Пытки и наказания - Лейн Брайен

В 35 г. н. э. иудеи создали первого христианского мученика, когда побили камнями святого Стефана у ворот Иерусалимского храма. Стефан был обвинен членами синедриона (Высший иудейский суд, состоявший из 70 первосвященников и старейшин. Именно он приговорил к смерти Иисуса Христа) в том, что он свидетельствовал о том, что Христос — мессия, и что он воскрес (Деяния, VII, 54–59).

«Слушая сие, они рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами. Стефан же, будучи исполнен Духа Святого, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога, и сказал:

— Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человечес-. кого, стоящего одесную Бога.

Но они, закричавши громким голосом, затыкали уши свои и единодушно устремились на него. И выведши за город, стали побивать его камнями. Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла. И побивали камнями Стефана, который молился и говорил:

— Господи Иисусе! Прими дух мой.

За христиан в свою очередь рьяно взялись римляне и александрийцы, которые в последний год правления императора Филиппа побили камнями столько мучеников, сколько впоследствии хватило на несколько глав «Книги о житие святых». Первой жертвой злобной толпы стал почтенный старик по имени Метрас, которого язычники пытались заставить поносить его Бога, и когда тот отказался, они избили его, засыпали глаза его тростниковыми щепками и побили камнями до смерти. Затем они схватили женщину по имени Квинта, которую повели в храм, где хотели заставить преклонить колено перед идолом. Она обратилась к ложному богу с такими словами презрения, что обозленная толпа выволокла ее из храма, высекла и побила камнями.

Во времена взаимных христианских распрей представители различных вероисповеданий использовали побивание камнями для искоренения «ереси». Во время гонений на протестантов в Пьемонте в XVII веке, как сообщает Генри Мур, была побита камнями Джудит Мандон, отказавшаяся перейти в католичество. Хотя в этом конкретном случае побивали палками, суть от этого не меняется:

«Ее привязали к столбу и забросали палками, как это раньше делалось во вторник на масленицу с петухами. После того, как они побили ее до синяков и поломали ей кости, один, последний кусок дерева, размозжил ей голову».

Хотя во многих развитых странах побивание камнями сменили более «цивилизованные» методы казни, есть еще, на пороге XXI века, страны, в которых побивание камнями является законным методом казни[70]. Применение этого метода ограничивается пределами арабского мира и казнь эта — самая долгая и болезненная из всех существующих в сегодняшнем мире. Согласно статье 119 исламского уголовного кодекса Ирана, «…они не должны быть слишком большими, чтобы осужденный не умирал от одного или двух ударов; но они также не должны быть слишком малы, чтобы от них был толк». Следующее описание казни побиванием камнями взято из доклада Международной амнистии за 1989 г. «Когда государство убивает»:

«С грузовика свалили кучу камней и тогда привели двух женщин, одетых в белое и с мешками на голове. Их тут же закидали камнями, и их одежды из белых превратились в красные. Раненые женщины упали на землю, и тогда стражи революции размозжили их головы лопатой, чтобы окончательно убить».

26 ноября 1991 г. Фархаму Хиат изнасиловала банда вооруженных людей, ворвавшихся в ее дом в Карачи (Пакистан). Ей сказали, что она расплачивается за дружбу с лидером оппозиционной пакистанской партии миссис Беназир Бхутто. Предположительно банда действовала по заданию Ирфануллы Хан Марвата, зятя президента страны Исхак Хана. Миссис Бхутто первой осудила это преступление и потребовала наказания преступников, а именно побивания их камнями (в мусульманском праве это наказание называется сансар — sansar). Следует добавить, что когда Беназир Бхутто стала премьер-министром Пакистана, она обратилась к президенту с просьбой смягчить приговоры всем тем, над кем нависла угроза вышеупомянутой жуткой казни, — а их число в ту пору составляло около 2000 человек, — на что и было получено одобрение. Похоже, что это тот самый ярко выраженный пример политики популизма, когда перейдя из стана оппозиции на сторону власти, отказываются от своих прежних убеждений.

ПОВЕШЕНИЕ

Смертная казнь через повешение появилась в Англии вместе с англо-саксами, которые унаследовали этот метод умерщвления от своих германских предков. К тому времени, когда Генрих II учредил в XII веке суды и жюри присяжных заседателей, смертной казнью через повешение наказывались очень многие преступления. В средние века властью судить, приговаривать и вешать были уже облачены каждый город, каждый монастырь и каждый феодал.

