Осколки: коготь Зверя (СИ) - Чернышева Майя

— От любопытства кошка сдохла, Нилионский!

Фланн, Томас и Ленард переглянулись. Адам стал заметно строже ко мне еще с начала поры Рябины. Даже справка от госпожи Макраи не удерживала его от замечаний по поводу моей бледности и заторможенности. Капитан Горн знал, что я не болен, потому не считал нужным меня щадить. Даже Фланн, знавший о дне рождения моей матушки, как-то раз нехотя признал, что «Гоняет он принца знатно».

— Мы тоже хотим знать, о чем вы говорите, — от лица всех высказался Свен. — Это же часть нашей практики, верно?

— Пусть тоже участвуют, — согласился господин Шеннон. — Давай, Розенкранц, повтори все, что мне рассказал.

Тиннакорн, явно не ожидавший такого внимания к себе, заметно смутился и потупил взгляд.

— Да давай уже! — я закатил глаза. — Не нагоняй скуку!

— Я тут подумал, — непривычно робким тоном начал Тиннакорн, — Не уверен, что мыслю верно, Адам уже нашел ошибку в моей теории…

— Ну хорош уже! — не выдержал даже Фланн, заведший с ним крепкую дружбу. — Выкладывай!

Розенкранц сделал глубокий вдох и выпалил:

— Мне кажется, что эти происшествия связаны с нападением монстра на принцессу Элину!

Я подавил желание закричать. Эта гадина везде оказывалась в центре внимания!

— Как ты это все связал? — удивился Томас, заметив, что я не в сторонниках теории. — Выглядит абсолютно нелогично!

Тиннакорн начал медленно выводить пальцем узоры на пыльной столешнице и нехотя согласился с ним:

— Да, это правда выглядит нелогично на первый взгляд. Как, впрочем, тот факт, что за неделю кто-то проник в самые жалкие и никому не нужные места Централа. Но, может, это нам только кажется?

— Хорошо, — Адам достал из огромной стопки рядом с ним папку с документами, — Ни из музея, ни из ботанического сада и ни из библиотеки ничего не украли. Только лишь пощупали какие-то, прости Господи, «Сказки Арилии»… Пацаны, а вы чего смеетесь?

Мы все разом переглянулись и не смогли ответить, потому что нас разобрал дикий хохот. Иногда невежество капитана Горна, прожившего с нами бок о бок уже почти три года, доходило до крайностей.

— Это не сказки, — объяснил Ленард, — это биографии Благодетельниц.

— Кого-кого?

— Обладательницы силы нашего Создателя, — нехотя ответил я, — Младшие дочери из королевского дома Арилии. Ладно, Тиннакорн, не отвлекайся.

— В саду, кажется, что-то пропало, — вдруг вспомнил господин Шеннон, — подсолнечник, змеевик большой, с осины листы понадергали, лаванду оборвали…

— Из них варят микстуру, чтобы приснились вещие сны, — подал голос Томас, — у нас когда-то в соседках на улице жила старая гадалка. Она говорила, что даже сквозь Морок через них видит…

— А в музее идет экспозиция «Виды оберегов», — посмотрел я информацию по панели. — Не понимаю… Зачем кому-то кроме чудаков рыскать по выставке оберегов звер… Ведуний?

— Это необычные обереги, их зовут в народе «пряталки», — Фланн смерил меня злобным взглядом, но ничего не произнес вслух, — в них часто скрывали заклинания, морок, всякую всячину. Но после… Катастрофы их запретили.

На этот раз Капитан не стал задавать вопросов. Не нужно было быть гением, чтоб понять, кому и зачем нужно было прятать «всякую всячину» в оберегах.

— А что насчет монстра? — вдруг спросил глава группы. — Розенкранц, мы остановились на…

— На том, что он не проходит ни по одному из Бестиариев, что я изучил! — подхватил уже ободренный Розенкранц. — Но я увидел нечто похожее здесь!

С этими словами он вытащил из своей сумки книжку в потрепанной черно-белой обложке с названиями, написанными на непонятном языке.

— Что это? — вгляделся я в текст. — Где-то подобное уже видел…

— Старая совсем, пособие для Жрецов — объяснил Тиннакорн, — Насколько я понял, тут описываются воплощения Зверя, чтоб уметь распознать, если беда придет.

— К чему это все? — подпер подбородок кулаком Ленард.

— К тому, — продолжал терпеливо объяснять тот, — что в «Сказках Арилии» описано, как некоторые Благодетельницы могли разрывать пространство, когда хотели. А еще в пособии описаны подобия Зверя, которые пытались создать на протяжении веков особо ретивые сектанты.

