Франц Кафка. Узник абсолюта - Макс Брод

Где-то до 4 сентября я смог, наконец, убедить Франца позвать доктора. В таких случаях он бывал невероятно упрям. Нужно было огромное терпение и настойчивость, чтобы на него воздействовать. Вот мое описание тех несчастных дней:

«4 сентября. После полудня зашел с Кафкой к профессору Фридлу Пику. Нужно основательное лечение».

«Выявлен катар легких. Надо отдохнуть месяца три. Риск туберкулеза. Господи! Плаванье в бассейне с Францем. Он чувствует одновременно и облегчение и подавленность. Одна часть его существа сопротивлялась женитьбе. Кафка считал, что брак отвлечет его от главного направления мыслей – пути к Абсолюту. Другая часть стремилась к заключению брака, следуя зову плоти. Эта внутренняя борьба измучила Франца. Он считал свою болезнь наказанием, потому что очень часто хотел получить безоговорочное решение проблем. Но это решение было бы ему не по силам. Он выступил против Бога, процитировав строчку из «Мейстерзингеров»: «Я считал его не более чем джентльменом».

Затем: «10 декабря. Снова пошел вместе с Кафкой к профессору Пику. Откровение Кафки по поводу того, что он изучал иврит, прошел сорок пять уроков под руководством Рата. Ранее он ничего не говорил об этом, но потом открылся мне, когда некоторое время назад спросил с невинным выражением лица, как ведут счет на иврите. В этом было что-то великое, но в то же время таилось некое зло».

Франц противился, как только мог, чтобы не поехать в санаторий для туберкулезных больных. Можно найти некоторое противоречие в том, что теперь он отказывался поехать в какой-либо санаторий, когда ему это советовали, тогда как в предшествующие годы он ездил на отдых в такие санатории, как Эрленбах неподалеку от Цюриха, Юнгборн в горах Гарц, Гартунген в Риве. Но это были центры «естественного оздоровления», и Франц проводил там дни и даже недели, ведя «образ жизни, согласный природе», над которым он подшучивал, но любил и приветствовал. Угроза, которая исходила от традиционной медицины, была иного рода. И можно было только ожидать, что Франц при его взглядах на вещи будет как можно дольше сопротивляться подобным требованиям. Но в то время представился случай. Младшая сестра Франца взяла управление над маленьким поместьем в Цюрихе, принадлежавшим ее деверю (недалеко от Сааца). После согласования со всеми сторонами было решено, что Франц должен провести там оздоровительный отпуск. Отпуск продлевался несколько раз. Франц пытался возобновить работу в канцелярии, но это ему удавалось лишь на короткое время. В конце концов отставка стала неизбежной. В окрестностях Цюрау Франц впервые близко познакомился с сельской жизнью, сельским хозяйством, немецкими крестьянами, там создавался роман «Замок».

12 сентября я писал в своем дневнике: «Попрощался с Кафкой. Мне это было тяжело. Я уже много лет не расставался с ним на столь долгое время. Он сейчас полагает, что не может жениться на Ф. из-за болезни. Она прислала письмо, полное отчаяния, хотя ничего еще об этом не знает. Двое служащих вышли из магазина с ручными тележками взять его багаж. Он говорит: «Они идут за гробом».

Я получил от него очень много писем. Они слишком ценны, чтобы приводить их разрозненно. Я могу надеяться на то, что однажды смогу опубликовать их полностью. Они проливают свет на то, как Кафка все глубже и глубже изучал Кьёркегора, они раскрывают его религиозное и этическое развитие. В моей коллекции изданных писем Кафки уже появились другие письма из Цюрау – Бауму и Вельтшу. Они раскрывают образ человека, чувствовавшего себя как дома в сельской местности и не желавшего возвращаться в город. Хорошо передают его впечатления следующие строки из дневника: «Был у крестьянина Люфтнера. Большая длинная комната. Все совершенно театрально. Он произносит «хо-хо» и «ха-ха», хлопает по столу, всплескивает руками, пожимает плечами, поднимает кружку с пивом, как выходец из Валленштейна. Рядом с ним сидит его жена, старая женщина, на которой он женился, будучи ее батраком, десять лет назад. Его страсть исчезла вместе с важной персоной, кем была для него жена, и ему стало наплевать на свое хозяйство. В конюшне – две огромные лошади гомеровских форм, освещенные редкими солнечными лучами, проникающими через окно». Францу понемногу становилось лучше. Только когда пришло письмо от Ф., он полдня ничего не ел и так и не открыл письмо. Я, к несчастью, ни разу не навестил Франца в Цюрау из-за того, что у меня было очень много работы. Я только повидал его на железнодорожной станции в Михелобе, куда он подъехал, чтобы встретиться со мной. Кроме того, он время от времени ездил в Прагу на день или на два приводить в порядок неотложные дела. Оскар Баум провел неделю у Кафки в гостях в Цюрау. «Деревня была покрыта глубоким снегом, – писал Баум в своих «Мемуарах». – Долгими ночами мы говорили до утра. Я узнал о нем больше, чем за десять предшествовавших и пять последующих лет».

В сентябре, вскоре после того, как Кафке поставили диагноз серьезного заболевания, его пришла навестить Ф. Дневник повествует: «Здесь была Ф. Она проехала 30 часов, чтобы повидать меня. Мне следовало бы помешать ей в этом. Я думаю, она очень страдала из-за меня. Я не могу себя контролировать; я совершенно бесчувственен, совсем беспомощен, думаю только о том, чтобы не нарушили мой покой, и единственно, что я делаю в целях компромисса, – это играю маленькую роль. В мелочах она не права, отстаивая свои мнимые и даже реальные требования, но в целом она безвинно приговорена к жестоким пыткам; я признал свою вину, именно из-за меня она мучилась. День окончился ее отъездом (экипаж, в который села она и О., проехал вокруг пруда, и в это время я бросил на нее короткий прощальный взгляд, который позволил побыть мне рядом с ней еще раз) и моей головной болью (издержки моей актерской игры)».

В начале ноября я записал мой разговор с Францем.

Он: Ошибка заключается в том, что мы обдумываем свои поступки.

Я: Что же, разве можно совершать поступки не обдумывая?

Он: Это, конечно, не закон. Но сказано: «Ты не можешь обдумывать дела свои. Обдумывать дела – совет змея. Но это – хорошо и гуманно. Без этого нельзя».

В конце декабря Франц приехал в Прагу, встретил там Ф., которая была управляющей крупной берлинской фирмы. Она обладала блестящими качествами: тактом, работоспособностью, щедростью. Она использовала свой рождественский выходной для того, чтобы поговорить с ним в последний раз. Трагическая драма была близка к завершению. Вечером 25 декабря Франц и Ф. были в гостях у меня и моей жены. «Оба несчастны, не разговаривают». 26 декабря я писал: «Кафка пришел в половине восьмого утра, чтобы поговорить со мной. Кафе «Париж». Но он пришел ко мне не за советом, твердость его намерения вызывала восхищение. Вчера он сказал Ф., что все решено. Кафка процитировал из «Воскресения» Толстого: «Ты не можешь писать о спасении, ты можешь только жить им». После полудня – экскурсия вместе с Баумом и Вельтшем. Три супружеские пары, рядом Кафка и Ф. Кафка несчастен. Он сказал мне: «У меня появилась ясность относительно важнейших понятий. У западных евреев нет такой ясности, поэтому они не имеют права вступать в брак. Для них брак не существует. Если они не относятся к категории людей, которых это просто не интересует, – к бизнесменам, например».