Крест мертвых богов - Екатерина Лесина

И ломкий белый волос на халате, последняя капля. Терпения оказалось не так и много.

– Дрянь! – я схватила Гейни за плечи. Узкие, хрупкие, обтянутые моим свитером от Шанель… или Армани? Или Кензо? Какая разница!

– Сама дрянь! – ответила Гейни и залепила мне пощечину.

Мне! Пощечину!

От удивления и обиды я разжала руки. Гейни отскочила в сторону, выгнулась, зашипела рассерженной кошкой:

– Шизичка! Уродина!

– Замолчи. Пожалуйста, – я больше не хотела ссориться, злость ушла, осталось лишь тупое непонимание, что я делю с ней. Почему делю? И как вообще получилось, что мне нужно что-то делить с этим детенышем, который совсем не похож на человеческого?

Плакать не буду. Не сейчас. Пусть она замолчит, пусть берет все, что хочет: духи, косметику, вещи, пусть забирает всю мою чертову жизнь, только перестанет визжать!

Неприятный голос, бензопила, пенопласт по стеклу и осколки по нервам.

– Блядь! Проститутка старая! Дура климактрическая! – Гейни не умолкала, Гейни чуяла победу и мое желание тишины. Она не заткнется, никогда не заткнется… Господи, ну за что мне все это.

Я ударила. Просто чтобы прервать этот визг, неловко, несильно, неудачно. Колечко с аквамарином, царапина, тонкая струйка крови и совершенно детская обида в бесцветных глазах.

– И-извини, – мне стало неловко. А Гейни всхлипнула, нарочито громко, неправдоподобно беспомощно.

Гейни просила помощи – не у меня, у Данилы. Странно, что он до сих пор не выглянул на крики. На крики не выглянул, а на слезы придет, и тоже будет обзывать меня и, возможно, обвинит в чем-нибудь, после чего само существование рядом с ним превратится в пытку. Не хочу слушать, не хочу ссориться, хочу покоя и тишины.

Я заперлась в ванной, я открыла воду, я смотрела и слушала, потом закрыла глаза и просто слушала, прижавшись щекой к махровому полотенцу. Мягкое. Ласковое. Неживое.

Не знаю, сколько я просидела в добровольном заточении, но когда вышла, столкнулась с Данилой. Он сидел за столом, вернее, под столом, обнимал Принца и в мою сторону даже не повернулся.

– Она ушла, – сказал Данила. – Совсем ушла, понимаешь?

– Понимаю, – ответила я.

Данила

Ничего она не понимала, она не хотела понимать, потому что Гейни ей мешала. И сам Данила мешает, и Принц тоже. Тот, словно догадавшись о Даниловых мыслях, заскулил и лизнул в щеку. Утешает. А Данилу утешать не надо, он же не баба, чтоб слезы лить, он… он сам не знает, кто он теперь.

– Вернется, – тетка произнесла это спокойно. Щелкнул чайник, слабо звякнули чашки, хлопнула дверь холодильника. – Тебе чай? Или какао?

Данила промолчал. Не хочет он ничего, ни от тетки, ни от кого бы то ни было. Нужно было уйти вместе с Гейни, как-нибудь перекантовались бы, тем более что деньги есть. Немного, но на первое время хватило бы, а там… придумал бы чего.

А Гейни велела остаться. У Гейни имелся план, как прижать «старой стерве» хвост. Гейни забрала деньги и ушла. Навсегда. Потому что тетка ее обидела, тетка ее ударила, сильно, до крови. И дрянью обозвала. Из-за халата и духов.

– Значит, чай, – решила тетка за него. Правильно. Теперь она все решать будет, дрессировать, как Принца, купит ошейник подороже, поводок покрасивше и примется воспитывать. Ну почему Гейни велела остаться? Из-за наследства? А если тетка замуж выйдет? Или кому другому деньги завещает? И не нужны Даниле ее деньги, ему Гейни нужна.

Чай был горячим и невкусным, и булка тоже – отдал Принцу, тот заглотал, не жуя, и завилял обрубком хвоста, еще выпрашивал, значит.

– Вернется она, – тетка плеснула себе в кружку молока, и чай из коричневого стал каким-то грязно-серым. – Вот увидишь, не сегодня завтра.

– А если нет? – Данила совершенно точно знал, что не вернется. Гейни сильная, Гейни делает то, что говорит.

– Тогда в розыск подадим. Она ведь еще несовершеннолетняя. Глупо получилось… просто… я не люблю, когда мои вещи берут без спроса.

Жадная. Мещанка. Стерва.

Дальше чай пили молча. И ужинали молча. А Гейни к вечеру не вернулась. И на следующий день тоже.

Правильно, она же сильная и решительная, не то что Данила.

Руслан

– Ну надо же, девка! – Гаврик оглянулся, будто желал найти подтверждение тому факту, что он не ошибся. Даже оттуда, где стоял Руслан, видно, что труп женский. Длинные выбеленные волосы и тонкие черты лица, розовый лак на пальчиках и удивление в глазах. А цвета не рассмотреть, зрачок расплылся, расползся чернотой, вытеснившей все прочие цвета, и точно в воде, в нем отражалось небо, зажатое между ржавых стен.

