Ударная сила - Николай Горбачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечером к Фурашову явился постоянный представитель промышленности — начальник объекта, как он именовался, симпатичный, тихий, с ним у Фурашова установился добрый контакт.
— Сами понимаете, Алексей Васильевич, за это время всяких изменений, нулевых приказов в станцию ввели, — у плохого хозяина блох меньше! Облет бы устроить завтра, в понедельник. Не дай бог во вторник блин комом — и кепку не на чем будет носить! — Он хохотнул и выразительно похлопал себя по голове. — Захода бы всего три...
Фурашов согласился: облет так облет.
О том, что едет генерал Василин, Фурашову передали с контрольно-пропускного пункта. Приезд этот был внезапным, не ко времени, и удивил Фурашова: шут знает, что он вообще нес с собой.
Заход «Ту-4» на станцию только начался. От контрольного пункта Василину ехать было три километра. Фурашов подумал: до встречи еще успеет посмотреть начало работы, — в динамике уже пошел размеренный отсчет времени: «Четырнадцать часов семь минут, четырнадцать часов восемь минут...» Но когда из затемненной индикаторной Фурашов вышел в коридор, он сначала увидел далеко в проеме, будто в перевернутую подзорную трубу, ЗИМ, а потом и самого генерала: тот шел уже по коридору, по резиновым выстеленным дорожкам. Позади полковник Танков.
Выходит, опоздал. Подумав, что надо все же доложить, Фурашов вскинул ладонь к фуражке, но Василин нервно махнул рукой:
— Какой уж доклад! Сразу видны порядки: опаздываете встретить, часовой требует пропуск... Командующего не знают! Армия начинается с порядка — пора понимать!
Небольшие глаза Василина обдали ртутным холодком. За долгое время, пока не виделись, а не виделись с тех пор, как Фурашов уехал из Москвы, Василин вроде похудел, известковая бледность появилась на тонкой, пергаментной коже щек.
— Виноват, идет облет...
— Виноват! Облет!.. — проворчал Василин. — Ведите, показывайте ваши пасеки-пчельники.
И, не подав руки, прошел мимо.
«Что ж, если им, этим циркачам, будет понятен его жест, тем лучше! — переступая порожек, думал Василин. — В былые времена... не подаст старший начальник младшему руки, — песенка младшего спета! Иных намеков не требовалось — все ясно!»
Позади, приостановившись, Танков повел осуждающе значительным взглядом на Фурашова: «Что же это вы?»
Василин, проходя под низкой притолокой дверного проема, наклонился, упружистой багровостью налился вздутый, будто припухлый загривок. «Неужели только из-за того, что опоздал встретить, так разошелся? — мелькнуло у Фурашова. — Вряд ли... Есть другое? — И опять подумалось: — Все-таки похудел! И почему он приехал? Что случилось?»
...Случилось же вот что. В субботу, отлежав две недели на даче под присмотром Анны Лукиничны, Василин приехал на службу утром и явился к Янову — доложиться.
— С выздоровлением! Радикулит — благородная возрастная болезнь! — сказал Янов, пожав руку. — Частенько он вас навещает...
Василину показалось: в тоне маршала ирония, а под надбровьями, в глубине прятавшихся по-стариковски проницательных глаз мелькнуло что-то хитрое, насмешливое. Намекает? Мол, такой же «радикулит», как тогда, после заседания в Совмине? Нет, это вы бросьте: тогда — верно, хотя и выдавал за радикулит, но симптомчик был похлестче, можете догадываться, а сейчас — шалишь... Все правда. И Василин сказал:
— Врачи — народ точный! Не хотел бы верить, да приходится.
Янов сделал вид, что не уловил мрачно-колкого тона в ответе Василина, заговорил о делах:
— Принято решение возобновить работу Госкомиссии по «Катуни». В четверг, возможно, придется ехать на головной объект. Не хотите ли вместе, Михаил Антонович?
А вот это уж было ни к чему для него, Василина, ехать, чтоб оказаться в роли цыганенка, которого тычут носом, — нет, такая перспектива не для него. Вместе им туда не с руки — двум медведям... И он деликатно отказался, невнятно буркнув, что приступ радикулита не вполне еще прошел.
Однако, вернувшись от Янова к себе, принял решение: поедет сам на головной объект «Катуни», опережая маршала. Позвонил адъютанту — вызвать полковника Танкова...
И вот с ходу, как говорится, с порога раздражение, и он, Василин, конечно, понимал истинные причины и истоки его: все-таки сдался, поехал, пусть без Янова... Посмотреть эту «Катунь» — антипод «Сатурна», поставившую под нож его, Василина, замыслы и надежды, и, главное, к кому поехал? К Фурашову, новоиспеченному командиру, у кого самомнения, спеси хоть отбавляй, а на деле что умеет, — кажется, уже видно! Командир, даже встретить не удосужился!..
