Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

Слушая ее ответ, Роберт вспомнил, как говорил о ней Альберт: «приличная девочка», о которой никто и никогда не подумал бы, что это женщина, причем достаточно опытная для того, чтобы «подцепить» мужчину, который ей приглянулся.

У нее был очень приятный голос: юный, легкий и звонкий, без акцента и жеманства. И она отлично давала свидетельские показания: ничего лишнего, очень четко и ясно. Репортеры не могли оторвать от нее глаз, лишь изредка бросая взгляд на свои стенографические записи. Судья тоже был, судя по всему, от нее без ума (Господи! Сделай так, чтобы на выездной сессии суда присяжных был судья покрепче!). Представители молча и сочувственно потели. В зале стояла абсолютная тишина.

Вряд ли так принимали знаменитую актрису.

Внешне Бетти Кейн выглядела совершенно спокойно и, казалось, не замечала, какое производит впечатление. Она не пыталась ни на чем заострять внимание или обыгрывать какой-то факт. Роберт даже усомнился, умышленно ли она так себя ведет и сознает ли вообще, насколько это эффективно.

— А вы чинили им белье?

— В тот вечер у меня после побоев онемели руки, а потом чинила.

Причем она говорила это таким тоном, как говорят: «Я так долго играла в бридж, что устала». И это придавало ее словам еще большую достоверность.

Говорила она очень спокойно, без каких-либо признаков злорадства. Она просто описывала место, где ее держали взаперти, и ее описание соответствовало действительности. Но она не выказала ни малейшего удовольствия по этому поводу. Когда ее спросили, узнает ли она женщин на скамье подсудимых и те ли это женщины, которые держали ее под замком и избивали, она молча смотрела на них какое-то время и сказала, что узнает и что это они.

— У вас есть вопросы, мистер Блэр?

— Нет, сэр. У меня нет вопросов.

Это вызвало легкое удивление и разочарование у аудитории, которая жаждала зрелища, посвященные же отнеслись к этому спокойно — понятно, что дело будет передано в следующую инстанцию.

Суд уже выслушал заявление Хэллема, и наступила очередь свидетелей обвинения.

Человек, который видел, как Бетти Кейн садилась в машину, оказался сортировщиком почты, по имени Пайпер. Он ездил с почтовым фургоном, который курсировал между Ларборо и Лондоном, и на обратном пути его высадили в Мейнсхилле, где он жил. Он шел по длинному прямому шоссе через Мейнсхилл и заметил девушку, которая стояла на остановке и ждала автобус на Лондон. Он был довольно далеко, но все же обратил на нее внимание, потому что полминуты назад, когда ему не была видна автобусная остановка, его обогнал автобус на Лондон, и когда он увидел Бетти, сразу понял, что она на него опоздала. Когда он был все еще далеко от остановки, его обогнала машина, ехавшая на большой скорости. Он даже не взглянул на нее, ибо думал о девушке, — не сказать ли ей, когда подойдет, что автобус на Лондон уже прошел. Тут он увидел, что машина притормозила рядом с девушкой. Она наклонилась, переговорила с водителем, села в машину и уехала.

К этому моменту он подошел достаточно близко, чтобы описать машину, но не настолько, чтобы прочесть ее номер. Да он и не думал читать номер. Просто порадовался, что девушке не пришлось долго ждать.

Он не берется утверждать под присягой, что девушка на остановке и та, что давала показания, одно и то же лицо, но сам-то он в этом уверен.

— На ней было светлое пальто и шляпа, кажется, серая — и черные тапочки.

— Тапочки?!

— Ну, такие туфли без ремешка.

— Туфли-лодочки.

Ну лодочки, но он называет их тапочками. (И судя по его тону, собирается и дальше называть их тапочками).

— У вас есть вопросы, мистер Блэр?

— Нет, сэр, спасибо.

Затем наступил черед Розы Глин.

Первое, на что Роберт обратил внимание, это ее зубы. Они были похожи на новую вставную челюсть, которую сделал не слишком умный дантист. На свете не было, нет и не может быть таких великолепных натуральных зубов, какими блистала Роза Глин.

По-видимому, судье тоже не понравились ее зубы, и Роза перестала улыбаться. Но ее показания были просто убийственны. Раньше она по понедельникам приходила во Франчес убираться. В тот день она, как обычно по понедельникам, работала у них и вечером, и когда она уже собиралась уходить, услышала откуда-то сверху крики. Она подумала: наверное, что-то случилось с миссис или мисс Шарп, и побежала к лестнице. Крики доносились с чердака. Она хотела уже подняться туда, но из гостиной вышла миссис Шарп и спросила, что она тут делает. Она ответила что наверху кто-то кричит, и миссис Шарп сказала, что это глупости и она все выдумывает, и вообще ей пора домой. Потом крики прекратились, и пока миссис Шарп с ней разговаривала, сверху спустилась мисс Шарп. Мисс и миссис Шарп пошли в гостиную, и миссис Шарп сказала что-то вроде «нужно быть осторожнее». Она почему-то испугалась, пошла на кухню, взяла деньги, которые оставляли для нее на полке, и выбежала из дома. Это было 15 апреля. Она запомнила число, потому что решила, что в следующий понедельник скажет Шарпам, что работает у них последнюю неделю; так она и сделала — с 29 апреля она у Шарпов не работает.

