Альфред Хичкок - Питер Акройд

Впоследствии Стефано вспоминал, что Хичкока «совсем не интересовали характеры и мотивация. Это работа сценариста». Хичкока больше занимали технические трудности и визуальное воздействие истории, разворачивающейся на экране. Например, его очень интересовали подробности убийства в ванной. В другом интервью Стефано прибавил: «Я не думаю, что во время съемок он сознательно или бессознательно отражал тьму, которая шла у него изнутри. Он просто брал сценарий и снимал его».

Съемки обошлись без трудностей. Когда Стефано рассказывал о проблемах с характером Нормана Бейтса, одержимого владельца мотеля, Хичкок вдруг перебил его: «Мы можем заполучить Тони Перкинса». Тони Перкинса заполучили. Он уже добился успеха как на сцене, так и на экране, но его репутация была выше, чем гонорары. А когда Стефано сказал Хичкоку, что фильм на самом деле о жертве в ванной, Мэрион Крейн, а не о Бейтсе, режиссер взволнованно подался к нему: «Мы можем заполучить звезду». И звезду нашли. Джанет Ли была уже хорошо известна, и в 1948 г. ее назвали «самой очаровательной девушкой Голливуда». «Я не собираюсь режиссировать каждый нюанс, – сказал ей Хичкок при первой встрече, – но если не получу то, что мне нужно, то выжму его из вас – а если вы перестараетесь, я вас остановлю. То, что вы делаете, должно соответствовать моей схеме и углу съемки». Главной он считал камеру, и актриса должна была двигаться вместе с ней. Когда Ли пришла к нему в дом на Белладжо-роуд, Хичкок показал ей миниатюрный макет декораций, которые он собирался использовать, и маленькие фигурки персонажей. Все уже было тщательно придумано.

Срок контракта с Верой Майлз, заключенного для так и не состоявшихся съемок фильма «Не тот человек», еще не истек, и Хичкок дал ей второстепенную роль сестры жертвы; художник по костюмам Рита Риггс (Эдит Хэд была занята, и ее услуги были не всегда доступны) отметила, что «мистер Хичкок придал ей вид некрасивой незамужней учительницы… и почти весь фильм мы видели только ее затылок». Вся последующая карьера Веры Майлз была связана только с телевидением.

Подготовка к съемкам шла очень быстро и в обстановке почти полной секретности. Хичкок не хотел, чтобы кто-то знал, чем он занимается. У фильма не было названия, и о нем говорили как о «проекте 9401»; Хичкок сфотографировался рядом с разметочной телекамерой с надписью «Уимпи», пытаясь скрыть свои намерения. На самом деле Уимпи – фамилия второго оператора, но во всех переговорах ее использовали как название картины. Вера Майлз вспоминала, что перед началом работы актеры и съемочная группа должны были поклясться в неразглашении любых подробностей. Естественно, это породило слухи и – что как раз входило в намерения Хичкока – подогревало интерес к секретному проекту.

На съемочной площадке построили дом Бейтса, послуживший прототипом места действия для последующих фильмов ужасов. Предлагались разные прототипы, от комиксов Чарльза Аддамса до живописи Эдварда Хоппера, но Хичкок объяснил, что на севере Калифорнии «такой тип дома очень распространен. Этот стиль называется «калифорнийская готика», или, презрительно, – «имбирный пряник». Здание получилось аутентичным. Все в фильме должно было носить отпечаток реальности – реклама, мотель, неоновые вывески, автосалоны, шоссе, а также весь колорит американского «маленького городка» или пригорода, который был призван обеспечить глубокую вовлеченность зрителя.

Съемки планировали закончить за тридцать шесть дней и вести их по тщательно рассчитанному графику; в реальности потребовалось сорок два дня. Хичкок говорил, что хочет снять фильм быстро и дешево – и это у него получилось. Как отметила Рита Риггс, «обстановка на съемочной площадке «Психо» была очень сдержанной, официальной. Мужчины носили рубашки с галстуками». Хичкок никогда не делал больше трех или четырех дублей, что позволяло ему сохранять непосредственность действия. Каждое движение и каждое включение камеры были тщательно просчитаны. Актеры стояли у своих отметок. Как вспоминала одна из актрис второго плана, «он ставил сцены, как делают чертежи. Он сказал мне: «Если вы сдвинетесь на пару сантиметров в любую сторону, свет будет уже не тот». Хичкок мог сказать: «На этой реплике вы опускаете взгляд, делаете секундную паузу, а затем снова смотрите на него, но уже не отрываясь».

Каждое утро Хичкок приезжал на съемочную площадку ровно в 8:30. В половине шестого он смотрел на часы и обращался к помощнику режиссера Хилтону Грину:

– Мы закончили?

– Да, мистер Хичкок.

– Думаю, на сегодня все.