Руслан моргнул, прогоняя наваждение. Какое небо, какие стены – рыжие мусорные баки, кривые, просевшие, один проломился, и из трещины торчал мусор. Его вообще было много вокруг, мусора, настолько много, что идти приходилось не по асфальту, а по шелестящим целлофановым пакетам, скользкой картофельной шелухе, огрызкам яблок, конфетным фантикам, серым коробкам и грязным газетам.

– Дерьмо, – Руслан, поскользнувшись, едва не упал. Вот было бы смеху. Хотя какой тут смех, девчонку жалко, совсем молоденькая, отчаянно некрасивая, остроносенькая, тонкогубая, бесцветная. Обыкновенная.

Из крайнего бака, столкнув на землю мятый пакет из-под кефира, выбрался тощий кот, прищурившись, посмотрел на тело, потом на Руслана с Гавриком, мяукнул и снова нырнул в ржавое чрево.

Полное дерьмо.

– Знаешь, – Гаврик с кряхтением присел на корточки, – сдается мне, что как-то он зачастил.

Он перевернул голову девушки так, чтобы и Руслан увидел – левую щеку уродовал красный рубец в форме креста.

Зачастил, а у Руслана ничего, даже поговорить с Ористовым не получилось. Дома тот не объявлялся, а по мобильнику ответил, что в командировке, вернется спустя два дня… вернулся.

– Ты это, командир, не переживай, – сказал Гаврик. – Возьмем мы его, вот те крест!

Установить личность потерпевшей удалось на удивление быстро, и поначалу Руслан счел эту быстроту признаком везения и продолжал так считать до тех пор, пока не прибыл по адресу, по которому была временно зарегистрирована Салтыщенко Галина Ивановна.

Дверь квартиры открыла Яна.

– Что-то случилось? – она не удивилась, ни на секунду не удивилась, хотя должна была бы. Вот Руслан, тот растерялся совершенно. Да, адрес показался ему знакомым, но чтобы Яна… снова Яна…

– Здравствуйте.

– Вечер добрый, – Яна вяло улыбнулась. – Проходите, раз уж вы здесь. Полагаю, дело серьезное.

Время? Ах да, на часах половина второго ночи. Пока шел – помнил о времени, а увидел ее, и все из головы вылетело.

А Яна тем временем отступила в сумрак квартиры, Руслану ничего не оставалось, как последовать за ней – не стоять же на пороге, дожидаясь повторного приглашения.

– Вы собак не боитесь? Принц у нас воспитанный, но если вдруг, то я запру, – Яна держала руку на загривке пса, смолисто-черного добермана, который взирал на позднего визитера внимательно и настороженно.

– Да нет, не надо. Яна Антоновна, – Руслан решил перейти прямо к делу, – где мы с вами можем поговорить?

– Все-таки что-то случилось, – она сказала это шепотом. – С Гейни случилось, верно? Что-то очень плохое. Бедная глупая девочка.

В этой квартире не было кухни, равно как и гостиной, одна плоскость перетекала в другую, отчего складывалось впечатление утомительно бесконечного пространства. Руслану здесь не то чтобы не нравилось, скорее непривычность обстановки напрягала, отвлекая от дела.

– Я кофе сварю, – предложила Яна.

– Если можно, – Руслан пытался собраться с мыслями, сообразить, в каком ключе вести беседу, прежние заготовки совершенно не годились. Но кто же знал, что все так повернется?

Доберман, разлегшийся прямо перед Русланом, лениво зевнул, то ли клыки демонстрировал, то ли, наоборот, намекал, что неплохо было бы спать отправиться. Здоровенная псина, опасная, наверное, из тех, которые Эльзе по нраву. Интересно, этого она высоко оценила бы? И безопасно ли сидеть вот так, в непосредственной близости к желтоглазой твари?

– Он не тронет, – Яна стояла спиной, однако же неведомым образом уловила опасения. – Принц мирный. И ласковый. Так все-таки что случилось с Гейни?

– Вы про Салтыщенко Галину Ивановну? – уточнил Руслан.

– Кажется, ее и вправду Галиной звали, я привыкла, что Данилка ее Гейни называет, и сама также стала… это его знакомая, он попросил, чтобы пожила здесь немного. А у нас места много, сами видите.

Руслан видел. Действительно много: робкие огни, встроенные в стены и пол кухонной зоны, лишь слегка разбавляли сумрак остальной части квартиры. Запах свежесваренного кофе терялся в этих просторах, смешиваясь с другими ароматами. Отчего-то особенно сильно пахло духами, сладкими, тягучими, смутно напоминающими о чем-то, но вот о чем?

– Данила – непростой мальчик, и она непростая девочка. Признаюсь, она не слишком мне нравится, вот и вышло, что вроде и пустяк, а поссорились, – Яна поставила на стол чашку с кофе. – Сливки? Сахар?