Джагер - Андрей Левицкий

Он кивнул и повернулся к мулу, который все это время стоял неподвижно, глядя на людей равнодушными темными глазами.

– Ну что там? – спросил Баграт у Скалозуба, отходя к повозке.

Тот попробовал качнуть колесо, хлопнул по ступице и выпрямился.

– Ну так что… нормально вроде, – нехотя проворчал он, потом вдруг зыркнул на пана Кримжела, который, повернувшись к монахам спиной, привязывал к станине кофейный чайник, порывисто шагнул к Баграту и прошептал:

– Хозяин, давайте я его завалю щас? – Пальцы телохранителя так сжались на автомате, что побелели костяшки. – Шмальну в спину и…

Он замолчал, потому что Ежи снова стукнул его кулаком.

– Ну, чего тебе?! – прошипел Скалозуб.

Секретарь молча указал подбородком на мула. Тот поднял голову и в упор смотрел на них. И, самое главное, украшенные кисточками большущие ухи его развернулись, как чаши локаторов, в сторону людей.

– Он нас подслушивает, – одними губами беззвучно произнес Ежи.

Скалозуб поежился и неуверенно хохотнул:

– Та не может такого быть!

– А ты вспомни: он сам встал, торговец не понукал его, – возразил секретарь.

– Да ты об чем ваще?

– У них телепатия.

– Чиво?! – изумился телохранитель.

Остальные монахи столпились вокруг, вытянув шеи, прислушивались к разговору. Почти все вздрогнули, когда сбоку донеслось:

– Будьте здоровы, бродяги!

Пан Кримжел зашагал по дороге, опираясь на палку. Он не коснулся мула, не дернул за повод – но скотина пошла следом. Закачался холм из поклажи на станине, звякнул чайник.

Когда торговец прошел мимо, Ежи поднял указательный палец и важно помахал перед носом Скалозуба.

– Киборг мутафагом мысленно управляет. Про гронгов-то слыхал? С Чембой были.

– Да они ж не такие совсем!

– Не важно. Среди мутафагов есть те, что мысли чуют. Может, этот мул умный… ну, как человек все равно.

– Да не может такого быть, чтобы скотина какая разумением человека превосходила!

– Так то смотря какого человека. Тебя – запросто, – отрезал секретарь и пошел к повозке, расталкивая монахов.

Скалозуб, приоткрыв рот, уставился вслед торговцу и его мулу.

– Это что ж такое начнется, – произнес он тихо, – ежели киборги с мутафагами в сговоре. Ежели они…

– Все, едем! – Баграт хлопнул его по плечу, и охранник подскочил, едва не выронив автомат. – До Свири недалеко осталось.

– Юл! – Конь под Прохором крутился на месте, не желая ступать на кривые балки моста, где горел мотоцикл. – Юл, как нам за овраг перебраться?!

– Не ори, – спрыгнув с лошади, огрызнулся медведковский. – Разобъясни лучше, чего в киевских палить стали. Видал, скока ваших этот седой положил?

Он подошел к краю обрыва, поднял необычный пистолет, напоминавший металлический пенал с длинной рукоятью и коротким стволом на торце. Осмотрев его, выщелкнул магазин, покрутил, разглядывая.

– Автоматы, выходит, у него были. Два. Компактная вещица, под курткой спрятать легко. В этом патронов нема уже.

Он вставил магазин в рукоять и сунул оружие за пояс.

– Значится, он его бросил, чтобы гранату подорвать, – рассуждал дальше Юл, – опосля в овраг сиганул.

Медведковский взглянул на сидящего в двух шагах от него Оглоблю.

– Та́к вот.

Башмачник таращился на своего убитого коня и что-то мычал, держась за голову. Из ушей его текла кровь. Жеребца осколками посекло, а самого Оглоблю контузило, и он не слышал, как шипит и дергается раненый манис у него за спиной.

В повозке, свесив руки за борт, ничком лежал Коста. По условленному знаку Прохора Рэм разнес переговорщику голову выстрелом из обреза и сразу получил метательный нож в шею от Мирча. Тяжелое лезвие, пробив горло, перерубило позвонки, потому Рэм умер мгновенно. Вдоль края обрыва распластались мертвые тела остальных бандитов, между которыми бродили, фыркая, испуганные лошади.

Калеб подошел к манису, приставил к плоской башке ствол карабина и спустил курок. Ящер пронзительно заверещал, тело его выгнулось, лапа судорожно дернулась и ударила охотника в колено.

– Еще и лягается! – Разъяренный Калеб перезарядил карабин и всадил пулю в ляжку рептилии, но манис уже сдох.

– Ну… Я… – Прохор закашлялся. Конь не желал подчиняться. – Юл… Уйдут же!

Медведковский подошел к своей лошади, забрался в седло и, ни к кому не обращаясь, сказал:

– Валить, пока светло, надо. В топях ночью загнемся.

Сплюнул и натянул платок на нос.

Калеб развернулся к нему.

– Есть тута еще мост?

Юл покачал головой.

– Прохор! Ехай сюды.