Вплоть до нынешнего столетия смертная казнь осуществлялась крайне грубыми методами, при большом стечении народа и предварялась зачастую варварскими истязаниями. Такие изощренные методы смертной казни, как четвертование или волочение за лошадью, были очень популярны и собирали множество народа.

Однако, даже в лучшем случае, простое повешение было немногим безболезненнее медленного удушения жертвы, иногда длившегося часами, и актом милосердия можно считать то, что палач позволял родственникам или друзьям повешенного тянуть его за ноги, чтобы ускорить и облегчить ему смерть.

Публичные казни имели место по всей Британии, но самые печально знаменитые вершились на «тройной виселице», воздвигнутой в Тайберне специально для этой цели. Приговоренных к смерти преступников вели через весь Лондон из Ньюгейтской тюрьмы до места казни в Тайберне (недалеко от нынешней Марбл Арч).

Церемония казни была настолько ужасна и сопровождалась таким множеством мрачных ритуалов, что у зрителей стыла в жилах кровь. Обреченного везли в открытой повозке в Тайберн уже с петлей на шее. Тут же рядом с ним везли гроб, а рядом шел священник, старавшийся получше подготовить его к уходу в мир иной. Для толпы этот день был праздничным. Люди стояли по всему маршруту следования печальной процессии, подбадривали осужденного, если он был популярным героем, и глумились над ним, если он был никому не известным преступником. В первом случае они славословили своего кумира, бросали ему цветы и подносили ему чашу святого Жиля[71], требуя выпить ее до дна. В последнем же случае несчастного забрасывали грязью и камнями, осыпая его оскорблениями. Самые нелицеприятные сцены разыгрывались уже на эшафоте. Часто палач ругался с осужденным по поводу его одежды, которую считал своей законной добычей; последний же настаивал на том, чтобы ее раздали его товарищам. Время от времени веревка рвалась или высота падения тела оказывалась недостаточной, и Джеку Кетчу[72] приходилось добавлять собственный вес, чтобы удушить жертву. Случалось, что между палачом и осужденным возникал конфликт по какому-нибудь незначительному поводу, и палач прибегал к силе, чтобы заставить преступника соблюдать процедуру. Приговоренным разрешалось произносить предсмертную речь, содержание которой тот начинал готовить и обсуждать с товарищами по несчастью еще в Ньюгейте, за несколько недель до великого дня.

Порядка и благопристойности в столице стало гораздо больше, когда Тайберн перестал быть местом публичных казней, а приговоренных начали вешать перед Ньюгейтской тюрьмой. Однако самые худшие черты старой системы сохранились. Как прежде, казни предшествовала мелодраматичная проповедь в часовне, увешанной черными полотнищами. На службу собиралось много желающих посмотреть на приговоренных, теснившихся на одной из скамей. Те же, в свою очередь, не могли оторвать глаз от гроба, стоявшего перед ними на столе. Перед виселицей, как и прежде, собиралась огромная волнующаяся толпа, желавшая увидеть последний акт трагедии. Здесь же попадались зрители голубых кровей, например, любители жестоких зрелищ Джордж Сельвин и лорд Том Нодди, которые успевали роскошно позавтракать с начальником тюрьмы и за большие деньги получали возможность наблюдать казнь из окна напротив виселицы.

Толпа неистовствовала у Ньюгейтской тюрьмы подобно римлянам времен империи, ожидавшим на ступеньках амфитеатра начала кровавой гладиаторской бойни. Люди толкались, пытаясь пробиться поближе к эшафоту, падали на землю, некоторых затаптывали насмерть. Вокруг стоял гул множества голосов, тысячи луженых глоток извергали брань, и когда на эшафоте, на фоне утреннего неба, появлялись черные фигуры главных действующих лиц спектакля, воцарялась тишина. «Шляпы долой!» — этот выкрик отражался от стен домов и эхом разносился по площади. Далее все происходило быстро: петля на шею, поворот рычага, трап проваливался вниз, и вот уже тело несчастного качается на веревке.

(«Ньюгейтская хроника», Артур Гриффитс,1883, стр. 7–8).