Внимание он уделял в основном Энтони Перкинсу и Джанет Ли, исполнителям главных ролей. Вскоре между ними установились добрые отношения, и Ли стала объектом его розыгрышей. Режиссер экспериментировал с мумифицированным телом миссис Бейтс и присылал в гримерку Ли разные варианты куклы, когда она обедала, а затем измерял громкость ее крика. Хичкок хотел все сделать правильно. Она писала, что «ему нравилось меня пугать». Тем не менее, оглядываясь назад, она высказывала предположение, что так он пытался «держать меня в напряжении, то есть в состоянии Мэрион». Ли также говорила, что «он был необыкновенно внимательным, деликатным, уважительным, милым и дружелюбным». Кроме того, Хичкок обрушивал на нее свой запас непристойных анекдотов, прежде чем она выходила к камерам.

Так же непринужденно он вел себя с Перкинсом, и актер почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы предложить некоторые изменения в сценарии. Обычно Хичкок этого не одобрял, но к Перкинсу проявил большую снисходительность. Перкинс вспоминал, как приносил некоторые переписанные реплики в гостиную Хичкока, где тот внимательно читал лондонскую The Times.

– Они хороши?

– Не знаю. Может, мы сэкономим время, если вы их сейчас просмотрите?

– Уверен, что они очень хороши.

– Не хотите посмотреть?

– Прочтете мне позже.

Центральный эпизод фильма – убийство в ванной, и его вполне обоснованно называют самой запоминающейся сценой в истории кино. Пронзительные звуки скрипок усиливают воздействие на зрителя, но самые мощные эффекты достигаются точным и искусным монтажом. При работе над этим эпизодом быстрота не имела значения, и вместо девяти минут в день сорок пять секунд экранного времени снимались семь дней. Было задействовано семьдесят точек съемки, и требовалось соединить семьдесят восемь фрагментов фильма. Хичкок говорил, что в трудоемком процессе монтажа «мы уплотнили его и задали темп». Позже он добавил: «Все возбуждение в процессе убийства достигалось за счет монтажа».

Каждый удар снимали с другой точки. На звуковой дорожке повторяющиеся удары ножа в тело имитировались с помощью дыни касаба, а роль крови выполнял шоколадный сироп. Съемочная группа не сомневалась, что сцена не пройдет цензуру, но на экране не было ничего такого, что требовалось бы вырезать. Жертву не показывали обнаженной – это было запрещено. Хичкок всегда утверждал, что в сцене не показано, как нож входит в тело, хотя в одном коротком фрагменте видно, как лезвие погружается в туловище куклы. Но эти кадры искусно спрятаны при монтаже.

Возможно, Хичкок пытался спровоцировать цензора, показывая унитаз, в который Мэрион спускает какие-то клочки бумаги. Считается, что это первое появление унитаза на экране, что свидетельствует о изобретательности Хичкока, пытавшегося шокировать зрителей.

Никто не был уверен в потенциале фильма. Пегги Робертсон, персональный помощник Хичкока, сказала монтажеру Терри Уильямсу: «О, это всего лишь проходная работа. Не то что «К северу через северо-запад». В какой-то момент Хичкок пал духом и заявил, что их ждет неудача. Композитор Бернард Херрманн вспоминал, как он «нервно ходил взад-вперед, твердя, что это ужасно и что он сократит фильм для своего телешоу. Он сходил с ума. Он не понимал, что у него есть». Однако, отчасти поддавшись убеждениям Альмы, все время поддерживавшей эти съемки, Хичкок продолжил работу. Именно Бернард Херрманн предложил написать партитуру только для струнных. Сомнения Хичкока рассеялись, когда он услышал то, что затем назвал «пронзительными скрипками». Режиссер удвоил гонорар Херрманна и, как утверждали, сказал, что «33 % эффекта, который достигается при просмотре «Психо», принадлежат музыке».

В то же время фильму свойственны интимность и непосредственность телевидения. Хичкок настоял на использовании 50-миллиметрового объектива, чтобы передать эффект человеческого взгляда. Как объяснял Маршалл Шлом, помощник режиссера по сценарию, Хичкок «хотел, чтобы перед зрителем все время была камера… как будто он видит все собственными глазами». Он также потребовал, чтобы повсюду повесили зеркала, передающие двойственность видимости и реальности.

Фильм удивительно точно воспроизводит короткий роман, по которому он снят; основа сюжета содержится в истории Роберта Блоха о Нормане Бейтсе и его матери, но убийство Хичкок, разумеется, изменил до неузнаваемости. В книге его описание занимает меньше половины страницы, и убийца обезглавливает жертву. Сцена в душе противоречила общепринятым представлениям о фильме и всей кинематографической традиции; считалось неразумным убивать героиню, которую играет звезда, когда фильм еще не перевалил за середину. После этой сцены у зрителей сохраняется состояние сомнения и напряженного ожидания, поскольку их внезапно выводят из комфортной зоны, когда они отстраненно смотрят «кино». Теперь они могут смотреть на экран только с усиливающимся трепетом.