Кстати, в те дни, когда лежал пластом, пришло письмо — адъютант привез — от капитана Карася: о каком-то солдате, о какой-то свадьбе... Карася он, Василин, не помнил, хотя тот, черт его знает, усиленно расписывает какие-то случаи с ним, Василиным. Но история со свадьбой — образчик деяний этих новых командиров!
В аппаратурной яркий свет заставил Василина на секунду зажмуриться, а когда разомкнул веки, увидел сплошные, плотные линейки шкафов; между линеек, у приборов, — озабоченные люди, про себя отметил: чисто, несмотря на скученность. Но и кольнуло: у пушек, на позиции, появись он, Василин, — все бы замерло, встало, а тут дела никому до него нет. И, оборачиваясь, но совсем немного, чтоб только было понятно, кому адресован вопрос, проговорил:
— Ну, рассказывайте, что у вас тут.
Хотел добавить опять «пасеки-пчельники», — как показалось, нашел словечко подходящее — едкое, обидное, однако сдержался: в конце концов не унижаться, не выказывать перед ним своего раздражения!
Слушая спокойные, уверенные пояснения Фурашова, переходил за ним из отсека в отсек, скользил взглядом то по глухим черно-муаровым, то по застекленным коробкам шкафов, непонятным и чуждым, отворачивался, чтоб не глядеть прямо на подполковника, но иногда все же невольно глаза их встречались, и тогда Василин мельком видел и упрямую, косую складку на переносице, — новая, вроде за эти месяцы появилась; неровную дорожку шрама на шее, уголком проступающую из-под жесткого стоячего воротника кителя, бритые щеки с той вроде бы и незаметной, не бросающейся в глаза усталостью, а лишь угадывающейся чутьем. «Командирский-то хлеб — не шаньги сибирские!»
Общие принципы работы комплекса уловил, а от технических тонкостей — «контур наведения», «принцип слежения», «интеграторы», «дискриминаторы» — мысленно отмахивался, пропускал их мимо ушей.
Ровно и монотонно разносилось во всех уголках, отсеках: «Четырнадцать часов сорок минут... Четырнадцать часов сорок пять минут...»
Остановились между шкафов. Три осциллографа, будто киноаппараты, вскинув морды на дутых, оканчивающихся колесиками подставках, загораживали проход; разноцветные провода, перекрещиваясь, протянулись к шкафам, стеклянные дверцы шкафов были сдвинуты к бокам; ряды панелей, точно соты в ульях. «Верно, пасеки-ульи!»
Василин обернулся, угрюмо взглянул на Фурашова.
— Ну... смотрю, восторг полный! Так, что ли, командир?
Слово «командир» произнес с иронической растяжечкой: мол, до настоящего командира нос еще не дорос!
Фурашов почувствовал иронию, однако, вновь отметив бледно-розовые пятна на пергаментной коже Василина, запалость глаз, без обиды, с сочувствием подумал: «Похоже, не очень здоров!» Мысленно прощая иронию, с мелькнувшим желанием — сейчас скажет сокровенное — заговорил:
— Да, «Катунь», товарищ генерал, может вызвать восторг! Это то, что совершит техническую революцию в военном деле. За ней, за «Катунью», пойдут новые системы, — мы еще будем свидетелями этого! И пусть пока, товарищ генерал, идет отладка, отстройка, всякое новое становится на ноги нелегко...
— Что вы мне заладили: увидим, свидетели, нелегко? — насупившись, проговорил Василин. Он заметил: вокруг собирались офицеры, прислушивались. Ближний — невысокий, скуластый старший лейтенант, — поднявшись от осциллографа, смотрел откровенно заинтересованным взглядом. — Вы лучше скажите, какой максимальный угол возвышения при стрельбе?
Фурашова ошарашил неожиданный и нелепый вопрос, он смотрел на Василина: что же ответить? И не успел.
— Угол возвышения? — подхватил скуластый старший лейтенант, и в немигающих его глазах блеснул насмешливый огонек. Василину стало неприятно.
— А что, ваша хваленая «Катунь» без этого обходится?
— Обходится! Тут принцип наведения с помощью радиокоманд, которые вырабатывает сама же аппаратура. Без участия человека. Так что эффективность в сравнении с зенитной артиллерией, товарищ генерал...
Побагровев, не слушая больше Коротина — а это был он, — Василин обернулся к Фурашову, со скрытым гневом сказал:
— Вы, подполковник, можете оставаться, если надо, а мне начальника штаба — получит указания... В шестнадцать ноль-ноль смотр, постройте всех до одного! По строевой записке... Выполняйте!
Танков с папкой в руке, отстранившись, давая Василину дорогу на выход, чуть не оступился на змеившихся по полу кабелях.
