулиан, а именно — смерть Луиса де Мендоса и Гаспара де Кесада и оставление Хуана де Картагена и Педро-Санчеса де ла Рейна, священника, — вы из страха уклоняетесь от того, чтобы говорить мне и советовать мне то, что может казаться вам идущим на пользу его величеству и способствовать благополучию этого флота, и вы ничего не говорите и не советуете мне. Этим вы совершаете упущение в службе императору и королю, нашему повелителю, нарушаете данную вами присягу и клятву повиноваться мне.