Плохая привычка (ЛП) - Роуз Чарли

Я даже не спорю, потому что знаю, что он прав. Только я не представляю, как заснуть, когда весь мой мир перевернулся с ног на голову. Натали следует за мной в комнату, и я вытаскиваю свою любимую старую футболку со въевшимися пятнами крови, прежде чем забраться в постель и свернуться калачиком. Нат устраивается позади меня. Какое-то время мы просто лежим в тишине в ожидании Дэша, пока девушка играет с моими прядями — единственными звуками были мое случайное сопение или икота. Должно быть, сейчас я являю собой жалкое зрелище, плача в футболку Ашера, пока моя лучшая подруга пытается утешить меня, но я слишком разбита, чтобы переживать из-за этого. Голова болит от пролитых слез — или от падения, а может от того и другого, — а живот урчит, напоминая мне, что я не ела со вчерашнего дня.

Я закрываю глаза, пытаясь представить, что Ашер все еще рядом. Он бы пробрался ко мне в комнату, обхватил меня руками и сказал, что все наладится. Важны лишь мы. Если напрячь воображение еще сильнее, то я даже могу почувствовать его дыхание на своей шее и легкие прикосновения пальцев к щекам. В конце концов, усталость окончательно побеждает, и я засыпаю в объятиях призрака Ашера.

Глава 15

Ашер

Неделю спустя…

— Какого хрена?! — хриплым голосом рычу я, проснувшись от брызг ледяной воды. «Где я, мать твою, и почему так ярко?» Я прикрываю глаза от слепящего солнца и оглядываюсь вокруг. Я в чьем-то саду, уткнувшись лицом в газон. И не в чьем-то — Дэйра — который стоит надо мной со шлангом в руках, направленным в мою сторону.

— Доброе утро, солнышко, — выпаливает он. У меня есть целых тридцать секунд блаженного неведения, прежде чем я вспоминаю, почему я здесь и события, которые привели к этому. Я бежал, буквально летел со всех ног целых четыре мили от больницы до дома Эдриана. Запрыгнул в свой пикап, заехал в дом Брайар и Дэша, чтобы забрать свои пожитки, а затем выехал на шоссе, направляясь прямиком в Ривер Эдж. Я возник на пороге Дэйра двенадцать часов спустя, а затем поведал ему о последних двух месяцах, напиваясь до беспамятства. «Как все могло так испортиться?»

— Вечеринка жалости к себе окончена. Время собраться и решать проблемы.

— Заткнись нахрен, Дэйр. Я сейчас не нуждаюсь в нравоучениях от старшего братца.

— Да мне плевать, что тебе там нужно. Я на собственном опыте знаю, что сейчас ты на краю омута, нырнув в который будешь всю жизнь сожалеть о содеянном. Поверь мне на слово.

Это, наверное, большее из того, что Дэйр когда-либо рассказывал о себе в одном предложении. Я знаю, что с ним что-то случилось, и у меня всегда было ощущение, словно это нечто трагичное, но я никогда не расспрашивал. Дэйр любит болтать еще меньше, чем я.

Я встаю, стряхиваю прилипшие к голому животу травинки и следую за Дэйром внутрь. Дом точно такой, каким я его помню. В стиле хижины со сводчатыми потолками, расположенный прямо на берегу озера. Он все еще скудно обставлен. Пара диванов перед огромным каменным камином. Пара комнат с кроватями наверху — одна из них моя — и больше ничего. Даже телевизора, который бы сделал эту неделю хоть немного интереснее. Дэйр делал татуировки в новом салоне, который он открыл, а я лишь напивался и спал. Блевал и пил снова.

— Неделя прошла, — говорит Дэйр, вручая мне кружку кофе, его так называемое средство от похмелья. — Тебе нужно похоронить своего отца, мужик.

Кружка обжигающе горячая, но я игнорирую это, сжимая ее так крепко, что кажется, будто она готова рассыпаться в моих руках. Я связался с похоронным бюро. Джон сделал большую часть приготовлений самостоятельно. Его похоронят рядом с моей мамой. Он стал донором органов, что я считаю довольно ироничным, так что весь процесс занял немного больше времени, чем это бывает обычно. Теперь же они просто ждут меня, но я не могу вернуться. Я не буду этого делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Брайар». Даже мысль о ее имени заставляет мое сердце сжиматься в железных тисках. Я бросил ее в долбаной больничной койке. И, прежде всего, она оказалась в ней благодаря мне.

