Нелли. Тайна серых теней - Елена Лев

Глава 39

елли! – первым, не дождавшись подружки, не выдержал Нума.

– Нелли! Ты оттуда слезешь? – присоединился к нему брат.

Свернувшись клубочком, Нелли лежала на выступе под потолком. Не было никакого желания спускаться вниз. Но, главное, не хотелось выдать невзначай, что она знает Крысолова. Этого или какого-то другого. В любом случае, Нелли была уверена, что крысы, подозревая о встрече с Крысоловом, таким необычным способом пытались охладить ее доверие к Люциусу.

Она припомнила, что историю о девочке с крысами, но очень коротко на уроке литературы рассказывала учительница Сульпиция. Если для людей это не тайна, значит, книга Фины – документ. А любой документ, считала тетка Джен, – хвост реальности. «За уголок скомканного листа можно и слона случайно вытянуть», – говорила она, складывая всевозможные квитанции, справки, счета, чеки, выписки и бумажные ярлыки в жестяную коробку из-под чая с полустертой надписью: «Вдохновение».

Если Крысолов опасен, почему он спас ее, Нелли? Зачем использовал свирель, чтобы напомнить о себе? Почему он так боится своей напарницы – Розы? Напарница ли она? И почему бежать от «них»? От кого – от крыс или фламинов?

«Хорошо, что с пагом Августы все понятно! – размышляла Нелли. – Пусть скрывают свои секреты, но хотя бы позволяют жить».

«Ой-ой-ой! – с усмешкой вставила Ненэ. – Дом выделили. Можно сказать, комфортабельный дворец!»

«Пусть нора! – решительно подумала Нелли. – Зато в одном из лучших районов колонии».

«Ты уже думаешь как крыса!» – возмутилась Ненэ.

– А я и есть крыса! – сказала Нелли вслух.

– Ну мы не сомневались! – послышался снизу голос Цицерона.

Нелли высунула голову из укрытия:

– Сколько раз говорила, что подслушивать нехорошо!

Она, демонстративно пыхтя («я страшно недовольна!»), спустилась с выступа на пол пещерки. «Только бы они не заговорили о Крысолове!» – думала Нелли.

Оказалось, Сефлакс уже свернул свиток, Элленика и Бэсс ушли, оставив корзинки с едой, Нума изучал содержимое одной из корзин, а Корнелий растянулся на сене, поглаживая больной бок. Только Цицерон, стоя посреди норы и по-человечьи сложив лапы на груди, встретил Нелли изучающим взглядом.

– Ну?

– Что?

– Что ты думаешь о книге Фины?

«Не отвертелась», – обреченно подумала Нелли.

– Интересно. Печально. Крысы ее съели? Или…

Цицерон вздохнул.

– Ох, Нелли, не наделай глупостей, – сказал он с такой родительской заботой, что у Нелли навернулись слезы.

Она всхлипнула. «Что? Не удалось с головой окунуться в тоскливое одиночество? – опять шепнула Ненэ насмешливо. – Все, девочка! Это друзья. Друзья отвечают за тебя, ты – за них».

Нелли чувствовала, что не справляется с теплом, растущим в сердце. Она начала рыдать, не стесняясь.

– О! Снова гнетущая сырость! – сказал Цицерон дрогнувшим голосом. Он не удержался и обнял льющую слезы подругу, а потом тоненьким голоском пропищал: – Я тебя умоляю, а то сейчас сам начну рыдать.

– Не издевайся, – пробубнила Нелли, уткнувшись в широкую грудь друга.

Нума сунул ей под нос лист капусты.

– Ты поешь, легче станет! – посоветовал он участливо.

Нелли тоненько завыла и перекинулась на грудь толстяка.

– Ой, Нелли, ты и правда кого угодно доведешь до инфаркта! – сказал Нума, нежно ее обняв.

– Откуда… ты можешь… знать, что… это такое? – прерывая речь всхлипами, поинтересовалась Нелли.

– Крысы и люди болеют одними и теми же болезнями, – теперь говорил Корнелий, тихо подошедший к компании.

– Только люди блохами не болеют, – уточнила Нелли, успокаиваясь. – И хвосты у них не болят.

– Да, – согласился Корнелий. – Хвост – важнейшая часть организма. Знаешь, как Лизия однажды сказала? «Что у крысы на душе, то в зарубках на хвосте!»

– Ой, Нелли! У тебя такой богатый внутренний мир, – еле сдерживая смех, сказал Цицерон и показал на ее хвост, украшенный шрамами.

Нума захихикал.

– Или лучше так, – продолжал смешить всех Цицерон: – Такой жизненный опыт, что хвост едва держится!

– Тогда вы все – совсем детки, – приняла участие в пересмешке и Нелли. – Вам до моих зарубок еще жить и жить!

– А дырявый бок Корнелия – это опыт или сердечная рана? – вдруг спросил Нума.

Нелли смутилась.

