Оседлай волну - Кем Нанн

Моррис шагнул к нему и размахнулся, рассчитывая заехать в самое ухо. Но на этот раз Айк не был застигнут врасплох. Он еще никогда в жизни по-настоящему не дрался, но Гордон когда-то подарил ему боксерские перчатки и показал пару приемов. Например, он учил, что большинство парней, когда бьют слева, слишком низко опускают правую руку, и можно, воспользовавшись этим, нанести хороший удар. Так Айк и сделал, причем зачем, он и сам не знал, так как даже не думал драться с Моррисом, понимая, что умнее всего попросту не возникать. Непонятно, что на него подействовало — то ли жирная потная харя Морриса, то ли его презрительная усмешка, а может, память о том, как он, Айк, лежал на асфальте напротив пивной, захлебываясь собственной кровью. Он пригнулся и ударил что было сил, так, как учил Гордон, называвший это «хуком снизу». Удар больно отозвался в руке и плече.

Моррис только ухмыльнулся, но надвигаться на него перестал.

— Ишь ты, — проговорил он, — отрастил, значит, яйца.

Он достал из кармана маленькие кусачки.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда я их тебе оборву.

Он захохотал, но Престон шагнул к нему и прорычал:

— Я же сказал — оставь парня в покое. Хватит с тебя того раза.

— Уйди, старик, у меня руки чешутся. Ты же видишь, ему не терпится. Я ща разделаю его под орех.

Айк не двигался с места. Он по-прежнему держал кулаки так, как научил Гордон, и смотрел на своего противника, с лица которого не сходила плотоядная усмешка. Моррис, по-видимому, решил предпринять вторую попытку, и тут вдруг Престон выбросил вперед руку и ударил его в грудь. Тот покачнулся и отступил на шаг назад. Айк в который раз поразился силе Престона, несмотря на все, через что ему пришлось пройти.

— Я не шучу, Моррис. Брось дурить, не то я сам тебя сейчас порву!

Мгновение они смотрели друг на друга. Потом Моррис отступил на шаг и метнул кусачки. Он целил в Айка, но бросок пришелся слишком высоко, и они ударились о стену. Моррис подошел к двери и некоторое время вглядывался в темноту.

— Ладно, — сказал он, — но пусть этот ублюдок не показывается мне на глаза.

Престон засмеялся. Он хохотал, откинув назад голову, и в смехе его было что-то безумное. Достав из кармана связку ключей, он взгромоздился на мотоцикл и посмотрел на Айка.

— Давай, — сказал он, — лезь.

Айк глядел на шестьсот пятьдесят кубических дюймов разрушения и смерти. На такой мотоцикл он вообще ни с кем не захотел бы садиться. А уж с рехнувшимся пьяницей, у которого изуродованы руки… Моррис ухмыльнулся. Он явно знал, о чем думает Айк. Налицо было две возможности: поехать с Престоном или остаться здесь с Моррисом. Айк выбрал первое. Все же он почувствовал удовлетворение, заметив припухлость под глазом у Морриса. Гордон был бы доволен.

Престон с силой ударил ногой педаль, мотор взревел так, что, казалось, готовы обрушиться стены гаража. Айк обхватил Престона за пояс. Его взгляд упирался в широкие плечи, затянутые в зеленое армейское сукно, и снова, как тогда, у Престона дома, он ощутил едва заметный запах лекарств. Престон потуже натянул на голову берет и развернул мотоцикл к двери, где все еще стоял Моррис.

— И явится конь блед, — прохрипел Престон, перекрывая рев мотора, — и на нем всадник, и имя ему Смерть; и Ад следовал за ним.

Он захохотал и заулюлюкал, и они рванули в ночь. Срезая повороты и вспарывая задворки уснувшего города, они вылетели на прибрежное шоссе и пронеслись мимо цепочки байкеров так, будто те вообще стояли на месте.

Среди нефтяных полей Престон, все время набиравший скорость, взял наконец предельную. Айку оставалось только покрепче держаться и думать, что на такой скорости смерть, по крайней мере, будет мгновенной. Скорее всего, они встретят ее, когда достигнут северной части полей, где было то, что байкеры называли «край», — черный, глубокий и очень тихий, потому что рев мотора останется позади них и его унесет ветер.

Они доехали до самого края и остановились на обочине шоссе. Ночь пахла нефтью и морем. Было темно. Только от прибрежных нефтяных вышек, зажатых между океаном и беззвездным небом, доходил тусклый свет. Где-то внизу плескались невидимые волны.

Они стояли на уступе из спекшейся грязи, и Айк пытался освоиться во внезапно наступившей тишине. Престона вдруг охватил небывалый энтузиазм, словно эта головокружительная поездка раздула в нем едва тлеющую искру жизни.

