Я бы сказала, что люблю... - Элли Картер

Девятнадцатое ноября… Я сказала Джошу, что это мой день рождения, когда он устроил экспресс-допрос в парке. Не знаю, что меня потрясло больше — то, что он запомнил, или то, что я забыла.

Пустые коридоры закружились перед глазами. Я устала и проголодалась. Хотелось поскорее принять душ и поговорить с подругами. Я прислонилась спиной к старинному камню, обрамлявшему камин в студенческой гостиной на втором этаже. Через пару недель этим тайным ходом я не смогу воспользоваться, если только я не надену огнеупорный костюм доктора Фибза (но в них даже Бекс кажется толстой). Я дернула за рычаг, ожидая, что стена раздвинется, но задела локтем старинную подставку для факела. Подставка скользнула вниз, что-то скрипнуло, и рядом открылся еще один проход. Его я раньше не видела.

Не знаю, что заставило меня пойти туда — шпионская наследственность или обычное подростковое любопытство, — но вскоре я уже блуждала по узкому коридору, не представляя, куда меня занесло. Впереди показалась узкая полоска света. Сквозь щель в стене я увидела Исторический зал, где на подставке, в свете софита сиял меч Джили.

И тут я услышала чей-то плач.

Пройдя дальше по потайному ходу, я очутилась за кабинетом мамы. Это я поняла, разглядев заднюю часть вращающихся шкафов — ту, которая демонстрировала набор реликвий директора элитного частного пансиона. Я прильнула к ним. Плакала мама. Если кто-нибудь сейчас нажмет кнопку, шкафы развернутся и вынесут меня прямо в кабинет, но я все стояла в этом пыльном проходе и не могла отвести глаз.

Мама была одна в кабинете и сидела, свернувшись калачиком, в кресле. Еще недавно она танцевала и смеялась, а сейчас сидела в одиночестве, и слезы текли по щекам. Мне захотелось обнять ее и поплакать вместе. Ощутить ее соленые слезы на своих щеках. Погладить ее волосы и сказать, что я тоже устала. Но я оставалась там, где была. Я не могла пойти и утешить ее. Как я объясню, почему так странно одета, и оказалась в этом месте? Но самое главное, я понимала, маме не хотелось бы, чтобы я видела ее плачущей.

Она потянулась за коробкой с салфетками, стоявшей на полке позади нее. Она сделала это, не открывая глаз, уверенным движением человека, который точно знает, что где лежит. Хорошо отработанное движение, привычка. И тогда я поняла, что горе моей мамы, как и ее жизнь, полно секретов. Я потрогала коробку с сережками в кармане и сразу поняла, почему слезы пришли именно сегодня.

— Господи, — задохнулась я.

Выйдя из потайного хода, я отыскала любимый подоконник в пустом классе. Слез не было. Что-то подсказывало мне, что Вселенная не выдержит, если обе представительницы семейства Морган будут плакать одновременно. Я стойко держалась, предоставив маме право быть слабой сегодня и заняв ее место на посту.

Я просто ждала, когда кончится ночь. Школа заснула, и вскоре тишина успокоила бешено стучащее сердце. Я смотрела сквозь свое отражение в темном стекле.

— С днем рождения, папа.

В то воскресное утро мне не хотелось ни с кем встречаться. В полдень я должна была увидеться с мамой. Нужно убедиться, что с ней все в порядке и извиниться, что я в общем-то забыла о дне рождения папы. Что происходит? Прошлое отпускает меня?

Я ворвалась в ее кабинет, приготовив тысячу объяснений, но все они вылетели из головы, когда я увидела маму, мистера Соломона и Букингэм. Они уставились на меня так, словно я прилетела прямо из космоса, и резко замолчали — вот уж, казалось бы, чего опытные шпионы никогда не сделали. Случилось что-то из ряда вон выходящее! Это точно, ведь три преподавателя лучшей в мире школы шпионов забыли запереть дверь.

После затянувшейся на вечность паузы Букингэм сказала:

— Камерон, очень хорошо, что ты пришла. У тебя есть личный опыт в вопросе, который мы все тут обсуждаем. — Сейчас мне показалось, что Патриция Букингэм отлита из стали, несмотря на то, что у нее артрит и поврежденные бедра. — Конечно, Рейчел, ты — мама Камерон, к тому же директор, поэтому я пойму, если ты сочтешь нужным попросить Камерон уйти.

— Нет, — ответила мама. Она уже здесь и не откажется помочь нам.

Напряженная атмосфера в кабинете завела и меня, и я встревоженно спросила:

— Что случилось? Что…

— Закрой дверь, Камерон, — велела Букингэм, что я и сделала.

— Эйб Бакстер не вышел на связь, — объявил мистер Соломон, присев на угол стола, как делал сотни раз во время уроков по секропам. Но сегодня это была далеко не лекция. — Точнее, он трижды пропустил сеансы связи.

У меня подкосились ноги. Осознала я это только тогда, когда ощутила сзади спинку дивана. Знает ли Бекс, мелькнуло у меня в голове, но тут же пришел и очевидный ответ: конечно, нет.

— Возможно, он просто опаздывает, — предположила Букингэм. — Такое случается — трудности с коммуникациями, смена операторов… Это вовсе не обязательно означает, что его легенда провалена. И все же три пропущенных сеанса связи… это уже тревожно.

— А мама Бекс… — Я с трудом выговаривала слова. — Она с ним?

Мистер Соломон глянул на Букингэм — та покачала головой:

— Наши друзья в Шестой службе говорят, что нет.

Тут я поняла, почему Букингэм выступает за главную в разговоре: она служила в МИ-6, как и родители Бекс. Видимо, именно она приняла звонок. И ей предстоит решать, говорить ли обо всем Бекс.

— Это ничего не значит, — попыталась успокоить всех мама, но я слышала в ее голосе нотки той женщины, что плакала вчера ночью. Еще двадцать четыре часа назад я бы этого не заметила, но теперь я их слышу и буду всю жизнь вслушиваться, не зазвучат ли они вновь.

— Бекс… — пробормотала я.

— Мы как раз говорили о ней, Ками, — сказала мама. — Мы не знаем, что делать.

Думайте о шпионах что хотите, но они ничего не делают наполовину. Наша ложь идет в комплекте с социальной страховкой и фальшивыми паспортами, а наша правда режет, как испанский клинок. Я понимала, что имела в виду мама. И понимала, почему она рискнула доверить это мне. Академия Галлахер построена из камня, но такие новости, как сегодня, способны спалить ее в считанные минуты, словно карточный домик.

— Ками, — мама присела на краешек журнального столика передо мной, — такое случалось и раньше. Но каждый случай особенный. Ты знаешь Бекс лучше, чем кто-либо…

— Не говорите ей.

Мои слова удивили даже меня саму. Да, мы должны быть тверды и готовы ко всему. Но мне не хотелось, чтобы Бекс узнала обо всем, только потому, что нам оказалось не под силу хранить этот секрет. Я снова посмотрела на маму и подумала, как много нужно времени, чтобы исцелить некоторые раны. А еще я подумала, что у Бекс будет время, чтобы погоревать.