– Правильно все-таки люди сделали, что лишились хвоста: теперь никто не догадается об их истинных чувствах, – сказал Цицерон и по-братски приложился лапой в бок брата.

Все засмеялись.

Нелли, улыбаясь, вздохнула:

– Я вас ни за что не покину…

Крысы продолжали улыбаться, но глаза у всех сделались серьезные.

Тут Нелли заметила Сефлакса, молча стоявшего в обнимку со свитком. Он, прищурившись, внимательно разглядывал друзей.

– Что, триарий, помочь донести? – спросил Цицерон, тоже обративший внимание на неподвижно стоявшего крыса.

– Ты ведь тот самый Сефлакс, который готовил притянувшее меня Замещение? – тихо спросила Нелли. – Зачем ты здесь? Следишь?

– Ты – результат неудачно спланированной операции, – сухо ответил рыжий крыс. И добавил: – Мной спланированной.

– Я вообще – сплошная ошибка! – усмехнулась Нелли.

– Я знаю, что ты знаешь, что человек Эрик, ныне крыса, жив.

Нелли медленно кивнула.

– Ты догадываешься, что человек Гай жив.

Нелли снова кивнула. Триарий Сефлакс отличался прямолинейной логикой, а такого лучше не перебивать эмоциональными возгласами.

– Можешь с ним встретиться, – сказал он. – Я проведу.

Цицерон вздрогнул, Корнелий тихо охнул, Нума застыл с листом капусты в пасти.

– Мы все пойдем, – твердо сказала Нелли.

Глава 40

а следующий день (ночь во внешнем мире) Сефлакс, несмотря на протесты Цицерона, повел четырех подопечных коридорами мимо Зала Сияния.

«Так короче», – объявил триарий. Нума и Нелли на цыпочках вдоль стеночки обошли главный и второстепенный входы. Остальным зеленый свет ничем не грозил. Свечение, выползшее из зала, пульсировало и, казалось, тянулось к крысам. Нелли облегченно вздохнула, лишь когда компания миновала поворот, и свет стал невиден.

Оказалось, что в районе зала с ротондой есть другие, не менее интересные помещения. Триарий, махнув лапой группе стражников на входе, перегородивших дорогу, протолкнул Нелли и остальных на небольшую площадь, утопавшую в вате и пухе.

– Гостевое жилище консула, – шепнул Корнелий.

И действительно, посреди площади горой возлежал консул, а вокруг суетилась его свита. Кто-то бегал с кусками ваты, пытаясь услужливо подоткнуть ее под бок хозяина, кто-то носился с веточками (видимо, с распоряжениями и письмами), кто-то нес корзинки с едой.

– Ох, очистится наш гранарий! – посетовал Цицерон. – Не видать тебе, Нума, второго завтрака, а возможно, и первого.

Триарий направлялся в дальний конец площади. Нелли старалась поспевать за ним, но это было трудно. Она несколько раз останавливалась, чтобы освободить лапу от намотавшейся ваты или снять с носа липучий клок. Впрочем, мучилась не она одна. Нума не стеснялся отплевываться. Цицерон тихо рычал, доставая из топорщившегося уха очередную пушинку.

Кому было хорошо, так это миленьким белым мышкам консула: они весело прыгали и возились в вате. «Играют в прятки», – предположила Нелли. Отличить комки ваты от писклявых мохнатых шариков порой было невозможно.

Триарий остановился перед просторным углублением в стене пещеры – небольшим гротом. Внутри на круглом камне сидел крыс крепкого телосложения. Он сосредоточенно осматривал оружие, лежавшее перед ним на полу. Вокруг стояли воины поменьше и, как показалось Нелли, ждали распоряжений.

Действительно, крыс выбрал несколько копий-палочек с примотанными к ним осколками камней и острых стеклышек.

– Остальное не годится, олухи! – ругался он. – Неучи и неумехи! Бестолочь крысиная! Сколько еще объяснять, как это делается!

Нелли не любила, когда к подчиненным или просто зависимым от кого-то людям начальствующие особи относились неуважительно. Когда в супермаркете, где работала тетка Джен, всех уборщиц начинал распекать один не в меру придирчивый менеджер, Нелли хотелось надеть ему на голову пакет с мукой. Ее останавливали лишь до блеска начищенные теткой Джен полы.

Было странно встретить такую же отвратительную грубость в паге Августы. Нелли удивленно посмотрела на триария.

Сефлакс кивком головы дал ей понять, что это и есть замещенный курсант. Желание Нелли встретить и обнять друга по несчастью медленно таяло. Друзья Нелли тоже были смущены. Корнелий остановился еще на входе, Нума хмуро уставился на Гая, сложив лапы на груди, а Цицерон запыхтел в затылок Нелли.

Она дождалась, когда воины суетливо вынесут из грота свои поделки, и крыс обратит на нее внимание:

– Слушаю.

– Гай? – спросила Нелли.

– Центурион Гай, – поправил он сухо.