Аттестат зрелости - Евгения Изюмова

Мысли Сергея Васильевича прервал телефонный звонок. Он встал, подошел к письменному столу, взял трубку:

- Герцев у телефона...

- Добрый вечер, Сергей Васильевич! - раздался звонкий, совсем мальчишеский голос. - Как у тебя со временем? Свободен или решаешь вопросы государственной важности?!

Сергей Васильевич обрадовался: на ловца, как говорится, и зверь бежит, отозвался Луговому:

- Добрый, добрый вечер, Олег Яковлевич! У тебя дело ко мне?

- Да так просто, хочется партийку-другую в шахматишки сыграть...

- Идею поддерживаю, спускайся ко мне!

- Хорошо! Иду! Лучше бы ко мне, конечно, а то супруга твоя поругивает меня за дым, но у нас молодёжь сегодня собралась, Герке-то ведь семнадцать, ну мы с матерью решили им не мешать, пусть без нас порезвятся, супруга уже ушла, а я вот решил к тебе...

- Добро. Жду.

В трубке послышались гудки отбоя, и Сергей Васильевич осторожно положил трубку на место.

Он и обрадовался, что сможет поговорить с Луговым, не откладывая дела в сейф, но в то же время не знал, как начать этот разговор. Сергей Васильевич прошёл в зал, приготовил шахматы, достал из бара в серванте бутылку коньяка, рюмки, попросил жену приготовить что-нибудь из лёгкой закуски. Елена Семёновна укоризненно покачала головой:

- Серёжа, ведь нельзя тебе...

- Мать, у меня разговор такой с Луговым предстоит, что, как говорит наш средний - без пол-литра не разберёшься. А знаешь, наш-то старшенький, похоже, влюбился!

Елена Семёновна изумилась:

- Серёжка? - она недоверчиво махнула на мужа рукой. -

Да ну тебя, отец! Придумаешь тоже! Чтобы наш Серёжка да влюбился? Да он безвылазно дома сидит с паяльником, на одни тренировки уходит. Я думаю, что наш Серёжка вообще ни в кого до седых волос не влюбится! Уж тут он не в тебя уродился, помнишь, как ты мне проходу в школе не давал?

- А то! - Сергей Васильевич приосанился, обнял жену, поцеловал её в голубую жилку на виске. - Я без тебя и дня прожить не мог, а Серёжка и правда влюбился, так мне кажется, но сам он этого ещё не понял.

- Ох, не пугай, отец! - Елена Семеновна положила голову на плечо мужа. - Хватит с нас и одного любвеобильного сына, с ним ещё намучаемся. Представляешь, Лёшка у нас коллекционирует фотографии знакомых девушек, а ведь всего в восьмом, негодник этакий. Я однажды обнаружила у них в книжном шкафу целую пачку девичьих фотографий и на каждой – «любимому Алёше», - она засмеялась. - Мне даже боязно за него. И в кого он у нас? Иришка - в меня, Серёжка - в тебя. А Лёшка?

- Не иначе в проезжего молодца?! - грозно нахмурился Сергей Васильевич и не выдержал, заулыбался, вновь поцеловал жену в висок.

Елена Семёновна вдруг озадачилась:

- Серёж, я что-то не сообразила: как это Серёжка не понял ещё, что влюбился?

- Бывает, видимо, так, что человек любит, а не понимает, что любит. Я вот сразу понял, а Серёга, если говорить Лёшкиными словами – ещё «не допёр».

В прихожей раздался звонок. Сергей Васильевич открыл дверь.

С приходом Лугового в квартире Герцевых стало шумно и, кажется, даже тесно, хотя Луговой был и ростом невысок, и тонок.

- А где твои ребята, Васильевич? Герка их ждет: я, говорит, приглашал, скажи, чего они там телятся? Ну и разговор у наших потомков, а, Сергей Васильевич! Я Герку начну ругать за этот жаргон их школьный, а он смеётся - если, мол, он иначе говорить начнет, его друзья не поймут.

Сергей Васильевич проводил гостя в зал, а сам пошел в комнату сыновей передать просьбу Герки Лугового. Алексей уже был готов, а Сергей молча паял что-то на радиоплате.

-Я-то хоть сейчас, папа, а мой любимый брат идти не хочет! Вечно его из дома не вытащишь! - Алёша рассерженно выхаживал по комнате. Ему очень хотелось пойти к Герке, но неудобно - он обоих братьев приглашал, тем более, что именинник - Серёжкин одногодок, а не его. Да и подарок они вместе готовили, а Серёжка вдруг неожиданно отказался идти.

Сергей Васильевич положил руку на плечо старшего сына:

- Это ты, Сержик, зря. Олег Яковлевич у нас будет, мы с ним в шахматы решили сразиться.

Сергей недоверчиво обернулся на отцовский голос, и тот подтвердил свои слова кивком. Сергей  встал, отключил паяльник, положил его на специальную подставку, сказал брату:

- Ты иди, я сейчас приду, приберусь немного. А подарок, если хочешь, можешь и сам вручить.

- Вот это другой разговор! - Алёшка крутнулся на месте, подхватил со стола завернутый в цветную бумагу сверток, исчезая за дверями, успел сказать: - Подарок вручим, как придёшь! Не задерживайся!

- Что же ты, сын? Мало ли с кем тебе не хочется встречаться? А если надо? Да и Герман не виноват, что ты сердит на его отца.

