Сказочные повести. Выпуск десятый - Виктор Виткович

И, счастливо улыбаясь, закрыла глаза.

Пока царевна спит и видит сны, мы не можем умолчать о событии, которое случилось в ту ночь на базаре.

Возле лавки горшечника стоял огромный горшок с узким горлом. Из горшка доносились хриплые вопли. На почтительном расстоянии от него теснились люди.

— …Я полагаю, — рассудительно говорил кузнец, — что джина, сидящего в горшке, вернее всего погубить, насыпав внутрь раскаленные угли.

Горшок ответил воплем:

— Я не джин! Я не джин! Вам говорят!

Ночные зеваки молчали. Кто-то сказал:

— Угли — это хорошо для барашка. А на джина лучше всего вылить кипящую смолу.

Горшок завопил:

— Я не джин! Я сын главного везиря!

На это базар ответил дружным смехом.

Крошечный старичок захихикал.

— Какой хитрый джин!.. Зачем сыну везиря забираться в горшок?

Горшок ответил воплем.

Послышались крики:

— Дорогу султану!.. Дорогу великому султану!..

Толпа расступилась. Вошли стражники с факелами. И вслед за ними въехали на конях сам великий султан и везирь.

Бу-Али Симджур неспешно сошел с коня, приблизился к горшку и спросил у зевак:

— Итак, сидящий в горшке утверждает, что он мой сын?

— Да-а… — отозвалась хором толпа.

Везирь постучал по горшку серебряным посохом.

— Эй! Кто там?

Горшок молчал. Бу-Али Симджур осторожно заглянул в горшок, увидел сына, хватил посохом по горшку. Горшок разбился, и все увидели дрожащего Мубарака.

Толпа ахнула. Везирь затопал ногами и завопил:

— Разогнать всех!

Стражники ринулись на толпу. Все бросились кто куда.

Бу-Али Симджур спросил сына:

— Зачем ты залез в горшок?

— Я не залезал, — сказал Мубарак.

— Подлый лжец! — завопил везирь. — Все видели, что ты там сидел!

Но тут с коня заговорил сам великий султан:

— Залез он или не залез — нас это уже не интересует. Если ему больше нравится горшок, чем половина царства и рука моей дочери, пусть лазает по горшкам!

И повернулся к Мустафе, державшему султанского коня под уздцы.

— Да возвестят в Багдаде! Отныне сын везиря и наша дочь больше не муж и не жена!

— Как?! — вскричал везирь, ударив посохом по земле. — Султан берет свое слово обратно?!

— Вон! — завопил султан. — У меня нет больше везиря! Мой везирь — вот, Мустафа!

Мустафа в восторге выхватил из рук Бу-Али Симджура серебряный посох, пнул везиря ногой, взобрался на его коня и заорал:

— Знайте все! Отныне Мубарак и царевна Будур не муж и не жена! А везирь не везирь!

Султан, Мустафа и стражники с факелами удалились, оставив Бу-Али Симджура и его сына возле разбитого горшка.

Бывший везирь подумал, подумал и сказал Мубараку:

— Ты мне больше не сын!

— А как же полцарства?.. — растерянно пробормотал Мубарак.

Бу-Али Симджур молча пошел прочь.

Мубарак жалким голосом крикнул:

— А как же я?..

Бу-Али Симджур обернулся.

— Уходи в город Бельбейс, там есть две цирюльни!

И скрылся меж лавок.

Луна укатилась к влюбленным другой части Земли, и звезды шире раскрыли свои золотые глаза. Багдад угомонился и спал. В ночи перекликались ослы.

Лишь два старых мастера все еще работали на недостроенном минарете.

Да Зубейда в своей комнатке при колеблющемся огоньке светильника пряла на деревянной прялке. И рядом Аладдин соскабливал ножом след сапога с картинки сказочного дворца.

Потом он вызвал из лампы джина.

— Ты не очень устал?

— Джины не устают, — сказал джин.

— Ты можешь сделать точно такой же дворец?

Джин бросил взгляд на картинку.

— Могу…

Зубейда сказала:

— Все равно козу я туда не поведу!

И вышла во дворик, хлопнув дверью.

Джин сказал:

— Позволь взглянуть еще раз…

Протянул огромные пальцы к книге, и его взор заскользил по дворцовым башенкам, стрельчатым окнам и кружевным воротам.

— А как его сделать внутри? — спросил джин.

Мы не знаем, что ответил Аладдин. Но свидетельствуем: когда Зубейда вернулась в комнатку, огонек светильника качнулся от дуновения ветра, и в комнате не было ни сына, ни его джина, ни его книги, ни его лампы.

