Попадать, так с музыкой - Михаил Гуткин

— А как же! Ой, я ведь совсем забыл. Ну-ка, посмотри.

С этими словами Вася открыл платяной шкаф и вытащил оттуда вешалку с формой сотрудника НКГБ и с тремя квадратиками на каждой петлице. Я тут же схватила и стала примерять. А мне идет. Вот только галифе широковаты — не позволяют продемонстрировать стройные ноги. Есть и юбка, но для тренировок в разведке юбка точно не годится. Буду надевать ее в обычные дни, хотя брюки мне как-то привычнее. Пилотка мне понравилась. Если ее сдвинуть чуточку набок и назад, то все тип-топ.

Я промаршировала по горнице туда-сюда. Размер точно мой. Все сидит как влитое. Вася ждал, ждал, пока я вертелась перед зеркалом, потом не выдержал.

— Без формы ты мне нравишься больше, — заявил он, стаскивая с меня обмундирование. С мужем в таких вопросах не спорят.

Утром Вася умотал на работу, а я стала собирать все необходимое в небольшой баул, которым меня снабдил запасливый супруг. Оделась в форму, снова повертелась перед зеркалом, прицепила кобуру с «парабеллумом», в карман сунула вальтер. Магазин для «парабеллума» справа, для вальтера — слева. Подумала, подумала и наган в кобуре запихнула в баул. Попробовала, как буду выхватывать оружие — да, с этим еще тренироваться и тренироваться. Проверила еще раз содержимое баула (ну рассеянная я) и присела перед дорогой. Посмотрела на часы — пора. Пошла к дороге. Вася был уже там и посматривал на часы.

— Я звонил в Барановичи. Поезд пришел по расписанию, колонна вышла полтора часа назад, так что скоро будут. Стой тут и не отходи.

А я и не думала отходить.

Примерно через пять минут мы услышали шум моторов. Шла колонна из десяти грузовиков. Все открытые, в каждом примерно по двадцать человек. С каждым водителем сидит боец с винтовкой. По сигналу Васи колонна остановилась, из первой машины вышел старший лейтенант и подошел к нам:

— Здравия желаю. Старший лейтенант Кононицын. Возглавляю колонну резервистов, следующую в 37-й стрелковый полк 85-й стрелковой дивизии. В чем дело, товарищ старший лейтенант госбезопасности?

— Здравия желаю, — ответил Вася, — старший лейтенант госбезопасности Северов. Нужно подбросить в штаб 85-й стрелковой дивизии товарища младшего лейтенанта.

При этих словах я подошла к Васе.

— Извините, — твердо возразил Кононицын, — у меня строгий приказ командира полка никого по пути не подбирать. Поэтому не могу взять еще одного человека.

— Скажите, — спросил Вася, — а если прикажет ваш комдив?

— Если прикажет товарищ генерал-майор, то возьму.

— Хорошо. Распорядитесь, чтобы колонна подождала, и пройдемте со мной к нам в отдел.

Старлей подозвал заместителя, отдал команду и пошел с Васей в НКГБ. Я осталась стоять у колонны, точно выставленная на всеобщее обозрение. Думаю, если бы не моя форма, то без шуточек тут бы не обошлось. Через несколько минут оба старлея вернулись, причем у Васи вид был довольный, а у Кононицына — озадаченный.

— Все в порядке, товарищ младший лейтенант государственной безопасности, — обратился ко мне Кононицын, — можете садиться в любую машину, только, уж извините, в кузов. В кабине по инструкции только водитель и боец сопровождения.

— Не беспокойтесь, товарищ старший лейтенант, — невозмутимо заявила я, — в кузове, так в кузове. Я привычная.

Да, один раз в деревне ездила в кузове — впечатления самые тоскливые.

Я посмотрела на грузовики, выбрала тот, где, как мне показалось, были самые худые парни, подала свой баульчик сидевшим в кузове призывникам. Потом подтянулась и бодро перемахнула через борт. Бойцы, все в новенькой, необмятой форме, одобрительно зашумели и раздвинулись, уступая мне место (правильно выбрала — достаточно просторно). Я уселась, и колонна снова двинулась по маршруту.

Скорость была небольшой, по моим прикидкам, не более тридцати километров в час, поэтому в кузове оказалось вполне терпимо. Еще хорошо, что вчера прошел небольшой дождь и дорога была непыльной, а то я приехала бы в дивизию не в лучшем виде.

