Поцелуй короля-демона - Кресли Коул

Но он убрал руку, поправил штаны и поставил ее на ноги.

Она моргала в недоумении, глядя на то, как он разрывал свою тунику и стирал с нее остатки своего семени.

— Что ты делаешь?

— Я кончил. — Не провоцируй меня… не беси меня. — Ты должна мне три ночи. Три ночи, в течение которых ты испытаешь то, что пережил я. Только тогда мы займемся полноценным сексом.

Когда он стал с силой тереть ее кожу, она отскочила от него:

— Я убью тебя за это!

В лунном свете он увидел, что ее попка покраснела. Насколько сильно я шлепал ее?

— Очень сильно, ты, чурбан! — ответила она.

— Держись подальше от моей проклятой головы, Сабина! — Он отшвырнул прочь кусок ткани, затем дернул ее нижнее белье вверх с такой силой, что она едва не упала.

— Или что? Ты отшлепаешь меня? Ты часто бьешь женщин?

— Никогда. — Ни разу в течение всех пятнадцати столетий.

— Ах, верно, ты — Добродетельный Король Ридстром. В данный момент, кажется, уже не настолько добродетельный.

— Ты не признала бы хорошим человека, если бы он шлепал твою задницу. — Он рванул вниз ее юбку, порвав материю.

— Разве я показывала тебе только свою плохую сторону? Разве я никогда не разрушала эту созданную видимость?

— Возможно, ты еще хуже. — Он взял ее за руку, потянул за собой, и они двинулись дальше. — Так не должно было быть. Ты начала не с того пути. Помнишь, когда я просил тебя освободить меня? Помнишь боль, которую я испытывал, лежа в той гребаной кровати с разорванной грудью и переломанным позвоночником? День за днем я находился в той проклятой темнице из-за тебя!

Словно не слыша его, она покосилась на его рога:

— Эй, ты собираешься долго ходить в таком виде?

Он резко отпустил ее руку, сбитый с толку. Боги, она плохо на меня влияет. Он продолжил идти, не обернувшись и произнеся в темноту:

— Ты пойдешь следом за мной. Если нет, тебя съедят здесь живьем.

— Куда ты меня ведешь? — Она поплелась за ним. — Что ты собираешься делать со мной? Помимо исполнения своего фетиша?

Он остановился и навис над ней, заставляя ее вскинуть голову:

— Женщина, почему ты при любой возможности задеваешь меня? — Его глаза сузились. — Ты дразнишь меня, потому что тебе нравится, когда я теряю контроль над собой.

Она пристально смотрела вдаль в течение нескольких секунд, затем произнесла:

— Вряд ли. Как еще, по-твоему, я должна вести себя с тем, кто похитил меня? Ласково?

— Если бы у тебя хватало здравого смысла, ты бы не провоцировала меня. — Сделав это заявление, он развернулся, чтобы возобновить путь. Скоро поднимется жаркое солнце, и путешествие станет еще более изнурительным.

С каждой милей она все больше надоедала ему вопросами о том, куда они идут и сколько времени это займет. Она жаловалась на солнцепек, быстрый темп и на то, что он порционно выдавал воду.

Жалобы, не касающиеся ее жажды, он игнорировал. Его мысли метались. Часть его торжествовала. Он был свободен, и Сабина стала его пленницей. Он уже начал осуществлять свою месть и был вознагражден только тем, что его ноги ослабли, так как он не до конца восстановился.

Другая же его часть чувствовала вину за свое обращение с ней. Как только эта вина давала о себе знать, он тут же вспоминал все, что она сделала ему. Оскорбление тех мужчин, купающих его… При воспоминании об этом его губы тут же расходились от растущих клыков.

Из-за ее поведения он не постеснялся бы сделать с ней все, что ему заблагорассудится. Но как долго он сможет пройти, не поимев ее? Он не желал оставлять в ней свое семя. Да, он все еще хотел сына, но не сейчас, когда было столько опасности. Не сейчас, когда он знал, что Сабина сбежит к Оморту при первой возможности.

Когда они стали взбираться по крутому склону, она споткнулась и упала лицом вниз. Сплюнув песок, она отрезала:

— Я мирилась с этим достаточно долго! Ты должен развязать меня, иначе я не смогу поддерживать такой темп. По крайней мере, освободи хотя бы одну из моих рук! Мне необходимы две, чтобы создавать иллюзии. Ридстром, я не могу продолжать идти таким образом.

Он зажал перед ее металлического бюстье и рывком дернул ее вверх.

— Оморт придет за мной! Тебе никогда не сойдет это с рук!

— Еще одно слово, и я заткну тебе рот.

Несмотря на его предупреждение, она продолжила:

— И Лотэр будет сожжен дотла… — Она замолчала, когда он оторвал еще один кусок от своей туники. — Ридстром, я буду молча…

Он обернул ткань вокруг ее головы, связав в свободный узел, только чтобы помешать ей говорить:

— Язнаю.

В течение следующего часа они прошли гораздо больше. Он чувствовал ее сердитый взгляд, буравящий его спину, но не желал слышать ее жалобы и требования.

Наконец он оглянулся на нее. Она сильно отстала, передвижение пешком брало свое. Она загорела, ноги были в крови, колени исцарапаны. Ее попка, вероятно, все еще горела.

Он хотел ощущать только удовлетворение от ее страданий — и не мог. Это шло вразрез с его инстинктом.

Будь проклята эта Чародейка. Настолько меня изменила. Он бросил на нее злой взгляд через плечо.

Она выпрямилась с надменным выражением лица… прежде чем споткнуться еще раз. Хотя он мог бы продолжать идти и дальше несколько дней подряд, но, очевидно, придется остановиться на ночь из-за нее.

Когда он нашел пресноводное озеро в защищенном ответвлении каньона, он бросил пакет у берега и присел на корточки, чтобы распаковать содержимое: маленькая бутылка вина, хлеб, курица, сыр, нож и кремний, спальные мешки.

Сабина в облегчении упала сначала на колени, затем переместилась на бедра.

После того, как демон развел огонь и съел свою часть еды, он наклонился, чтобы сдернуть ее кляп.

Она несколько раз сглотнула, подвигав челюстью:

— Действительно ли это настолько сладко, как ты надеялся? — спросила она. — Твоя месть?

— Будет. Мы только начинаем, принцесса. Будет аналог всему, что ты делала мне. Три ночи ты приходила в мою камеру и мучила меня.

— Не три ночи. Ты понятия не имеешь, что бы я сделала в ту ночь, когда ты был ранен. Если бы меня не призвали ко двору, то, возможно, изгнали бы после.

— Можно подумать, прежде ты не мучила меня?

Когда он поднес к ее губам кусочек курицы, она отвернулась:

— Ты знаешь, что я не ем мясо.

— Ты знала, что я — ем.

— Я не буду есть это.

— Проголодаешься — будешь. — Он покончил с едой, затем стал раскладывать спальные мешки под голым деревом около огня, который развел.