А Аладдин в это время уже взбирался по лесенке на недостроенный минарет.

— Да сопутствуют вам удача и счастье! — сказал он, добравшись наверх.

— И тебе, — хмуро сказали мастера, продолжая класть свои изразцы.

— Я пришел за советом.

Мастера вытерли руки и сели, ожидая, что он скажет.

— Я хочу построить дворец! Вот такой!

Аладдин раскрыл книжку. Мастера даже не взглянули на рисунок.

— А где твой джин? — спросил Абу-Яхья. — Почему ты спрашиваешь у нас, а не у него?

— Он тут, — сказал Аладдин и потер лампу.

Рядом с минаретом вырос джин. Его голова оказалась чуть выше, и он осторожно облокотился на недостроенную верхушку. Мастера с отвращением отодвинулись подальше от джина.

Джин вежливо сказал:

— Почтенные мастера! Мне известно, как сделать сказочный дворец снаружи, но неизвестно, как его сделать внутри.

Абу-Наиб погладил свою рыжую бороду и поморщился.

— Попроси его, чтобы он разговаривал потише.

А Абу-Яхья добавил, не удостаивая джина взглядом:

— И еще спроси: он Когда-нибудь строил дворцы?

— Не строил, — сказал джин.

Мастера помолчали. Потом Абу-Яхья спросил Аладдина:

— У тебя есть чем записывать и на чем?

И опять за Аладдина ответил джин:

— Есть.

И в его огромных руках появилось несколько листов китайской бумаги, тростниковое перо и чернильница.

Однако мастера и на этот раз не взглянули на джина.

— Пиши! — сказал Аладдину Абу-Яхья. — Надо поставить дворец на самом твердом камне руух, чтобы дворец пережил тебя, твоих внуков и правнуков…

И джин стал записывать, как прилежный ученик.

Царевна Будур безмятежно спала, положив голову на ладонь, когда перед нею возник Аладдин с лампой в руках. Услышав шорох, царевна открыла глаза и увидела Аладдина.

— Это ты? — едва слышно спросила она.

Аладдин улыбнулся.

— Уходи… — прошептала царевна.

— Почему?

— Потому что, когда я проснусь и тебя не окажется, это будет очень печально… Уходи из моего сна…

Аладдин послушно пошел к дверям.

— Нет, постой…

Царевна поднялась. Аладдин остановился. Царевна Будур взяла его за руку:

— Пусть этот сон будет и будет… Только бы не проснуться…

— Идем, — тихо сказал Аладдин.

Они вышли в сад, где стояли недвижные, будто заколдованные деревья. Царевна подняла голову — и ахнула.

В зыбком ночном свете перед нею возносились легкие очертания сказочного дворца. Его башни тянулись к звездам. Окна светились. Новый дворец стоял рядом со старым дворцом, и в то же время казалось, будто он ненастоящий, будто его нарисовал искусный мастер старинной миниатюры.

Царевна замерла, не сводя глаз с дворца.

— Я построил его для тебя… — сказал Аладдин.

И повел ее во дворец, и сказал:

— Двери твоего дворца будут всегда открыты, чтобы ты могла ходить в гости, а гости — к тебе. Вот зал для гостей!

Они вошли. Это был очень веселый зал. Стены были разрисованы сказками «Тысячи и одной ночи». А на коврах стояли всевозможные игры: и нарды, и шахматы, и игры, еще не известные никому.

Царевна подняла голову и вскрикнула от восторга.

Над нею был не просто потолок, а сказочный калейдоскоп. Он крутился, а на нем из углов сбегались и разбегались разноцветные камешки, складываясь во все новые и новые фигуры, которые никогда не повторялись. На это можно было смотреть без конца. Это было как музыка.

— Так и есть — сон… — прошептала царевна.

Аладдин повел ее дальше. Они очутились в комнате, где все стены были увешаны нарядными платьями. А на полу стояли туфельки всех цветов и фасонов, какие только можно было себе представить и пожелать.

Царевна подбежала к одному платью — потрогала, подбежала к другому — погладила.

— Ты знаешь, что такое зеркало? — спросил Аладдин.

— Нет…

— Значит, ты даже не знаешь, как ты красива?

Царевна смущенно помотала головой. Аладдин откинул занавес. И перед царевной открылось зеркало — первое зеркало на свете. До этого еще никто никогда в Багдаде не видел зеркал. Это зеркало было такой чистоты, что в нем отражался каждый вздох.

Царевна приблизилась к зеркалу. На нее смотрела сказочная красавица: она потупила глаза и стала виновато поправлять волосы.

— Это лучшая игрушка, какую я видела в жизни! — сказала царевна.