Проводник - Алексей Евгеньевич Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какое сегодня число? 8 января. Значит, вчера весь день и сегодня всю ночь я проспал. Проспал Рождество! Надо же…
Зайдя в ванную, я осмотрел себя. За это время я заметно похудел. Скулы выступили, черты лица обострились, щетина заметно старила. На левом виске виднелась легкая желтизна. Удар Константина пришелся по волосистой части головы, и основную часть гематомы видно не было. Я потрогал висок. При надавливании еще болел. Сука!
Решив побриться позже, я умылся, почистил зубы, вернулся на кухню и выпил стакан воды. Почти сразу же я почувствовал, что дико хочу есть. На каком-то автомате я поставил на проигрывателе пластинку Дорз. А, когда зазвучала музыка, поймал себя на мысли, что не могу её слышать! И всё выключил. Но потом решил, что в тишине еще тяжелее. И включил обратно.
Поставил вариться яйца и греться чайник. Когда он закипел, на меня накатилось ощущение, что все в порядке. Ничего не случилось. Кэт дома. Сейчас она выйдет из ванны и обрадуется, что завтрак на столе.
Неужели я больше никогда ее не увижу, неужели больше не взгляну в ее глаза? Нет, так думать нельзя. Я позвоню своим корешам, и мы отобьем Кэт у этих мудаков. Эта, внезапно пришедшая мне в голову идея, показалась мне в начале очень удачной.
«И почему я раньше до этого не додумался? — гадал я, — Пацанам за радость кого-нибудь отоварить. Тем более за правое дело. Оплачу им проезд, потом поляну накрою!»
Размышляя над деталями, я умял свой завтрак, запив крепким сладким кофе. И тут в дверь опять позвонили. В этот раз я не дернулся. Похоже, начинаю привыкать к этому звонку. Кто же на этот раз? Может быть, Кэт?
Я вскочил и стремглав побежал вниз. Открыл дверь. В дверях стояли полицейские и мать Екатерины.
— Доброе утро, — весело поприветствовал меня один из гостей. Крепкий молодой человек с добродушным круглым лицом и ясными синими глазами. В гражданской одежде. Он развернул передо мной свою красную книжицу и представился:
— Оперуполномоченный Малаш. Уголовный розыск Фрунзенского района. Разрешите нам пройти?
— Да, пожалуйста, — ответил я растерянно.
Не каждый день к тебе приходит полиция. Даже в мою буйную молодость ко мне всего пару раз заглядывал участковый. И то, потому что искал ребят. Но сказать, что я был удивлен — нельзя. Понятно, мать Екатерины заподозрила что-то неладное и вызвала полицию.
— Неплохая у Вас квартира, можно сказать целый дом, — с восхищением отметил Малаш, — а у нас тут заявление на Вас. Вот гражданка утверждает, что Вы убили ее дочь.
— Неправда! — чересчур тихо ответил я после того, как немного оправился от такого заявления. — Я никого не убивал.
— А где же тогда Екатерина Миронова?
— Я не знаю, — честно признался я, пропуская полицейских в квартиру.
Гости, не разуваясь, прошли на кухню, по пути бесцеремонно заглянув в комнату и санузел.
— Ого! — воскликнул Малаш. — Тут даже камин есть!
— Чисто, — доложил один из пришедших в полицейской форме с погонами старшего лейтенанта.
— Ну ладно, — перешел оперуполномоченный к делу, — где Екатерина? Нам поступило заявление о ее пропаже. А признаки пропажи характерны для убийства!
— Я не убивал Катю! — вырвалось у меня от возмущения.
— А вот заявитель считает эту версию главной. Говорит, ты раньше уже распускал руки? — оперуполномоченный, постепенно сжимая пружину прессинга, перешел на «ты».
— Я Катю никогда даже пальцем не тронул, — возмутился я.
— Да он моего Мишу чуть ли не до смерти избил! — истерично вмешалась в наш разговор мать Екатерины.
— Ну, вот, — удовлетворенно кивнул Малаш, — оснований для подозрений больше, чем достаточно!
— Следак приехал, — сказал старший лейтенант, глядя в окно.
Через минуту в квартиру без стука зашел следователь. Высокий молодой человек в форме. С черной кожаной папкой. Он поздоровался со всеми за руку и, игнорируя меня, уселся за кухонный стол.
— Что случилось? — спросил он.
— Поступило заявление о без вести пропавшем, — сказал Малаш.
— Это я знаю, от кого?
— Вот заявительница, — ответил оперуполномоченный, показав рукой на Елену Дмитриевну, — гражданка Миронова. Мать пропавшей. Говорит, что ее дочь пропала 6 января. Должна была ей вечером позвонить, а на Рождество в гости зайти, но пропала.
— Так, сегодня третий день получается? — уточнил следователь.
— Да, — всхлипнула Елена Дмитриевна.
— Сколько лет пропавшей?
— Двадцать, — ответил Малаш, — жила вот с этим гражданином — Ильей Александровичем Соколовым. В этой самой квартире.
— Илья Александрович, — обратился следователь ко мне, — как давно вы видели Екатерину Миронову?
— Вечером 6 января, — ответил я.
— И где же она сейчас?
— Я не знаю, — в очередной раз честно признался я, — не могу это объяснить!
— Почему? — изобразил удивление следователь.
— Это звучит безумно!
— Она жива?
— Думаю да…
— Думаешь? — закричала мать Екатерины. — Она же любила тебя! А он думает!
— Олег… — кивнул следователь в сторону Елены Дмитриевны.
— Женя, — обратился Малаш к старшему лейтенанту, указывая на женщину.
Старший лейтенант аккуратно приобнял мать Кати, которая к этому времени разразилась рыданиями, и вывел ее из квартиры. В квартире кроме меня, оперуполномоченного и следователя остались еще старшина с автоматом и невысокий усатый мужчина в гражданской одежде с большим блестящим чемоданом. Малаш подошел к следователю и стал что-то шептать ему на ухо.
Я не слышал весь разговор, но частично фразы до меня доносились. Не потому что говорили громко. А потому что слух у меня был очень чуткий. Чуйка на опасности, которая в армейке мне здорово помогала, ведь не на пустом месте возникла. Тут и слух, и зрение, и обоняние. Ну и интуиция, конечно. Шестое чувство. Я привык и уже не замечал, что вижу очень далеко и четко различаю все мелкие детали, которые большинство не видит, что чутко слышу звуки и четко ощущаю запахи, которые другие не улавливают.
Когда я в армейку попал, первое время здорово мучался от этого. Лягу спать и слышу, о чем там дневальный по тумбочке с дежурным говорят. Каждое слово. Или как наряд на улице переговаривается. Ночью даже просыпался из-за этого первое время и уснуть долго не мог. А вот лай служебных собак не слышал. Точнее слышал, но внимания не обращал.
