Предательство. Последние дни 2011 года - Сергей Царев

Маша, забрав фотоаппарат, направилась к себе в гостевую комнату.

Это была небольшая гостевая комната на втором этаже дачи Игоря Юльевича в Николиной Горе. Приехали поздно, поэтому Сергей Георгиевич не успел толком разглядеть участок, впрочем, как и дорогу из аэропорта Внуково, где отменили их рейс в Тбилиси. Было около двенадцати часов ночи, когда объявили, что рейс переносится на следующий день. Игорь Юльевич, автомобиль которого стоял на стоянке в аэропорту, предложил поехать к нему на дачу, расположенную рядом, и там переждать задержку рейса.

Компания подобралась знатная, с Сергеем Георгиевичем летели Сергей Дарчоевич с женой Ларой, а также Игорь Юльевич и его жена Катя. Инициатором поездки был Сергей Дарчоевич. Это была его первая поездка в Тбилиси после того, как он перебрался в Москву. Сергей Георгиевич предполагал, что Сергей Дарчоевич хотел устроить праздник, показать своим тбилисским родственникам, друзьям и коллегам, что он не затерялся в гигантской Москве, не стушевался как профессионал. И во многом этому способствовала поддержка Игоря Юльевича.

Сергей Дарчоевич и Игорь Юльевич дружили со студенческих лет, и эта дружба была испытана временем и событиями. Они были противоположностями во всем: Игорь — высокого роста, спокойный жизнелюб из интеллигентной семьи, а Сергей — чуть ниже среднего роста, импульсивный трудоголик из рабочей семьи. Отличия их сплачивали, притягивали и объединяли, как притягиваются и объединяются, создавая устойчивую систему, противоположные заряды. Было у них и общее: порядочность, отсутствие корысти, талант и любовь к профессии стоматолога.

В трудные годы, которые наступили в Грузии в начале-середине 90-х годов, Игорь Юльевич приютил Анатолия, старшего сына Сергея Дарчоевича, ровесника его старшего сына Антона. Оба были студентами-стоматологами. Через два года Игорь Юльевич настоял на переезде семьи Сергея Дарчоевича, оказав содействие в квартирном вопросе и трудоустройстве на начальном этапе.

Сергей Георгиевич только успел разместить свои вещи, как позвали пить чай. Было около часа ночи. В большой комнате собрались все ночные гости. Здесь же были Зоя Федоровна, мать Игоря Юльевича, и два его сына Антон и Степан, которые засвидетельствовали свое почтение и пошли спать. Несмотря на поздний час, Зоя Федоровна активно поддерживала разговор, подробно спрашивая Сергея и Ларису о жизни в Тбилиси.

Сергей Георгиевич с интересом наблюдал за Зоей Федоровной, седой интеллигентной женщиной, речь которой свидетельствовала о высоком уровне образования, полученном в молодости, и культурной среде, в которой она жила. На стенах было много старых фотографий, бережно сохраненных от воздействия времени.

Бревенчатая дача постройки 30-40-х годов прошлого века вызывала странное ощущение, словно в ней жили звуки, что усиливалось фотографиями, на которых часто фигурировали ноты, рояль. Комната, в которой пили чай, представляла собой кухню-столовую, одновременно она была и гостиной, где собиралась большая семья. Разговор неожиданно смолк, все стали собираться спать и поднялись из-за стола.

Сергей Георгиевич задержался, рассматривая фотографии. На одной он увидел знакомое лицо.

— Это не композитор Тихон Хренников?

— Да, — подтвердила Зоя Федоровна.

Сергей Георгиевич еще несколько минут разглядывал фотографии, а потом спросил:

— Я не задерживаю Вас?

— Нет, воспоминания, размышления и разные мысли занимают много времени, на сон остается мало. Потом привыкаешь размышлять в тишине, когда знаешь, что все спят. Правда не хотите спать?

— Нет, я привык не спать, когда еду. В свое время мне пришлось много поездить по стране, тогда и появилась эта привычка.

— Игорь рассказывал мне о вашей работе. Всегда завидовала разработчикам техники. Как это получается, с чистого листа создать машину или агрегат?

— Для меня это естественно, а вот музыкантам я завидовал. Не понимаю, как возникает музыка. В детстве сказали, что у меня нет слуха и музыкальной памяти. Не знаю, насколько это соответствовало истине, но запустили процесс, когда добровольно отдаляешься от музыки.

