Лагерь живых - Николай Берг

— Опробовали?

— А то ж! Нормально работал, как часики.

— У амеров и саперные есть. И не только они…

— Все равно наш лучше, — ставит увесистую точку в теме омоновец.

— Ладно, ладно. Пошли-ка вместе на главную гауптвахту, обсудим: «Что, кому, почем». — Николаич тяжело встает.

Званцеву тем временем сообщают что-то по рации. Отмечаю, что она не такая, как у наших, а словно бы погромоздкистее.

— Так, Доктор, пошли встречать комиссию, — поворачивается каптри ко мне.

— Какую комиссию?

Шутит он, что ли?

— Из столицы, города-героя Кронштадта. Проверяющую, разумеется. Как у вас тут документация ведется, как соблюдаются санитарные нормы, как обстоит дело с противопожарной безопасностью…

— Не надо так шутить, меня оторопь берет! Знаю я такие комиссии!

— Ладно, не переживайте. Ваш водоплавающий морф вызвал такие эмоции в штабе, что тут же собрали группу для изучения. Так что не так все жутко. Вот эта группа и прибыла. Сплошь ваши знакомые, как на подбор. Пошли, пошли. Они уже на подходах.

Успеваем чуть загодя. Катерок, раньше такой к нам не приходил, щеголеватый, надраенный и какой-то неуловимо парадный, ловко причаливает. На берег перебирается десяток человек — я узнаю среди них Кабанову, ее кавалера-мичмана, и самым последним спускается братец. Приятный сюрприз!

Здороваемся. Комиссия тут же рассыпается на составляющие — часть рвется умотать к упокоенному морфу для осмотра на месте и последующей эвакуации. Оказавшийся тут же начальник саперов остужает их рвение. Судя по возникшей перепалке, для саперов эта малоинтересная возня совсем не ко времени, и потому, для увязывания интересов, вся куча народу валит к Овчинникову. Братец увязывается вместе с галдящей группой, ему не чужд задор свар и перепалок, правда, обязанностей по осмотру тела на месте происшествия никто с судмедэкспертов не снимал.

Остаемся в дворике втроем — я да Валентина с мичманом.

— Не ожидал вас тут увидеть — и рад тому, что приехали. Не опасаетесь такие прогулки устраивать? — спрашиваю оживленно вертящую головой Валентину Ивановну.

— Гулять-то надо, а я в Петропавловке сто лет не была. Да и денек сегодня хороший. Смотрите, какая погода — весна уже. Опять же морские прогулки…

— Погода как погода, холодно и пасмурно.

— Не заметили, что сегодня на восемь градусов теплее? И с неба ничего не сыплется. — Она легким привычным движением руки невзначай поглаживает свой еще увеличившийся вроде живот.

— Ой. Ну, не знаю… Я больше лето люблю.

— Лето, оно еще когда будет. И знаете, очень приятно прогуляться после сидения в лаборатории. Тем более у вас тут совершенно безопасно, в Кронштадте еще бывают эксцессы. — Кабанова глубоко вздыхает.

Это да, грамотная система караулов, и патрулей, и секретов обычно и не заметна, но требует толкового подхода, четкости и слаженности. Тут не возразишь. Безопасность вообще не замечают, считая, что так и должно быть. А на самом деле — это громадный труд многих людей.

— Пока они там морфа будут тянуть, хочу пригласить вашу охотничью команду на свадьбу, — говорит она мне.

— Ого! А кого с кем?

Сильный вопрос у меня получился — и умный и тактичный, не отнимешь…

— А нас, меня и Алика. — Тут Кабанова кивает на мичмана.

Мичман начинает как-то странно ежиться и, по-моему, даже немного краснеет.

— Здорово! А когда свадьба?

— Когда ваша компания в Кронштадте будет. Идею Алик подал — говорит, у дитя должно быть отчество, да и вообще… Я как-то даже растерялась, но он такой галантный кавалер… Где уж тут слабой женщине устоять. Я и согласилась. Да и ребенок не против, не брыкался, во всяком случае, когда обсуждали.

И, задорно глядя на жениха, железная Валентина, неожиданно для меня, негромко, но мелодично спела на мотив Государственного гимна:

Пусть муж изменяет,Пусть ходит в пивную,Я не приревную его ни к кому.Доход не растрачу,Прибьет — не заплачу,Всегда буду верной ему одному!

Что утешает, хлопаем глазами мы оба — и я, и мичман. Это… да это просто невозможно, хоть ушам не верь. Наверное, Валентину укусил Семен Семеныч, он у нас песельник… Но это явно было. Вот и поди ж ты. А я думал, что знаю свою коллегу.

