Максим - Наталья Евгеньевна Шагаева

Это сейчас кажется глупым, но однажды я специально спрыгнул с бабкиного сарая и сломал ногу только ради того, чтобы родители уделяли мне больше внимания. Но в тот день у Вити была важная операция и никто так и не приехал. Больше я не пытался искать с ними встречи, и даже наоборот уходил, когда они приезжали и что-то мне привозили. Я так и не вернулся домой. Когда бабушка умерла, я уже учился в институте и остался жить в ее квартире. Конечно, я приходил к ним в гости на праздники и семейные ужины, и с Витькой мы общались очень хорошо. Хорошо, но натянуто, я почему-то тогда от них так отдалился, что не ощущал их родными людьми. Наши встречи выглядели, как спектакли, где все улыбались и беседовали на отстраненные темы. В общем, когда я окончил институт, решил собрать в клубе моих друзей и пригласил Витьку. Мой брат вырос разбалованным, и не удивительно, с шести лет с ним напились, как с чем-то драгоценным. В общем, он думал, что ему можно все, и он себе ни в чем не отказывал. Девочки, выпивка, все веселились, в какой-то момент я потерял его из виду. Сначала не обратил внимания, а потом все же начал искать, пока в туалетах вдруг не заорала уборщица. Витьку нашли с передозом, он был мертв. Как потом мне рассказали его друзья, он, оказывается, и до этого употреблял наркоту, но мои родители отчаянно не хотели в это верить. В какой-то мере я чувствовал на себе вину за его смерть, за то, что позвал в этот клуб, за то, что сразу не пошел искать. Я видел немое обвинение в глазах родителей. Через неделю после похорон брата, сердце отца не выдержало… И он тоже умер….

– В общем, в день, когда хоронили отца, мать от горя, наверное, обвинила в этих смертях меня. Я выдержал ее упреки, провел с ней целый день, а потом неделю бухал в своей квартире. Мне тоже было тогда нестерпимо больно. Через пару месяцев я собрался и уехал сюда. Ну а дальше ты все знаешь, – сообщаю я Анне, которая обвивает мой торс и стискивает в своих объятьях.

– Я тебя очень сильно люблю, – грустно шепчет она мне в грудь и, по-моему, собирается плакать. Сам глубоко выдыхаю, пытаясь отстраниться от прошлого.

– Эй, ну-ка не грусти, это все в прошлом, – обхватываю ее за подбородок, заглядываю в грустные глаза, которые наполняются слезами. – Нюта, не вздумай плакать! – тяну ее к себе и целую мягкие надутые губы. – Давай куда-нибудь сходим, например, в твой любимый ресторан?

– Нет, я сегодня никуда не хочу. Я запекла нам рыбу с овощами, давай поужинаем и просто посидим вместе, посмотрим телевизор. Хочу весь вечер тебя обнимать, – как маленькая девочка, капризно заявляет она.

– Ну хорошо, – загадочно улыбаюсь я, вынимаю из кармана коробочку, открываю ее и протягиваю ей. Аня застывает, сглатывает, смотря на колечко. И тишина… кажется, она даже не дышит.

– Нют, ты выйдешь за меня замуж? – спрашиваю я, а она молча протягивает мне руку, намекая, чтобы я надел колечко. Вынимаю кольцо из коробки и надеваю его на безымянный палец.

– Это значит – да? – спрашиваю я, смотря, как она рассматривает колечко.

– Да, – тихо отвечает она, поглаживая колечко.

– Очень тихо и очень грустно, – констатирую я. Аня поднимает голову и начинает искренне улыбаться.

– Да, я согласна, – забирается ко мне на колени и садится лицом к лицу. Обхватываю ее бедра и улыбаюсь ей в ответ.

– Вот так-то лучше, Синеглазка. Скоро ты станешь полностью моей, – тяну ее за волосы, вынуждая прогнуться и открыть мне доступ к шее, которую я целую, слегка всасывая кожу. Кажется, сколько бы времени ни прошло, меня всегда будет пьянить ее близость.

– Кажется, еще до нашей встречи я уже принадлежала тебе, – шепчет моя девочка, перебирая волосы на моем затылке. И это самые важные слова, даже важнее, чем признание в любви. Она навсегда только моя синеглазая девочка, ради которой я перевернул свою жизнь.

КОНЕЦ