Императорский отбор для попаданки (СИ) - Ганова Алиса

Мелдея с советницей зашли в оранжерею. Неспешно шагая, они миновали почти половину. Я уже обрадовалась и почти поверила, что все удалось, когда Нилена ахнула:

— Судьбонос зацвел!

Я не знала, что это за растение, но сердце екнуло в дурном предчувствии. И верно, они двинулись к тому самому кусту, за которым притаилась я.

Если выживу, никогда больше не подойду к ароматным цветам, потому что от них одно зло. Для меня во всяком случае.

Подобрала юбку, вжалась спиной в большую цветочную кадку. От легкого толчка ветви растения закачались, и на меня посыпалась пыльца.

Я поморщилась, потерла лицо о плечо, чтобы смахнуть желтую пыль, но часть ее попала на нос. Скорее зажала его рукой, да поздно. Щекотание и явственный позыв к чиханию появились почти сразу.

Озноб пробрал меня. Я начала судорожно строить гримасы, водить носом, чтобы удержаться от чиха, но не везет мне на цветы в Элирии.

Сдерживаясь из последних сил, я напряглась… Рядом, предчувствуя беду, вынырнул Снежок и вскочил мне на колени, пытаясь отвлечь, уговорить еще немного потерпеть. Его испуганные круглые глаза смотрели со страхом и мольбой, и я особенно четко осознала, в какую серьезную передрягу мы попали. Меня обнаружат и прибьют на месте. Это конец.

Все бы отдала, только бы не чихнуть. Зажала ладонями рот, сомкнула губы, но… тело сотряс спазм, в грудь рефлекторно набрался воздух, я чихнула. И ощутила, как из-под моей спины рывком выдернули кадку.

Глава 34

Очнулась в темнице. Или не очнулась? Я не могла иначе объяснить, как в один миг оказалась в темном, со спертым воздухом, подземелье, на холодном каменном полу. Глаза ничего не видели, но я была уверена, что попала в тюрьму. А еще на моих коленях кто-то скакал… Как огромная белка… Или крыса…

Я закричала от ужаса, вскочила. От крика зажегся тусклый свет — и я перестала дышать: подумала, что воплями разозлила стражу, она включила магические лампы и сейчас явится и научит меня держать страхи и лишние звуки при себе. Однако проморгавшись, заметила, что я не в тюрьме. Точнее не в обычном каземате, в каком-то глухом хранилище! А на моих коленях мечется, прижав уши, Снежок. И он тоже по-настоящему напуган.

— Г-где мы? — мой голос в тишине отразился эхом от высоких, гладких серых стен. — Нас б-бросили сюда?

С потолка лился блеклый свет, озарявший лишь центр пустого, чистого помещения. Остальное скрывал густой сумрак.

От мысли, что меня заперли в нежилом месте, без окон и дверей, пробил озноб.

Снежок первым пришел в себя. Повел розовым носом, повертел мордочкой, спрыгнул с моих колен и стал обходить и тщательно обнюхивать стены, каждый угол.

Зная о его таланте находить выход при магических обманках, появилась надежда. Я поспешила присоединиться к нему, пока он не пропал.

Мы слонялись от одного угла к другому, которых насчитали восемь, но уже на шестом меня посетила жуткая догадка: выхода, скорее всего, нет. А когда растерянный Снежок сел, беспомощно смотря в никуда, стало очевидно: нас все-таки заперли здесь намеренно.

Если хотя бы имелось маленькое окошко, или донесся какой-нибудь звук извне, было бы капельку спокойнее. Но мы находились в мертвой тишине.

Проходы тут когда-то имелись. На это намекали арки, украшавшие каждую из стен, вот только проходы идеально заложили, и стена казалась монолитной.

Взгляд цеплялся разве что за незнакомый герб с грифоном, изображенный на потолке рукой умелого мастера. Да за странную надпись, едва проступавшую на каменных плитах.

Пространство относительно большое. Кислорода хватит на сутки, может быть, двое, а потом… Без еды, воды, свежего воздуха мы мучительно умрем.

— Мы умрем! Умрем здесь! — ноги подкосились, я упала на прохладный каменный пол.

Голос мой дрожал. Снежок понял, что у меня началась истерика. Развернулся и потрусил ко мне. Однако признавая, что тоже виноват в моих бедах, остановился и сел чуть поодаль. На всякий случай.

