Разведывательно-диверсионная группа. «Индеец» - Андрей Негривода

Плыть под водой пришлось недолго. Вскоре рискнули всплыть. В отдалении догорала яхта, кружил катер береговой охраны. Наконец и он растворился в темноте. Над загадочно поблескивающим морем ровно горели звезды.

Бауман ошалело осматривался. Его больше никто не удерживал, он был предоставлен самому себе. А куда сбежишь?

– Хочешь выжить, просто держись на воде. Транспорт ждет нас где-то поблизости, – подсказала Кармен.

– Вы действуете незаконно, – ученый случайно хлебнул воды и закашлялся. – Это похищение. Кто вы такие? – отплевывался он.

– Я русский, и доставим мы тебя в Россию. А там будет видно, – Полундра уже изучал навигатор. – Тут нейтральные воды, так что надо уточнять, док, о каких законах говорите.

Навигатор издал короткий писк – это с него ушло короткое сообщение с координатами.

– Надеюсь, нас услышали, – произнесла Кармен.

Вскоре ночную тишину нарушил ровный стук лодочного мотора, он приближался с запада.

– Свои? – насторожилась Кармен.

– С той стороны больше некому, – отозвался Полундра.

Он включил фонарик и несколько раз провел им дугой.

Вскоре сильные руки российских подводников, прибывших на надувной моторке, уже втянули в лодку Баумана. Кармен и Полундра забрались на борт сами.

– Еще немного приключений, – произнес старпом субмарины, разворачивая моторку. – Наш боевой корабль, конечно, не пятизвездочный отель, но чистое белье и сухую одежду мы предоставим. Долго же мы вас ждали. А что сделаешь? Думали, хана вам, – и военно-морской офицер выругался матом.

Кармен сбросила с головы капюшон гидрокостюма, волосы хоть и были мокрые, но смотрелись впечатляюще. Старпом часто заморгал. Его никто не предупреждал, что придется забирать женщину, да еще – такую жгучую красавицу.

– Извините, но не сразу понял, что вы не мужчина.

– Ерунда. Я в своей жизни слышала и не такое. Скажите, а душ с горячей водой у вас найдется?

– Организуем.

Старая гавань, в которую когда-то заходили величественные крейсеры под стягом ВМФ СССР и не имеющие аналогов во всем мире советские субмарины, нынче была теперь практически никому не нужна. Разве что местной шпане, облюбовавшей эти заброшенные места для тусовок и кулачных боев. Всю нагрузку взяла на себя новая, введенная в эксплуатацию недавно.

Вдоль старых причалов, изъеденных ржавчиной, тянулись полуразрушенные постройки. Тут еще поддерживался кое-какой порядок, имелась охрана. Но вот дальше, за колючей проволокой, среди развалин бродили бездомные коты и собаки. Под уцелевшей крышей одного из ангаров горел костер. Трое бомжей, укутавшиеся в телогрейки, разогревали над огнем нанизанные на ветки сардельки.

Свернув с заасфальтированной дороги на территорию заброшенного порта, въехала черная «Волга» с военными номерами. Водителю тут же пришлось сбавить скорость, чтобы не оставить тюнингованную подвеску на первой же колдобине.

Попрыгав на кочках и попроваливаясь колесами в выбоины, машина затормозила у первого причала. Задняя дверца открылась, и на ржавый настил ступил начищенный до блеска ботинок. Контр-адмирал Косенков осмотрелся по сторонам и, подняв ворот куртки, пошел по причалу. Бомжи удивленно посмотрели на прибывшего, но не стали дожидаться, когда к ним приблизится охрана. Сами свернулись и, унося сардельки, подались поглубже в лес.

В десятке кабельтовых от причала уже чернела над водой боевая рубка небольшой дизельной подлодки. Волны перекатывались через обтекаемый корпус. Контр-адмирал, приложив ладонь козырьком к глазам, вглядывался в подходящую к причалу субмарину.

– Здравия желаю, товарищ контр-адмирал, – выбравшись из люка, козырнул командир подводной лодки стоявшему на причале Косенкову, – задание выполнено.

– А где же наши герои? – махнув рукой под козырьком фуражки, спросил контр-адмирал.

– Готовятся выйти. Разрешите проверить? – командир исчез в чреве субмарины.

Вскоре перед Косенковым стояли Полундра и Кармен. За их спинами, охраняемый двумя подводниками, горбился и прятал голову в плечи ученый Майкл Бауман.

– В машину его, – приказал контр-адмирал.

Подводники взяли обессиленного и подавленного ученого под руки, препроводили к «Волге». Косенков широко улыбнулся и, не сдержавшись, обнял Полундру за плечи.