«Ашер, пожалуйста, не оставляй меня».

Ее голос преследует меня, и я зажмуриваю глаза. Я пообещал ей, что не оставлю ее, и, хотя это было сделано для ее же блага, я не могу перестать представлять, каково ей было, когда она поняла, что меня нет рядом. Когда она поняла, что я не вернусь. Я предупреждал ее, что так и будет. Именно этого я пытался всеми силами избежать. Но то, что я чувствую к Брай, выходит за привычные рамки логики, правил и социальных норм. Она так глубоко укоренилась во мне, что без нее я чужд сам себе. Моя лучшая сторона была ее худшим творением.

Впрочем, все это не имеет значения. Я не тот, кто ей нужен. Мне не место в этом городе и с этими людьми. Брайар прекрасна и чиста по своей природе, в то время как я сгнил изнутри. Достаточно лишь одной ложки дегтя, чтобы испортить весь мед.

Глава 16

Брайар

Восьмой день…

Родители возвращаются.

Им потребовалась целая неделя, чтобы прослушать голосовую почту и сообщение, в котором доктор сообщает, что их дочь госпитализирована. Но стоит отдать им должное — узнав эту новость, они вылетели домой ближайшим рейсом. Всепоглощающее отчаяние, которое я испытывала всю последнюю неделю, превращается в гнев, и моя кровь буквально вскипает при мысли о причастности моего отца к случившемуся. Папа, конечно, не самый мягкий человек в мире, но я не думала, что он способен на подобное. Особенно когда это причиняет боль его собственной дочери. Судя по всему, я ошибалась.

Я распрямляюсь из позы эмбриона, в которой провела большую часть недели, и, потянув ноги, зеваю. Я только и занималась тем, что спала и пересматривала «Легенды Дикого Запада», лежа в кровати. Я попросту не могу войти в медиа зал, не ощутив ноющей боли. Он осквернил мое любимое место.

— Урод, — бормочу я себе под нос.

Я позвонила в похоронное бюро, но там мне сообщили, что никаких церемоний для Джона организовано не было. Он не был плохим человеком. Он был мужчиной, который совершал плохие поступки. Мужчиной, который не смог справиться со своей болью, поэтому он отталкивал от себя собственного сына и окружающих, напиваясь до смерти. Больше всего в жизни я боюсь, что Ашер пойдет по такому же пути. Я надеялась, что стану его спасательным кругом, смогу принести свет в его жизнь. Потому что, несмотря на все недомолвки, ложь и прятки, он делал меня счастливой, цельной. Я пообещала себе, что не позволю ему сломать меня. Я не хотела влюбляться. Полюбить, чтобы потом ощутить боль потери, оказалось для меня слишком невыносимо.

Я слышу пронзительный и взволнованный голос матери, доносящийся из-за входной двери, ее каблуки стучат по деревянному полу. Мой отец молчит, но я знаю, что он с ней. Я делаю глубокий вдох, перекатываюсь на спину, готовясь к тому, что они ворвутся в мою дверь. Свесив ноги, я сажусь на край кровати.

— Брайар! — кричит мама, вбегая в комнату. Она наклоняется и обхватывает руками мое лицо, проверяя его на наличие ран. Внешне со мной все в порядке, не считая синяков и шва на затылке. То, что творится внутри меня, — совсем другое дело. Я не говорю, не шевелюсь. Мой взгляд устремляется на отца, пока мама меня осматривает. Его скрещенные на груди руки и строгий костюм не предвещают ничего хорошего. Он выглядит взъерошенным, обеспокоенным. Но все это притворство. Его высокая фигура занимает весь дверной проем, но он ни капельки не пугает меня. Не сейчас. Сейчас меня не испугал бы даже приставленный к голове пистолет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Солнышко, — произносит мама, приподняв мой подбородок и вынуждая меня взглянуть на нее. — Что происходит?

— У него спроси, — отвечаю я, выдернув подбородок из ее худых пальцев.