Человек в витрине - Хьелль Даль

Ингрид покачала головой:

— О себе я сейчас не думаю. Во всяком случае, постоянством взглядов на подобные вещи я не отличаюсь. Но я много лет задавалась вопросом, почему я семь лет жила в воздержании.

— Он был импотентом?

— Импотентом? — Ингрид снова наградила его усталой улыбкой. — Вы хоть понимаете, что сейчас пробуете одним словом описать многолетнее несоответствие? Вы спрашиваете, был ли он импотентом, и, очевидно, ждете, что я отвечу вам «да» или «нет». Но что именно вас интересует? Вы вдумались в смысл своего вопроса? Ну хорошо, позвольте поймать вас на слове. Тем более что я могу не кривя душой ответить: «Да». Последние годы Рейдар не способен был на физическую близость, необходимую, скажем, для того, чтобы зачать ребенка. Ну и что? Стала ли наша любовь из-за этого менее чистой или… — она задумчиво подняла глаза к потолку, подыскивая нужное слово, — менее нежной, менее теплой? По-моему, нет. Когда я объясняла вам, как понимаю различие между плотской и духовной любовью, вы мне не возражали. А ведь я повторяла слова Рейдара. Рейдар так часто говорил об этом, а я так часто думала о его словах, что помню все его доводы наизусть. Никаких гормональных нарушений у Рейдара не было. Он сознательно разделял плотское и духовное. С плотским он покончил. Если позволите шаблонное выражение, он не хотел заниматься со мной любовью. Сначала я огорчалась, думала, что он меня разлюбил, считает меня некрасивой, непривлекательной. Разумеется, дело совершенно в другом. Рейдар был… очень прямолинейным, очень простым. Он всегда говорил правду. Состарившись, он отделил физическую близость от духовной. Первую он презирал, вторую превозносил.

— Что же это означает?

Ингрид вздохнула и покачала головой:

— Как «что»? Это означает, что вам известно про меня нечто такое, что больше не знает никто. Это означает, что вы заставили меня признаться в любви к собственному мужу. Это означает, что у меня сейчас очень мерзко на душе!

— У него были другие женщины?

— Нет. Не было.

— Может быть, он пользовался услугами проституток?

— Рейдар скорее умер бы, чем пошел к проститутке!

— Кого же он любил по-настоящему?

— Вы полицейский, вот вы и выясните. — В глазах Ингрид появилось рассеянное выражение; она нахмурилась. — По-моему, он любил свою покойную жену, мою предшественницу.

— Он именно это пытался вам втолковать?

— Нет. Раз уж на то пошло, о ней мы никогда не разговаривали. Я только предполагаю… С другой стороны, моя догадка основана на многолетнем практическом опыте. В целом нашу семейную жизнь можно считать полным провалом.

— Провалом?

— Наверное, я преувеличиваю, но по сути так оно и есть.

— А как же ваш роман? Под какую категорию любви он подпадает? Вас объединяет плотское или духовное влечение?

— Я мыслю не так, как Рейдар. Я делаю то, что кажется мне правильным. Встречаясь с Эйольфом, я думала, что поступаю правильно.

— Значит, мой предыдущий вопрос остается в силе: вы с ним думали о будущем?

Ингрид Есперсен покачала головой:

— Нет, о будущем мы не думали.

— Вы расстались?

— Нет, но… — Она пожала плечами. — Наверное, все будет продолжаться, как раньше.

— То есть?

Она криво улыбнулась:

— Инспектор…

Гунарстранна поднял руку, прерывая ее.

— То есть? — выразительно повторил он.

На несколько секунд она растерялась.

— Будем, как и раньше, встречаться раз в неделю…

— Где?

— У него на квартире. Он живет на улице Якоба Олля. Да ведь вам обо всем известно! — Она вздохнула, стараясь взять себя в руки. — Если подумать… теперь он может приходить и ко мне, ведь Рейдар… ведь Рейдара больше нет. — Ингрид вызывающе посмотрела ему прямо в глаза.

Гунарстранна медленно кивнул:

— Что ж, теперь вам не придется прятаться по автостоянкам…

Ингрид потупилась, но потом подняла голову. Лицо ее раскраснелось — как оказалось, от гнева.

— Я расследую убийство, — негромко пояснил Гунарстранна. — И меня не интересует, чем вы со Стрёмстедом занимаетесь в машинах на разных парковках Осло.

— Вот как? Почему же тогда ваши люди шпионят за нами? — сухо осведомилась вдова.