Минут десять ехали молча, возможно из-за меня. Думаю, что солдаты стеснялись трепаться при командире, да еще женщине, да еще из НКГБ. Но я сидела тихо, как мышка, и незаметно разглядывала попутчиков. Когда Вася говорил о резервистах, я думала, что это обычные призывники, как в мое время: в подавляющем большинстве мальчишки, чуть младше меня — лет по восемнадцать. Но тут сидели и мальчишки, и взрослые парни, а один даже вообще, на мой взгляд, мужик лет тридцати. Значит, резервисты — это, скорее всего, те, кто уже раньше служил и потом был отправлен в запас (в резерв). Из этого очевидно следует, что к войне готовятся. Ни с того ни с сего не будут из народного хозяйства призывать в армию столько мужчин. И тут уже Федор Саввич не пожалуется, что очередное пополнение в значительной степени неграмотное, хотя вполне возможно, что среди резервистов есть и неграмотные, и малограмотные. Но все равно кто один раз уже прошел через армию, тот должен хоть что-то соображать в военном деле. Может быть, в этой истории не будет таких жутких потерь и такого страшного отступления? За моими мыслями я не сразу расслышала, как ко мне обращаются.

— Да, что?

— Разрешите обратиться, товарищ младший лейтенант государственной безопасности?

Какой-то шустрый паренек не сдержал любопытства и решился задать мне вопрос. А приятно, когда тебя так уважительно величают.

— Да, слушаю вас.

— Скажите, а трудно в НКГБ служить?

— Когда как. Иногда не очень, а иногда приходится пахать день и ночь.

— А что, в НКГБ свои колхозы есть?

Вот те раз! Слегка прокололась. «Пахать» — это ведь словечко из моего времени. Надо объяснить.

— Нет, это я так, для сравнения. Когда подходит время пахоты в поле, ведь работают от зари и до зари.

— Да, конечно.

— Вот и у нас бывает время, когда тоже приходится работать от зари и до зари, а иногда и ночью.

— А что вы там делаете?

Тут другие зашумели на любопытного — не приставай к командиру с вопросами, — но я махнула рукой и продолжила:

— Разная работа: бандитов ловим, шпионов задерживаем, врагов народа разоблачаем. Все трудно перечислить. Да еще допрашивать арестованных приходится — на это очень много времени уходит.

— А вы сами кого-нибудь допрашивали?

— Самостоятельно нет, у меня еще недостаточно опыта. Зато те, с кем я поговорила, быстро потом во всем сознались. — Между прочим, как вы уже знаете, чистая правда. — Я, если надо, и кошку могу уговорить добровольно горчицу есть.

— Да это невозможно.

— Вполне возможно, уверяю вас. Для этого достаточно намазать ей горчицей под хвостом. Дальше сама все вылижет.

Ха, это в мое время подобные живодерские анекдоты воспринимаются слушателями без проблем. А тут слушатели впечатлились. Один даже вздрогнул и опасливо посмотрел на меня. Я, хотя и находилась в несколько расслабленном состоянии, на уровне подсознания это зафиксировала.

— Скажите, а что делают с теми, кого разоблачают? Всегда расстреливают?

— Почему всегда? Советская власть строгая, но справедливая. — Во как шпарю. Начиталась уже газет. — Если ты враг, убивал советских людей, занимался вредительством и тому подобным, то тут понятно — высшая мера социальной защиты. А если случайно попал в это дело, если вреда не успел причинить, если сам во всем признался, то возможны варианты. Могут дать два-три года, а то и просто выслать на спецпоселение. Как суд решит. Суд все учитывает: и все проступки, и чистосердечное признание, и помощь следствию.

Ух, как излагаю, недаром столько детективов прочитала.

— А вот у вас на лбу шрам. Это что, тоже от бандитов?

— Да, месяц назад попала в переделку.

— И вы их задержали?

«И вот тут Остапа понесло»[35]. Я смешала сразу два моих приключения. Слушали меня, раскрыв рты.

— Скажите, а вас за это наградили?

— Ха, наградили! Выговор дали.

— За что выговор?

— За то, что я одного из бандитов насмерть застрелила, а он нужен был живой. Промахнулась я. Стреляла в ногу, а он, гад, возьми в этот момент и споткнись. И пуля попала в голову. Вот и выговор. Ладно, бойцы, хватит, я уже немного устала, — врать, — а мы вот-вот приедем.

Бойцы проявили понимание и отстали, а я откинулась к борту и прикрыла глаза — вроде бы задремала. Но при этом из-под ресниц посматривала на того парня, странную реакцию которого заметила ранее. Он явно нервничал. Что-то его в моем трепе зацепило. Надо бы выяснить, когда приедем. А вот, кстати, мы и на месте. Колонна въехала в расположение дивизии, и машины остановились недалеко от штаба. Я, пользуясь своим независимым положением, первой выскользнула из кузова — ох, все-таки отсидела себе одно место.

На плацу стояли командиры во главе с Окуловым. Но сейчас мне в первую очередь нужен был не он, а его особист. Если не забыла, то капитан Максимов. Вот он, стоит чуть в сторонке. А еще я помню, что он Васин приятель.