– Я знал, что на тебя можно положиться. Проси чего хочешь, я ведь обещал.

– Служу Отечеству, товарищ контр-адмирал, – вытянулся в струнку старший лейтенант.

К причалу подъехала еще одна машина – длинный древний «Кадиллак» с дипломатическим номером. Переднее боковое стекло опустилось, и в проем высунулось загоревшее лицо с маленькими черными усиками.

– Кармен Диаз, это за вами, – произнес Косенков.

Девушка растерянно посмотрела на Павлова, затем на контр-адмирала. Глаза Кармен заблестели. Крохотная слезинка скатилась по щеке и упала на причал.

– Товарищ контр-адмирал. Вы сказали, что я могу попросить чего пожелаю, – Павлов тронул Кармен за запястье.

– Ну! – контр-адмирал даже сдвинул на лоб фуражку.

– Можно, я две минуты подумаю?

Косенков ухмыльнулся:

– Смотри не продешеви, старлей. – Контр-адмирал покосился на Кармен и перевел взгляд на Полундру, после чего покачал головой, мол, проси что хочешь, но только чтобы твои просьбы не были связаны с кубинкой. – Я буду ждать тебя в машине.

И контр-адмирал широким размашистым шагом направился к черной «Волге».

– Меня уже ждут, – прошептала Кармен, – я буду помнить тебя.

– И я, – смотрел в большие глаза кубинки Павлов.

– Даже не поцелуешь?

Павлов отпустил руку Кармен.

Древний «Кадиллак» мягко тронулся с места и скрылся за постройками. Полундра поморщился на солнце, провожая взглядом отходившую задним ходом от причала подводную лодку и, открыв дверцу, сел на заднее сиденье.

– Куда теперь, товарищ контр-адмирал? – бросил через плечо водитель.

Косенков молча и вопросительно смотрел на старшего лейтенанта.

– Домой, – устало вздохнул Михаил Павлов.

Глава 41

Мечта, к которой человек стремится, всегда представляется ему прекрасной и сияющей. Неимоверные усилия, разрыв с прошлым, и вот уже кажется, что цель достигнута – живи и радуйся. На самом же деле реальность оказывается совсем не такой. Так случилось и с русским ученым. Многих неразбериха девяностых годов довела до нервного срыва. Многим казалось, что привычный мир обрушился и их выкинуло за поля жизни. Особенно тем, кто работал на государственные секретные программы.

И как тут не отчаешься, если секреты в розницу и оптом продаются бывшим противникам по цене «металлолома» и «макулатуры»? Так что первые годы своего пребывания в Америке Бауман всегда находил оправдание своему решению – уехать из России. Мол, это не я потерял Родину, а Родина потеряла меня.

Но вскоре он понял, что ни относительное богатство, ни собственный дом не могут принести душевного спокойствия. Каждый его шаг отслеживался. Для американцев, несмотря на заслуги перед государством, он все равно оставался русским – чужаком, человеком второго сорта.

В редкие свободные минуты он уже не раз подумывал о том, что было бы хорошо вернуться. Но как это сделать? С его «послужным списком», как казалось ученому, Баумана могли ждать только арест и тюремный срок. Пару раз, будучи в Вашингтоне, он даже проходил мимо российского посольства, хотя и знал, что никогда не осмелится нажать кнопку переговорного устройства на стальной калитке.

И вот, благодаря Полундре, мечта осуществилась. Пусть совсем не тем способом, о котором мечтал бессонными ночами ученый. Не он сам приехал в Россию, а его доставили туда силой, даже не спросив, желает он этого или нет.

Кураторы российских спецслужб, ответственных за возвращение Баумана, действовали тактично. Что ж, быть хорошими психологами – это часть их профессии, и угадывать тайные желания подопечных – залог успеха вербовки. Никто на Баумана не «наезжал», никто не пугал страшными словами: «измена Родине», «предательство», «нанесение ущерба»…

Ученому просто предложили пожить некоторое время в гостевом доме одного из закрытых подмосковных санаториев, осмотреться, подумать и уж потом самостоятельно принять решение. Правда, никто из кураторов и не уточнял, что будет в случае, если Бауман откажется от сотрудничества. Его будущее согласие как бы само собой подразумевалось.

Каждый день ученый с сопровождающим выезжали в Москву. Место, куда они направлялись, неизменно выбирал сам Бауман. Это были музеи, театры, рестораны, иногда обычная забегаловка. Временами ученому просто хотелось побродить по знакомым улицам, посидеть в парке. Единственно, ему запрещалось навещать бывших друзей, сослуживцев и родственников. Никто из них не должен был знать, что Бауман в России. Куратор не подгонял с принятием решения. Словно бы такой образ жизни мог продолжаться вечно.