— Откуда ж такой текст-то? — удивляюсь я, втайне подозревая, что, может, Валентина Ивановна и стихи по ночам пишет. Да и не удивлюсь уже, если так.

— А это из первомедовского капустника. «Медик-холл» я уже не застала, но кое-что еще помню. Кстати, тут обнаружилась такая вещь, ректор Первого медицинского успел организовать эвакуацию части студентов и преподавателей. Куда они убыли — неизвестно, но вряд ли на север — там уже наши отзванивались и связывались с кем возможно. Так что, вероятнее, направление на юг. Имейте на всякий случай это в виду, когда будете завтра там работать. Может, какие-нибудь следы найдете.

— А что была за колонна?

— Автобусы, вроде пара грузовиков с какими-то курсантами.

— Ясно. Будем смотреть.

На самом деле я и так смотрю на мичмана краешком глаза и замечаю, что новоиспеченный женишок моментально втягивает животик и молодецки выпячивает грудь, как только невеста на него посмотрит, и с явным облегчением отпускает пухлое пузико в первоначальное положение, стоит ей отвести взгляд. Учитывая, что Валентина посматривает на него часто, зрелище получается довольно комичное.

— А тебе не влетит, что склад оставил без присмотра?

— Так с вашей легкой руки на складе шаром покати — все роздал, подчистую.

Тут мичман неожиданно подмигивает мне со значением.

— Только обещанная тебе сабля и осталась! А к Валентине Ивановне меня приписали официально — приказом. Я теперь занимаюсь охраной и обороной лаборатории.

— Как телохранитель?

— И как телохранитель тоже. И знаешь, когда мужчина реально кого-то должен защищать — жизнь приобретает смысл.

— Кто б спорил.

Из гауптической вахты вываливается мой братец.

— Во! Старика уже почти уломали — сейчас рванем на мины. Между прочим, у нас там в Кронштадте новостей вагон с тележкой. А у вас?

— Ну, вот подплавный морф… Сегодня перед вашим прибытием выперли общим собранием трех возмутителей спокойствия из числа левонападающих.

— Фигассе! Это, что ли, те, которые организовали свалку в Зоосаде?

— Они самые.

— И что? Так прямо и выперли? За ворота?

— Ага. Голова крепости зачитал краткую речь, типа братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои. Вот три вредителя — давайте решать, что с этими выкидышами демократии делать? Далее прочел список их вины, публика разошлась в две стороны — и пожалуйте граждане вон.

— Типа билетиков на посещение музея нету — пшли отседова?

— Точно.

— А оружие им дали?

— Дали.

— Ну и дураки. Лопоухие!

Мичман Алик не выдержал и высказался.

— Это омоновец смилосердничал.

— Вы тут совсем с ума посходили! И что выдал?

— Швабру.

— А, тогда ладно.

— А в Кронштадте что нового, братец?

— Вчера прибыл наш сухогруз. Ну это не новость, корабли постоянно приходят. Тут в другом дело — у них за день до прибытия матрос повесился. И его труп они поместили в холодильник. Я его вскрывал — обычный висельник.

— И что?

— Дуб-дерево! Труп не обернулся! Двухдневный, а остался, как и положено, трупом. Не зомби!

— Так что, инфекция все же получается? А эти, изолированные, потому все у них по-старому?

— Или иммунные. Но скорее отсиделись, как в карантине.

— Есть и еще непонятности, — добавляет Валентина Ивановна.

— Хорошие или плохие?

— Скорее хорошие. Прогноз исхода заболеваний и ранений улучшился практически вдвое. Мы сначала немного возгордились, что удается вытягивать тяжелых раненых и больных, но здесь, видимо, не наша заслуга. Раны заживают быстрее, заболевания протекают легче.

— Так что, больные вообще перестали помирать?

— Нет, все-таки и сейчас бывает. Но судите сами, пациент с огнестрельным ранением головы все еще жив. И больной с молниеносной формой столбняка. Я понимаю, что и Кутузов выжил, но тем не менее. Явно есть новый фактор, который придется учитывать.

— А у меня тут как раз уникальный случай излечения опоясывающего герпеса за ночь…

Из здания выкатывается куча народу — уломали Алексея Сергеевича. Братец кивает и, поддернув здоровенную сумку с судмедбарахлом, двигает с остальными. Валентина тоже идет с комиссией — хочет быть на вскрытии.

Мне там делать нечего, с результатами и так ознакомят. Сидеть в штабе и слушать, как препираются и торгуются договаривающиеся стороны — можно бы, конечно, но зачем?

Завтра выезд. Значит, надо помочь Надежде разобраться с грузом, подготовить самое необходимое и еще провести занятия по первой помощи. Вот этим и займусь до обеда.