Воровский - Николай Пияшев

Воровский не возражал, раз так нужно партии. Но добавил, что вряд ли он будет угоден его величеству царю всероссийскому. «Думаю, что постараются упрятать меня за решетку, хоть я и дворянин. Выступавшие здесь говорили, что это поможет мне. Но учтите: дворянская грамота — ведь это еще не охранная грамота. С ней так же легко сажают, как и без нее. Единственное преимущество разве то, что царские держиморды не пускают в ход свои кулаки…»

…Подготовка к конференции шла успешно. Она была условно назначена на конец мая. Но делегаты не съехались к установленному сроку, и день открытия конференции был перенесен на начало июня.

А в это время начальник жандармского управления города Одессы доносил в департамент полиции, что он направил агентуру для выяснения места и времени собрания членов областной конференции. Он предлагал арестовать делегатов этой конференции. Но последовало указание: не спешить с ликвидацией и продолжать наблюдение.

Выборы делегатов в обстановке реакции были сопряжены с невероятными трудностями. Кроме того, члены инициативной группы РСДРП заметили за собой усилившуюся слежку полиции. Моисей Урицкий спешно выехал в Петербург, пытался бежать из Одессы Иоффе, но был задержан полицией. Вскоре последовали и другие аресты. Конференция так и не состоялась.

СНОВА АРЕСТ, СНОВА ТЮРЬМА…

Весной 1912 года на далеких сибирских рудниках были расстреляны царскими властями рабочие. Эта весть молниеносно облетела всю Россию. События на Лене подняли за собой новую волну революционного движения в стране. Русский пролетариат энергично поднялся на борьбу.

12 апреля в газете «Одесские новости» появилась заметка «На ленских приисках». Ее автором был Воровский. Он согласился с начала марта сотрудничать во влиятельной либеральной газете «Одесские новости» при условии, что редакция обеспечит ему полную свободу.

«Наша публика имеет очень смутное представление о том, — писал Воровский в этой заметке, — что такое сибирские прииски. Это не наши культурные промышленные предприятия, а заброшенные в глубь тайги, на расстоянии сотен верст от городских центров, оазисы, где тысячи рабочих находятся в полной власти своих хозяев. Там нет ни частных домов, где можно поселиться, ни частных лавок, где можно купить провиант. Все в руках приисковой администрации. Она должна доставлять все необходимое для жизни рабочего населения, и эта обязанность является источником неограниченной власти».

В такой глуши трудно было обиженному искать справедливости и суда, поэтому понятно зависимое, почти крепостное положение приисковых рабочих. Воровский призывал «к ревизии всего крепостнического строя приисковых отношений».

Вскоре в «Одесских новостях» появилась другая заметка Воровского — «Кто виноват?». Касаясь официальных документов по поводу ленского расстрела, автор статьи разоблачал министра внутренних дел Макарова, который считал забастовку рабочих ленского прииска политическим актом. Воровский заявил, что министерство внутренних дел заранее направило на прииски военную силу и жандармов. На нем и лежит главная ответственность за злодеяние. Причину же трагедии Воровский правильно усматривал в «варварской эксплуатации рабочих в тайге».

К ленским событиям Воровский возвратился 24 мая в своей заметке «Своеобразная провокация». Эта статья написана совсем по другому поводу. Но в ней дается уничтожающая характеристика «боярина Трещенкова» (офицера, руководившего расстрелом на ленских приисках. — Н. П.).

В газете «Одесские новости» Воровский чувствовал себя все же стесненным. Он не был хозяином положения. Волей-неволей приходилось считаться с редактором. «Пока работаю в «Новостях», — сообщал Воровский в письме к Радченко, — но дело идет туго, и не знаю, удастся ли устроиться более прочно. Редактор человек тяжелый, и хотя у нас отношения безукоризненно корректные, но все же не чувствую себя на своем месте».

Сотрудничество в газете «Одесские новости» продолжалось вплоть до ареста, то есть до 8(21) июня 1912 года. За три месяца Воровский опубликовал около ста материалов. Тут были статьи, заметки, рецензии, фельетоны… В свой публицистический труд Воровский вносил всю пламенную душу и пылкое сердце. И поэтому его- статьи не были равнодушной констатацией фактов, явлений, событий. Они волновали читателя, рождали в нем гнев и ненависть к поработителям.

Воровский очень любил писать, он был литератором по складу своей души и по духу. Он упивался своей работой. В письме к Радченко от 8 апреля 1912 года Вацлав Вацлавович сообщал, что его жена сейчас в Николаеве, поехала с сестрой к отцу, а я «пьянствую» (то есть упоен работой. — Н. П.).

Воровский нетерпеливо ждал вечера, когда шумный портовый город замирал. Жена и дочь ложились в постель. Наступали блаженные минуты творения. Он садился за стол. Обычно его спокойное, задумчивое лицо оживало, глаза искрились, по губам пробегала улыбка. Видимо, ему на ум пришла удачная мысль, яркое сравнение, острое словцо. Не замечал, как пробегала короткая летняя ночь. В окна заползал свет. Голова наливалась усталостью, тело становилось дряблым. Он брел к постели, чтобы забыться и набраться новых сил.

Настоящее писательство как любовь, говорил Воровский. Его нельзя укрыть, когда оно волнует душу и толкает к перу; его нельзя вызвать искусственно, в нем нельзя фальшивить без того, чтобы вдумчивый читатель не почувствовал этой фальши и искусственности. Писательство, как понимал его Воровский, есть свободное и правдивое выражение внутреннего убеждения человека. Такое убеждение есть у всякого мыслящего и незачерствелого человека; но писатель отличается тем, что это убеждение у него назойливо и властно просится наружу и замалчивание этого убеждения, не высказывание его причиняет нравственное страдание. Нравственное же страдание причиняет и неполное, неясное, неточное — одним словом, несвободное высказывание своего суждения.

И сам Воровский был именно таким писателем, который нравственно страдал, когда, попадая в тюрьму, не мог высказывать своих убеждений, не мог ежедневно разговаривать со своим читателем.

Большого и опасного писателя видели в лице Воровского представители царской власти. Прокурор одесской судебной палаты писал: «Воровский является весьма видным и деятельным писателем, пропагандирующим идеи Российской социал-демократической рабочей партии…»

В конце мая 1912 года Воровский совершил на пароходе поездку по Черному морю от Одессы до Батуми. Во время поездки он встречался с кавказскими большевиками и имел с ними беседу о конференции. Он побывал также в приморских городах Крыма: Евпатории и Ялте, где совещался с местными социал-демократами. Поездка на пароходе была для него также прекрасным отдыхом. Бодрящий морской воздух, пышная кавказская природа, красочность южных базаров, разноязычный говор пестрой толпы — все это отвлекало Воровского от постоянных дум о партийной работе.