— Ну как тебе, храбрец, — поинтересовался он, — хоть на скачки выставляй, верно? Ну, сука я или матрос?

Престону так понравилась эта фраза, что он повторил ее еще раз и захихикал себе под нос. Он достал из кармана куртки бутылку, сделал большой глоток и дал глотнуть Айку. Текила обожгла грудь и желудок, разогрела кровь, и Айк, сначала не обрадовавшийся появлению бутылки, внезапно перестал бояться. Страх улетучился, остался где-то позади, как и рев мотора. Он даже почувствовал странное удовольствие оттого, что подъехал так близко к обрыву. Айк стоял, прихлебывая из бутылки, разговаривал о моторах и скоростях и выжигал текилой последние остатки страха, которые могли гнездиться в тканях его тела.

Он прекрасно понимал, что больше никогда не будет спрашивать Престона ни о ранчо, ни о Терри Джекобсе, ни о Хаунде. Для вопросов было слишком поздно. Это осталось в прошлом, и Престон был уже не тот Престон, что взял его с собой на ранчо и показал настоящий серфинг. Айк подумал, что байкер уже давно начал терять самого себя. Драка в магазине, операция, стальная пластина в голове были только гвоздями в крышку гроба. Тот, с кем Айк сидел у костра в один из лучших дней в своей жизни, ушел в прошлое, остался лишь этот незнакомец — и возвращение в город.

Престон высадил его на обочине возле меблирашки — трудно было поверить, что прошло всего несколько часов с тех пор, как он стоял здесь с Хаундом и Мишель.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — начал Престон, — насчет того раза, когда Моррис тебе врезал. Зря я это позволил. Ты ведь был моим корешком, старик, и еще никогда не бывало, чтобы я стоял и смотрел, как бьют моего товарища. Я вроде как надеялся, что ты испугаешься и уберешься из города. Но все равно зря я это допустил.

— Ты был прав, — слишком громко и поспешно ответил Айк, — надо было мне уехать. Но сейчас дело в другом — Мишель.

Ему вдруг показалось, что он, наверное, ошибался и следовало все рассказать Престону. Так или иначе, ему надо было с кем-то поговорить.

— Мишель — это моя девушка, — начал он, — то есть она была моей девушкой. А сейчас она хочет поехать в Мексику с Борзым и с Майло Траксом…

Но тут он прервался, заметив, что Престон его не слушает, а просто киваете отсутствующим выражением, словно то, о чем Айк говорил, было вовсе не к месту.

Когда Айк замолчал, Престон взглянул на него и сказал:

— Я был не прав. Я твой должник, парень, и привык отдавать свои долги.

Он рванул с места, мотор его изрыгал пламя, и Айк почувствовал такое одиночество, какого не испытывал еще никогда, даже в пустыне.

На этой неделе он встретил Престона еще раз. Это было за ночь до предполагаемой поездки на ранчо. Он не мог заснуть, бродил по прибрежному шоссе и, проходя мимо салона, где ему делали татуировку, увидел Престона. Было очень поздно, все прочие магазины давно закрылись. Айк пошел на свет, льющийся сквозь заляпанную витрину, заглянул внутрь, как тогда делали девчонки-панкушки, и увидел тяжелые черные сапоги и обезображенные руки, свисающие по бокам кресла. Престон откинулся назад и смотрел в потолок. Старик нагнулся над ним и сосредоточенно работал. Он работал очень медленно и, как показалось Айку, не так, как тогда с ним. Айк не мог бы сказать, в чем заключалась разница, но понял, что будет лучше, если его не заметят, и отступил в тень. Он хотел дождаться Престона. В душе его снова поднялись сомнения, правильно ли он решил тогда, на шоссе, что не будет ни о чем его спрашивать. Но так и не дождался. По какой-то непонятной причине у него застучали зубы, и Айк бросился бежать по улицам Хантингтона, который больше не казался громадной отлаженной системой, а внезапно превратился в темный запутанный лабиринт, откуда, он боялся, ему уже не выбраться.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава тридцать шестая

Пока добирались до ранчо, пришлось понервничать. При первом же взгляде на Хаунда Айк понял, что тому не мешало бы как следует выспаться. Держался он исключительно на кокаине и то, как вел машину, было лучшим тому доказательством, — гнал как бешеный. Серая асфальтовая лента за окном разматывалась слишком быстро. Они ехали в «Стингрее». Позади них Фрэнк Бейкер вез в фургоне кое-какое снаряжение: доски для серфинга, гидрокостюмы. Выехали вместе, но Фрэнк быстро отстал. Мишель один раз попросила Хаунда сбавить скорость, на что тот раздраженно ответил, чтобы она не лезла не в свое дело. В этот момент машину занесло на крутом вираже, и Айк подумал, что Мишель вряд ли хорошо изучила Хаунда.