— Конечно, без данных музыкантом не станешь, но жить в музыке вполне возможно, — заключила Зоя Федоровна.

Удивительная атмосфера общения возникла между ними — два человека разного возраста, жизненного опыта и разных взглядов доверительно разговаривали. Сергей Георгиевич называл такую ситуацию «эффектом вокзала», когда случайная встреча со случайным человеком запускала внутреннюю необходимость озвучить мысль, решение или взгляд.

Неожиданно для себя Сергей Георгиевич рассказал о деде по отцовской линии, которого никогда не видел. О том, как состоятельный и уважаемый человек в кровавом 1915 году вынужден был бежать из Турции и остановится в Тбилиси. О его любви и женитьбе на красавице Асе из Баку. Об отце, старшем ребенке, который в двенадцать лет, после смерти деда, вынужден был пойти работать, чтобы вместе с мамой Асей прокормить семью, в которой было четверо детей.

— Мой отец, — признался Сергей Георгиевич, — был талантливым человеком: умел рисовать, музицировать, петь. Но реалии жизни и необходимость выживать внесли свои жестокие коррективы.

— Может быть, ему надо было проявить настойчивость, чтобы раскрыть себя? — осторожно спросила Зоя Федоровна.

— Может быть. Но он очень любил семью, а ответственность перед ней не позволяла ему рисковать. Тогда была другая ситуация.

— Я понимаю.

Незаметно прошел еще час общения. Глубокая ночь накрыла окрестности и проникла даже в комнату. Разговаривали тихо, словно боялись вспугнуть тишину. Зоя Федоровна рассказывала о своей семье, о тревогах матери и бабушки, когда старые традиции культуры и образования были отметены, а новая Россия ничего не предложила взамен. Очевидно, это была очень тревожная тема для Зои Федоровны, и она неожиданно завершила разговор:

— Я рада, что вы заехали, скрасили день, вернее ночь.

Когда они проходили мимо фотографии, на которой был изображен Тихон Хренников, она сообщила:

— Это известный композитор Тихон Хренников со своим учителем — профессором Шебалиным Виссарионом Яковлевичем. Виссарион Яковлевич воспитал многих выдающихся композиторов. Вот на этой фотографии он вместе с Софьей Губайдуллиной после концерта в консерватории. Виссарион Яковлевич возглавлял Московскую консерваторию в трудные сороковые годы.

— Ему удалось избежать репрессий? — поинтересовался Сергей Георгиевич.

— Нет, уволили в 1948 году после выхода в свет постановления о борьбе с формализмом. А эта фотография сделана на репетиции оперы «Укрощение строптивой», музыку к которой написал Виссарион Яковлевич. Игорь, возможно, не говорил, — после небольшой паузы сказала Зоя Федоровна, — что профессор Шебалин дед Кати. И это дача принадлежала ему, поэтому здесь все напоминает о нем и музыке.

Когда Маша спустилась в столовую, Татьяна Александровна спросила:

— Маша, что будешь пить?

Маше стало ясно, что Сергей Георгиевич уже предупредил Татьяну Александровну, что она замерзла. Было трогательно, как заботятся о ней посторонние люди.

— Можно кофе?

— Тебе какой кофе приготовить?

— Я вижу на стойке кофеварочный аппарат. Если есть капсулы, я бы выпила чашку эспрессо.

— Сейчас приготовлю.

— Можно я сама приготовлю? — спросила Маша.

— Конечно, капсулы лежат в черной коробке рядом с аппаратом.

Довольная Маша подошла к стойке и спросила:

— Кто еще будет пить? Я приготовлю.

Татьяна Александровна отказалась — ей надо было готовить обед, а Сергей Георгиевич согласился. За чашкой кофе они обсуждали предстоящую съемку сойки.

— Сойка прилетает к кормушке в разное время. Обычно прилетает пара, потом появляется третья птица. Они гоняют друг друга. Снимать с балкона не получится. Кормушки расположены ниже, и ветки их скрывают, поэтому снимать придется с открытой веранды. Тогда ты будешь на прямой линии, и ничто не будет заслонять птиц.

— Ты представляешь, как ей будет холодно, когда она будет ждать появления птиц. Промерзнет насквозь, — Татьяна Александровна резко высказала свое мнение.

— Ничего, я не замерзну, — поторопилась уговорить Маша. — Мне не холодно.

— Маша, просто выйти или пройтись — это одно, а сидеть без движения и ждать — совсем другое, — подтвердил опасения супруги Сергей Георгиевич.