У Роберта чуть-чуть повысилось настроение, когда он убедился, какое плохое впечатление она на всех производит. Ее страсть все преувеличивать, весь ее вид, напоминавший глянец дешевого рекламного приложения, явное злорадство и жуткий наряд весьма неудачно контрастировали со сдержанностью, здравомыслием и хорошим вкусом предыдущей свидетельницы. Судя по лицам публики, все видели ее насквозь и не верили ей ни на грош. Но что толку! — это не опровергает показаний, которые она дала под присягой.

К ней у Роберта вопросов тоже не было, хотя он все время думал, как бы ей «пришить» часы. Вряд ли она украла их с целью продажи: как сельский житель, она наверняка мало что смыслит в ломбарде, значит, украла, чтобы носить. А раз так, может, есть способ уличить ее в краже и таким образом поставить под сомнение ее показания?

Затем свидетельствовала ее подруга Глэдис Риз. В отличие от Розы, она была маленькая, бледная и худая. Она была перепугана, чувствовала себя не в своей тарелке и присягу давала как-то неуверенно. У нее был такой странный выговор, что судья с трудом ее понимал и прокурору не раз приходилось переводить ее наименее удобоваримые фразы на нормальный членораздельный язык. Суть ее показаний сводилась к следующему: вечером 15 апреля она гуляла вместе со своей подругой Розой Глин. Нет, ничего особенного, обычная прогулка после ужина. И Роза Глин ей сказала, что боится ходить во Франчес, потому что слышала, как там наверху кто-то кричал, хотя там, говорят, никого нет. Глэдис точно помнит, что это было в понедельник 15-го, потому что Роза сказала, что через неделю откажется от места. И она так и сделала и с 29 апреля не работает у Шарпов.

— Интересно, на какой крючок ее поймала милашка Роза? — сказал Карли, когда она кончила свои показания.

— Почему вы так думаете?

— Просто так, из одного чувства дружбы не приходят и не дают ложные показания под присягой — даже такие деревенские кретинки, как Глэдис Риз. Вы же видите, как напуган этот бедный глупый крысенок. По своей воле она бы сюда не пришла. Нет, я уверен, у этой глянцевой картинки есть какой-то крючок. Вам стоит попробовать это раскрутить, раз вы зашли в тупик.

— Вы случайно не знаете номер ваших часов? — спросил Роберт Марион, когда они возвращались во Франчес. — Тех, что украла Роза Глин.

— Разве у часов есть номер?

— У хороших есть.

— Мои были хорошие, но номер я не знаю. Правда, они очень заметные: с бледно-голубым эмалевым циферблатом и золотыми цифрами.

— Римскими?

— Да. А почему вы спрашиваете? Даже если мне их и вернут, я не смогу их носить после этой девицы.

— Я думал не столько о том, как их вернуть, а как уличить ее в том, что она их украла.

— Это было бы здорово.

— Между прочим, Бен Карли называет ее «глянцевой картинкой».

— Очень метко. Она именно так и выглядит. А это тот самый человек, которому вы тогда хотели нас «сбагрить»?

— Да, это он.

— Как я рада, что не согласилась.

— Надеюсь, вы будете так же рады, когда дело будет кончено, — мрачно сказал Роберт.

— Мы еще не успели поблагодарить вас за то, что вы за нас поручились, — сказала миссис Шарп с заднего сиденья.

— Если мы станем благодарить его за все, что он для нас делает, этому конца не будет.

Роберт подумал, что единственное, что он сумел для них сделать, — это заручиться поддержкой Кевина Макдермота, да и его ли здесь заслуга — он ведь согласился по дружбе. Меньше чем через две недели они предстанут перед судом в Нортоне, а уличить Бетти Кейн им пока не удалось.

18

Во вторник Роберт с содроганием заглянул в газеты.

Теперь, когда дело передали в суд, «Ак-Эмма» и «Наблюдатель» были вынуждены завершить крестовый поход, хотя «Ак-Эмма» не преминула напомнить благодарным читателям, что тогда-то и тогда-то именно они написали то-то и то-то — на первый взгляд, совершенно безобидное заявление, но только на первый взгляд. Роберт не сомневался, что в пятницу и «Наблюдатель» столь же тактично напомнит всем о своих былых заслугах. Что же касается остальных газет, которые до сих пор не проявляли интереса к делу, ибо им не собиралась заниматься полиция, то теперь они пробудились и радостно возвестили миру о новой сенсации. Даже наиболее солидные ежедневные издания сообщали, что Шарпы предстали перед судом, и пестрели заголовками: «Необычное дело», «Беспрецедентное обвинение». А наиболее раскрепощенные давали подробнейший отчет о судебном заседании и описывали всех действующих лиц, вплоть до шляпы миссис Шарп и голубого костюма Бетти Кейн. Они также поместили фотографии Франчеса, главной улицы в Милфорде, школьной подруги Бетти Кейн и всего прочего, что хотя бы косвенно имело отношение к делу.