Сергей просто ответил отцу:

- Знаешь, пап, я этот вариант как-то не обдумал. Ты прав, Герка не виноват.

- Ну что, Олег Яковлевич? Давай выпьем за твоего сына? - Герцев-старший начал разливать коньяк по рюмкам.

- А супруга твоя как? - Луговой опасливо покосился на кухню. - Не даст нам жару? Тебе же нельзя после болезни.

- Этот вопрос у нас уже обговорён, не беспокойся, пожалуйста.

- В таком случае, может, она и покурить мне разрешит, - вскочил с кресла Луговой. - Пойду испрошу разрешение, а то уж очень мне покурить хочется, - не успел договорить - Герцева в дверях показалась: - Елена Семёновна, уважаемая, - взмолился Луговой, - позвольте закурить, у меня уже без сигареты... как это Герка говорит? А! Уши опухли!

Герцевы рассмеялись, а громче их звенел тенорок Лугового.

- Ладно уж, разрешаю, - вытерла слёзы на глазах Елена Семёновна. - Но только на балконе. А в зале - ни-ни!

Луговой благодарно приложил ладонь к левой стороне груди, поспешил на балкон, Герцев вышел следом с рюмками в руках:

- За твоего сына! - поднял рюмку приветственно.

- Несолидно получилось, - огорчился Луговой, - надо бы мне тебя угощать, да не знал, что твоя супруга так расщедрится на разрешения.

Мужчины выпили, постояли немного на балконе, пока Луговой докурил сигарету, вернулись в комнату, сели за шахматы.

Сергей Васильевич совсем не думал об игре, соображая, как начать разговор с Луговым, с какого бока подойти, и поплатился через несколько ходов, когда тот ликующе объявил:

- Мат, Сергей Васильевич, мат! Что это с вами, дорогой, сдались без борьбы? Можно сказать, подарили мне победу.

- Да вот думы одолели, не знаю, как и сказать...

- С твоим ораторским талантом это, Сергей Васильевич, непростительно, - Луговой потеребил ухо, - и вообще, ты, кажется, сегодня не в своей тарелке. Что случилось? Пойдём-ка на балкон, - и, выйдя из комнаты, тут же прикурил сигарету, с наслаждением затянулся дымом. - Так в чём же дело?

- Понимаешь... - Герцев подбирал слова. - Сын Сергей задал мне задачку - сплошные интегралы и дифференциалы.

- Ой, крутишься ты вокруг да около, давай-ка напрямки.

Герцев строго глянул: «Напрямки? Изволь».

- Скажи, Олег Яковлевич, а не слишком ли вы, в редакции, гайки затянули с Рябининой?

Луговой помрачнел, притушил сигарету в пепельнице, насупил белёсые брови:

- А, вот ты о чём. Почему вдруг это заинтересовало тебя, ведь ты не знаешь Рябинину.

- Я не знаю, а вот Сергей учится с ней в одном классе. Расстроена она, переживает очень. Ведь, насколько я понял Сергея, она не виновата.

- Переживает... А как иначе, ведь не фунт изюму получила. И не виновата, тоже верно. Получилась ошибка. Я в отпуске был, а отдел писем напортачил. Бурдин поверил своим работникам, а не Рябининой, а дело очень простое: Рябинина пишет неплохо, хоть и молодая, достаточно чётко представляет свои возможности и способности, причём не заносится. Одним словом, держится с большим достоинством и цену себе знает. Ну а одна наша сотрудница, не скажу, чтоб совсем бесталанная, но Рябинина-то уже сейчас лучше пишет, и моя сотрудница это понимает, и потому беспощадно «режет» Светланины материалы. Та, конечно, протестует, и случается это довольно часто, потому что сотрудница наша заведует отделом писем и пользуется своим правом заведующей, обрабатывая те материалы, которые требуют малой правки. Но наказать строптивую девчонку хочется, вот она и кромсает её материалы. А тут случай такой - письмо Миронова, скандальное дело получилось, вот она и воспользовалась этим. Не знаю, на что рассчитывал Миронов, но, как говорится, попал в струю в этой войне между Рябининой и нашей сотрудницей. Ну, а в редакции не учли, что рабкор-проверяющий тоже живет на Моторном, вернее, учли, раз там живёт, ему и легче всё проверить. Вот не подумали только, что Веденеев может что-то исказить, верили ему, а он оказался тестем Миронова. Сам понимаешь, кого он стремился защитить. Вот как всё вышло. И когда я приехал из отпуска, материал был уже опубликован, - Луговой надолго замолчал, и Герцев молчал, «переваривая» услышанное. Он видел, что Луговому нелегко это рассказывать.

- Но это не вся история. Она завершилась трагически для редактора многотиражной газеты, о которой писала Рябинина: он умер от сердечного приступа. Об этом рассказала его жена. Она же сказала, что Миронов – зять Веденеева. Что я тут мог поделать? Рабкора я не могу наказать, разве что никогда больше не публиковать его материалы под разными предлогами, а без предлога, он, знаешь, и на меня жаловаться начнет, мол, критику зажимаю. Свою сотрудницу, я, конечно, наказал. Что поделаешь, встречаются, и часто, непорядочные люди, прямо-таки подлые. Задавить девчонку своей властью, разве это не подлость? А Светлана... Молодая она. Перегорит, перетерпит.