Обязан выжить - Николай Дмитриев

— С языками? — переспросил смершевец и усмехнулся. — А-а-а, девки-то местные… Понятно… Не, с языками не ахти. Немецкий еще кое-как кумекают да польский по разговорнику, вот и вся наука. Это железно. Сам проверял недавно, у нас в переводчиках нужда. А что, и по этой линии что-то есть?

— Да черт его знает… Пока уточняю…

— Ясно, — смершевец докурил папиросу и глянул на гэбиста. — Ну, я пойду, займусь этим?

— Давай, а я пока по начальству смотаюсь…

Довольные коротким перекуром, они разошлись каждый в свою сторону, и где-то через полчаса капитан НКГБ уже был в «высоком» кабинете. Выслушав сжатый доклад, начальник забарабанил пальцами по столу.

— Да, наворочал делов стрелок хренов… — Он посмотрел на капитана. — Ну и что делать, как думаешь?

— Выходит, арестовывать нужно. Или хоть допросить.

— Конечно, чушь собачья, но с другой стороны… — начальник задумался.

— Во-во, заложил, гад, с перепугу, а нам расхлебывай.

— Теперь нахлебаемся, — начальник безнадежно махнул рукой. — Ну кто он такой?.. Фланёр?[15] Инспектор? Резидент?

— Точно, — кивнул капитан. — С попутным эшелоном подъехал… Только я так маракую, если бумаги столько накропали, то смершевцы так и так нам это дело отфутболят.

— Вот и я о том… Пойдет писать губерния! Ему бзык со страху, а нам группу и резидента ищи…

— Да, карамболь… — капитан проглотил матюк, который висел на языке, и уже по-деловому спросил. — Ну что, будем брать?

— Зачем? У нас, мать его так, и настоящих хватает… На хрена нам еще и липовые?

— А тогда что делать? — не понял капитан.

— А вот что, — начальник уже принял решение. — Биндюжина с его фантазиями — в дивизию, нехай сами разбираются. А вот инженера этого мы у себя в гарнизоне оставим. Нам инженер пригодится, пускай до поры строит что надо, кумекаешь?

— Гм, а они отдадут?

— А куда денутся? Связи-то у нас.

— Точно. Группа. Он, она и этот поляк.

— Тем более машину тут оставили. Зачем?

— Выходит, не иначе как передатчик возить, — допустил капитан.

— Да, эдак чего хочешь наизобретать можно… — начальник усмехнулся, однако тут же решительно заключил: — Но оставлять так и так надо. Раскрутят они там у себя дело, ну и пожалуйста, у нас все тут.

— Значит, смотреть будем? — решил капитан.

— Само собой. Раз начали, закончим… Меня, признаться, машина и в самом деле смущает. На кой черт им эти хлопоты? Автомобиль-то какой?

— Смершевец говорил, «опель», а какой, не знаю.

— Выясни. Через милицию уточни, куда пристроят.

— Слушаюсь, — капитан уже полностью перешел на деловой тон.

— Значит, так и решим, — начальник хлопнул ладонью по столу. — На инженера пусть оформляют запрос по всей форме. Ты давай в Смерш, узнай, что там у них, а я здесь, на своем уровне подсуечусь малость…

На следующий день, где-то под вечер, с шинелью через руку, сидором[16] за плечами и с чемоданом в руке тихим переулком шел Виктор. Остановившись возле знакомой ограды, он поставил чемодан на бордюр, и принялся рассматривать особняк.

Еще новый, скорее всего предвоенной постройки, двухэтажный дом выглядел жалко. Металлическая сетка, натянутая вдоль тротуара, еще кое-как держалась на поржавевших столбах, однако двор и сад имели заброшенный вид, штукатурка фасада была выщерблена, а половину оконных стекол заменяли фанера и куски кровельной жести. Что же касалось крыши, то она вообще с одной стороны была снесена взрывом.

Кончив приглядываться, Виктор хмыкнул, подхватил чемодан и решительно поднялся по ступенькам парадного. Богатые, но сильно ободранные двери украшала медная ручка и врезной звоночек с круглой надписью «Прошу кшенциць»[17]. Виктор провел пальцами по выпуклым буквам и решительно крутнул флажок. Раздался мелодичный звонок, звук его потерялся где-то внутри, и вокруг воцарилась тишина.

Ждать пришлось порядочно. Но в конце концов за дверью послышалась возня, и немного позже донеслось испуганно-недоверчивое:

— Кто там?

— Я… Открывай, не бойся.

— То ты? — Двери мгновенно распахнулись, на пороге появилась Эля и голосом, в котором теперь радость мешалась с удивлением, спросила: — Цо си стало?

— Ничего не стало. Просто меня в гарнизоне оставили, — Виктор показал на чемодан и усмехнулся. — Вот, пришёл на квартиру проситься… Как, примешь?

— Куда? — не поняла Эля. — На квартиру?

— Ну, непонятливая! — рассмеялся Виктор. — Ну не хочу я в казарме жить.

— Так ты ко мне?.. Жить?

Судя по всему, Эля придавала словам Виктора какой-то особый смысл и потому, не зная как ответить, молчала. Виктор видел, что она колеблется и, не понимая в чем дело, пожал плечами.

— Ну, если ты против, я пошел…

— Да нет, нет, что ты! — спохватилась Эля. — Заходи! Только у меня же все разгромлено…

— Ну, это мы посмотрим, — весело отозвался Виктор и немного боком, так, чтобы чемодан не мешал, прошел в двери.

На этот раз все в доме показалось Виктору совершенно другим. И хотя дом внутри и вправду был сильно побит, лейтенант смотрел вокруг совсем по-другому. Он знал, что, по крайней мере, одна комната, та, в которой проходила бимба, вполне пригодна для жилья, а коридор нуждается лишь в косметическом ремонте, и вдруг поймал себя на мысли, что у него неожиданно появился чисто хозяйский взгляд.

Тем временем Эля завела его в свою комнатушку и тихим, слегка разочарованным тоном, пригласила:

— Ну вот… Живи…

Виктор еще раз окинул взглядом уже знакомую обстановку, поставил чемодан на пол, кинул шинель на койку, стащил со спины сидор и аккуратно положил на стул. Потом критически глянул на постель и повернулся к Эле.

— Узковато вроде… А что, получше ничего нет?

— Лучше? — переспросила Эля и прикусила губу. — Ну пошли… Сам посмотришь.

И хотя она имела в виду комнату, а Виктор — кровать, они вполне нашли общий язык, пока осматривали помещение. Больше того, возникшее было недоразумение только способствовало их сближению, поскольку Эля интуитивно поняла, что Виктор присматривается не сколько к квартире, сколько к ней самой.

Что же касалось самого дома, то он и впрямь был в плохом состоянии. На втором этаже не уцелело ни одного стекла, в коридоре и над лестницей потолок тек, как решето, поскольку крыши в этом месте не было вовсе, а в комнате, где накрывали стол, заколоченное окно было завешено какой-то тканью.

Вообще, кое-как приспособленной для жилья были только комнатка Эли да еще кухня, устроенная в полуподвале, где главным украшением служил громоздкий, но зато абсолютно целый шкаф-ледник. Любуясь им, лейтенант уловил едва слышный запах лежалого винегрета и водочного перегара.