По моим щекам побежали горькие слезы.

— Чтобы Эверию икалось! И… — всхлипнула. — Ежиками чихалось. Втянул эгоист в неприятности со своим отбором и сбежал! Оставил одну разбираться! Спаситель называется! Из-за него покалечили, а потом ему же долг отдавай. А шиш с маслом он не хочет?! Да чтобы жениться ему на Дименьке, жить долго и несчастливо! И чтобы было у него семь дочек, все как одна в маменьку характером! И чтобы он травил-травил Дименьку своими зельями от большой любви, да не вытравил! Чтобы не повадно ему было глумиться над беззащитными дурочками! Как я… — зарыдала в голос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Слезы лились, я размазывала их по щекам, судорожно всхлипывала. Икала, причитала и призывала на голову виновников все кары небесные. Грустный Снежок сидел рядом, тяжко вздыхал и слушал меня.

— Что, шпионище?! — дошла очередь и до него. — Я думала, ты беззащитный кот, а ты… — Вспомнила, как он пил чай из чашки, и рассердилась пуще прежнего. — Напакостил и сбежал! А Димея мне из-за разбитой посуды всю плешь проела. У-у, хитрозадый любитель почаевничать! Что, не кормит — не поит тебя твой хозяин?

Сжала кулак и потрясла им у носа Снежка, понуро склонившего голову.

— Ух, попадись мне! Давно по твоей пушистой жопке тапок плачет!

У Снежка взметнулись брови от возмущения и негодования. Даже рожки шерстяные вскинулись. А морда стала такой барской, недовольной.

— Даже если ты такая важная шишка — все равно нечего по-свински себя вести! — попеняла ему. — Спалился умник на чаепитии — будь добр нести ответственность за свой провал. Эх, надо было сразу донести на тебя, неблагодарного засранца!

Снежок посмотрел на меня такими глазищами, что мне показалось, будто он вот-вот возмущенно ответит. Однако он продолжал молчать, зато щурился и испепелял меня синими глазищами.

— Нашли дурашку! — от жалости к себе я зарыдала горше. — Сели все на шею и поехали. Ну чем я могла помочь этой рыжей упрямице? Да ей надо такого же упрямого барана, как она сама. Как раз получится гармоничная парочка. Хотя нет… Пусть эта язва Эверию достанется. Пусть он, как проклятый, выполняет свои обещания. А то стараешься, с ног сбиваешься, думаешь, что он ответственный, серьезный маг, а он вырядился, косы заплел и давай умничать… — Я передразнила его: — У каждой женщины есть свои секреты… Бла-бла-бла… У дальновидного мага должен быть план! А он что творил? Фу! — вытерла нос рукой. — Кроме смазливой мордахи нет в нем больше ничего достойного.

Снежок сидел, внимательно слушал, а потом встал, подошел ко мне, уперся передними лапками в мои колени и… лизнул шершавым язычков в мокрую щеку.

Такая трогательная нежность, растрогала меня. Я подхватила его и прижала к груди. В конце концов, мы собраться по несчастью. Вместе влипли.

***

Когда страх выплеснулся, у меня наступило время апатии. Зато Снежок, что до этого сидел со мной, согревал теплом и успокаивал своим присутствием, соскользнул с коленей и начал заново осматривать помещение, в котором мы оказались заточены.

Собранно и деловито он обошел заново каждый уголок, обнюхал каждый сантиметр пространства, едва ли носом не очертил на полу вязь знаков, выполненных на незнакомом языке.

— Ты читать умеешь? — мне показалось, что он пытался именно расшифровать надписи.

Вместо слов, кот махнул пушистым хвостом, мол, не мешай, и продолжил носиться по нашей тюрьме.

— Наступишь на какой-нибудь хитроумный тайный механизм, стены начнут сжиматься или потолок опускаться — и нам крышка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сказанное Снежку не понравилось. Он оглянулся на меня, фыркнул и вновь занялся делом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да признайся уже, что разговаривать умеешь, — вздохнула я, сердясь на его упрямство и скрытность. — Легче же будет. А то умрешь гордый и молчаливый.

Снежок сделал вид, что не расслышал, хотя не заметить мой голос на фоне пугающей, мертвой тишины — невозможно. Тут даже жучки-паучки не водились, настолько безжизненное место.