— Потому что я хочу раскрыть преступление, а для этого мне необходимо узнать как можно больше о вас и о ваших знакомых. Кроме того, мы пока не знаем, почему убили вашего мужа, и потому должны обеспечивать вашу безопасность. Больше всего меня интересует, чем занимались вы и ваш муж за несколько дней до убийства. Перед тем как убили вашего мужа, вы встречались со Стрёмстедом?

— Да.

— Когда?

— В тот самый день. Я приехала к Эйольфу в пятницу, тринадцатого. — Ингрид опустила голову, словно собираясь с силами, а затем снова бросила на него вызывающий взгляд и злорадно улыбнулась. — Мы легли в постель между двенадцатью и часом и провели там… пару часов. Потом Эйольф ушел на кухню, чтобы приготовить нам обед, а я немного вздремнула. Он угостил меня пастой — пенне аль арабьята.Кстати, у него она получается вкуснее, чем здесь. А уехала я от него около трех. Вы довольны?

— Еще нет, — ответил инспектор, наклоняясь вперед и ставя локти на стол. — А знаете почему? Вы ни словом не обмолвились об этом во время нашей прошлой беседы.

Ингрид промолчала. Гунарстранна задумался. Получалось, что ей нужно снова давать показания, но по правилам вести допрос в кафе не положено. Он вздохнул. Не бросать же дело на полдороге!

— Значит, вы перемените свои показания?

Ингрид недоуменно насупилась:

— Вы что же, снимаете с меня показания?

— Пожалуйста, приезжайте сегодня вечером, после пяти, на Грёнланнслейрет и подпишите протокол. Я оставлю его у дежурного. Перед тем как подписать, внимательно прочтите свои показания. Если вам покажется, что какие-то слова не соответствуют действительности, не ставьте своей подписи, а срочно свяжитесь со мной.

— Хорошо.

— Слово «срочно» означает «в ту же секунду»!

— Я вас поняла.

— На следующий день после того, как труп вашего мужа нашли на витрине его магазина, вы поехали в школу танцев, которой руководит ваш любовник. Вы забрали его с собой, поэтому ему пришлось подыскать себе замену. Вы поехали на автостоянку у Музея Мунка и Ботанического сада… почему?

— Потому что, — ответила Ингрид, поджимая губы.

Гунарстранна криво улыбнулся:

— Хотите сказать, что это ваше личное дело?

— Естественно!

— Повторяю вопрос и прошу вас на него ответить. Почему вы в воскресенье помчались к Эйольфу Стрёмстеду?

— Потому что нас с ним кое-что объединяет, — буркнула она. — Мне хотелось побыть рядом с ним.

— Но зачем ехать на парковку?

— А какая разница?

Они молча смотрели друг на друга.

— Если мой ответ вас не удовлетворил, очень жаль, — сказала она наконец. — Другого у меня нет.

— Что вы сказали Рейдару, когда он позвонил?

— Что?

Глаза у Гунарстранны сверкнули.

— Что слышали. Я знаю, что Рейдар звонил Стрёмстеду в пятницу, когда вы развлекались в постели.

Ингрид Есперсен закрыла глаза и побледнела, как будто он дал ей пощечину.

— Неужели Эйольф?..

— Отвечайте! — потребовал инспектор.

— Мне не хочется говорить, — прошептала вдова.

— Отвечайте!

— Он потребовал, чтобы я…

Гунарстранна нетерпеливо барабанил пальцами по столешнице. Ингрид Есперсен вздохнула и посмотрела в окно. Из машины вышла женщина в прилегающем зимнем пальто и зашла в парикмахерскую на той стороне улицы.

— Рейдар поступил вполне обычно для него! — сказала она. — Он преуспевал во всем, за что бы ни брался. Он позвонил нарочно — чтобы продемонстрировать мне, что ему все известно. Он попросил, чтобы я перестала встречаться с Эйольфом. Вот и все.

— Попросил?

— Скорее потребовал.

— А вы что ответили?

— Ничего. Он сразу же оборвал разговор.

— А что он вам сказал, когда вы с ним встретились дома и остались одни?

— Мы об этом не говорили.

— Странно!

— Вы не знали Рейдара. Ну а я… мне не хотелось начинать разговор. Откровенно говоря, я боялась.

— Еще бы, вас застигли на месте преступления.

— Да. — Она провела пальцем под глазом — у нее потекла тушь.

— Возможно, после такого у вас появился мотив…