Охотник повесил за спину карабин и пошел к своему коню.

– Калеб, стой! Вы… – Ординарец заперхал, наглотавшись дыма. Он сгорбился в седле, пытаясь натянуть платок на лицо, чуть не выронил револьвер, отпустил повод. Его гнедой тут же перестал крутиться и побрел прочь от моста к темной прогалине, где земля была ровной и не дымилась.

– Куда?! – только и успел крикнуть Юл.

К Прохору подбежал Калеб, но было уже поздно. Гнедой ступил копытами на прогалину и погрузился по грудь в тлеющую яму. Истошно заржал, задергался, пытаясь выбраться, сбросил седока… И тогда полыхнуло.

Юл подался назад, разворачивая лошадь. Калеб растянулся на земле, закрывая голову.

С шипением из ямы взметнулся клуб белого дыма, будто чан с водой опрокинули на раскаленные угли. Человеческий крик и ржание слились в один протяжный предсмертный вопль и оборвались.

Калеб поднялся, отряхнул одежду и молча прошагал мимо Юла обратно.

– Что с башмачником будем делать? – спросил тот.

– С собою возьмем, – на ходу бросил охотник.

Подъехав к Оглобле, Юл пожевал губами, оттянув платок, сплюнул горечь и, вынув ногу из стремени, пнул башмачника в плечо:

– Вставай.

Оглобля по-прежнему сидел на земле, обхватив голову руками, напоминая солдата, скорбящего по убитым товарищам.

– Ехать надо! – гаркнул Юл, сильнее пнув башмачника.

Тот поднял на него очумелый взгляд.

– Коня бери любого и за нами! Понял?!

Оглобля посмотрел по сторонам, медленно встал и, пошатываясь, побрел к стоявшей за повозкой лошади.

Когда он кое-как забрался в седло, Калеб с Юлом, не сговариваясь, развернули коней и порысили вверх по склону, к площадке на взгорье, где высилась над всей округой почерневшая труба.

– Надо бы его на поводу за собой тянуть, – высказался Юл. – А то, как Прохор, забредет в тлеющую яму и поминай как звали.

– Давай, – согласился Калеб, придерживая коня.

– На кой ляд вы его с собой тащили? – спросил медведковский, когда охотник, перехватив под уздцы лошадь, на которой ехал Оглобля, перекинул повод через ее голову и намотал себе на луку.

– Ильмар велел.

– И киевлян убить?

– Да.

Калеб пришпорил коня. Юл поехал рядом.

– Зачем? – спросил он.

Охотник промолчал. Они выбрались на площадку, зацокали копыта по бетонным плитам.

– Ладно, эт ваши дела с атаманом, – начал медведковский. – Только…

Оба смерили друг друга оценивающими взглядами, и Юл закончил мысль:

– Я б по-другому все сделал.

– Говори, – буркнул Калеб.

– Седой – воин, и его первым валить стоило. И людей своих предупредить. А не с наскока втроем дело проворачивать. Если б в киевлянина с десяти стволов дали залп, никуда б он не ушел, лежал бы рядышком с переговорщиком своим в повозке.

– Умный нашелся, – проворчал Калеб. – Вояка.

– Знавал я одного такого, – продолжал Юл, – Счина-Ленгу звали, в миру – Старик. Стрелял мастерски. С двух рук, с любого оружия… Когда седой этот класть очередями стал одного за другим, я сразу-то не сообразил, что учился монах у него.

– Почему так решил?

– После допер, когда он с коня соскочил и за камнями спрятался. По тому, как монах оружие вскидывал, как стрелял, двигался…

Юл достал флягу, протянул Калебу со словами:

– Путь не близкий. Горло прополощи и глаза промой.

– Что ж ты его не завалил? – сдвигая шляпу на затылок, спросил охотник.

– Я тебе что толкую? Предупредили б меня… – Юл оглянулся.

Оглобля сгорбился в седле, тупо глядя перед собой.

Калеб отхлебнул, запрокинув голову, плеснул в глаза. Погоняв во рту воду, выплюнул и протянул флягу обратно.

Они миновали заброшенный поселок и поехали к Кислой долине той же дорогой, которой добрались до оврага.

Долгое молчание первым нарушил Калеб:

– Как думаешь, выжил киевлянин?

– Мутант его знает. – Юл похлопал по автомату за поясом. – Кровь на рукоятке была. Подранили его все-таки.

Подумав, добавил:

– Тварей разных в топях можно не опасаться, не забредают. А вот угореть иль подохнуть в огне по незнанию может. Еще в пятно некрозное попасть ночью запросто.

– Угу, – буркнул охотник, раздумывая над тем, что докладывать атаману, когда они вернутся. Это ж неслыханное дело, один монах в мгновение ока завалил семерых, а в него только раз попали.

У Юла вертелись в голове другие мысли, он все больше склонялся к тому, что следует уходить из банды. Куда-нибудь в Харьков податься, к оружейникам, или на Крым, в гетманскую дружину. Ходили слухи, что там неплохие деньги за службу платят. А может, в замок Омега завербоваться – солдаты всюду нужны.