Розенкранц поперхнулся воздухом и закашлялся, схватившись руками за горло. Адам принялся колотить того кулаком по спине. Я же сидел ошеломленный подобными наблюдениями. Конец речи был мне уже известен, потому ни один мой мускул не дрогнул, когда он наконец сказал:

— Что если этого монстра создали как подобие Зверя? И что если кто-то специально разорвал пространственную ткань, чтоб Элина и чудовище столкнулись?

Мы молчали. Этот вопрос был настолько дерзок, насколько и наивен. Задаваться им было сравнимо с вопросом «А что, если небо станет зеленым, а трава голубой?».

— Вы все это поняли? — вдруг спросил Томас у господина Шеннона. — Про связь этих трех проступков?

— Разумеется, — ответил глава без ложной скромности, — вот только про монстра я ничего не знал…

— Потому что миссию засекретили, — крякнул капитан Горн. — Тин, о таком нельзя болтать, понимаешь?

— И речь даже не о самом монстре, — встрял я, — Розенкранц, не хочу пугать тебя, но, если ты начнешь болтать о своей теории на всех углах, тебя, мягко говоря, сожрут.

Неожиданно Адам не стал меня осекать, а спросил задумчиво, даже немного непонимающе:

— Почему?

Потрясающее невежество, которое немного позже сыграло с ним злую шутку.

— Потому что подобного рода магию можно провернуть только с Благодатью Отца, — ответил я, подавляя раздражение, — Ты вообще понимаешь, в чем ее суть?

— Приблизительно, — ответил он. — Преобразование одного вида материи в другую при помощи сил Мироздания или создание способа преобразования.

— Но это же не делается по щелчку пальцев! — воскликнул я. — Нельзя вот так просто брать и колдовать, когда тебе вздумается! Чародейки и ведуньи всегда отдают взамен свою жизненную энергию! Чем грандиознее колдовство, тем больше сил уходит!

— Третий закон Ньютона… — пробормотал капитан Горн. — А разве создание жизни — это не нарушение заветов этого вашего Мироздания?

— Вот именно что, — фыркнул Фланн. — Благодетельницы жизнь не создавали. Только иллюзию, образ из пустоты. А эта тварина более чем живая!

— Что, если Благодати хватило на создание полноценной формы жизни? — продолжал настаивать на своем Тиннакорн. — И вышло так, что она вышла из-под контроля?

— Розенкранц! — я устало потер виски. — Тебе бы к ведуньям на ночь костров. Мигом станешь у них звездой со своими сказочками. Давай еще придумай, что кому-то правда вот так сильно нужно вернуть Зверя.

Присутствующие захихикали. Только лишь Фланн посмотрел на меня с нескрываемой злобой. Когда мы вернулись в Тинтагель, он подкараулил меня у своей комнаты и спросил:

— Тебе обязательно так себя вести? Жить уже не можешь без этого?

Я только закончил набирать для Дори очередное сообщение в духе«Был очень занят, с нетерпением жду встречи», что отняло у меня последние силы, потому спросил без притворства, что пекусь о его чувствах:

— Выражайся конкретнее. У меня нет сил разгадывать твои ребусы.

— Охотно, Сиятельный наш! — сплюнул тот. — Тебе постоянно надо выпендриться, показать, какой ты замечательный, а мы все говно! Мы уже поняли, что ты слишком хорош для простолюдинов, завязывай!

Наверное, он толкнул бы меня, не будь я принцем. Но все, что он мог — лишь рычать на меня, как цепной пес. Я это знал. А он знал, что знаю я. А я знал, что он знает, что я знаю.

Видите, какими мы были сведущими сокомандниками.

— Не могу понять, — нахмурился я, — тебя злит сам факт моего существования? Или ты боишься признать, что все обвинения в мой адрес правда, которая работает в обратную сторону?

Бернадотт замер с открытым ртом. Скорее всего из-за ярости, что заслала ему разум, он не понял и половины того, что я сказал. Пришлось растолковать:

— Ты винишь меня в том, что я веду себя так, будто лучше вас, — зевнул я, прикрывая рот рукой, — но что же стоит за этими словами? Неуверенный в себе мальчик с ущемленным самолюбием? Посредственность, не готовая признать, что ей даже на шаг не приблизиться к идеалу? А может просто завистливый мелочный человек, не готовый перестать роптать на то, что есть люди талантливее, умнее и трудолюбивее?