Квант безумия - Сергей Кулаков

Последние сотни метров он шел с картой в руках. Где-то недалеко могли стоять часовые, и он должен был заблаговременно обнаружить дальние границы части, чтобы не нарваться на посты.

Лес кончился, лишь небольшие островки деревьев гнездились там-сям на обширной холмистой равнине.

Роман еще издали увидел белые столбики ограждения и натянутую на них тесными рядами колючую проволоку. Ну, здравствуйте, бойцы. Кажись, дошел.

Теперь нужно было отыскать подходящую точку для наблюдательного пункта. Это было важно, поскольку от выбранного места зависел диапазон его наблюдений. И ошибиться с выбором не хотелось, потому что вряд ли ему позволят бегать туда-сюда, выбирая удобную позицию. Судя по новенькой, образцово натянутой «колючке», службу здесь «тянут» старательно, и караулы наверняка несут не для видимости, как в частях хиреющей и спивающейся российской глубинки.

Он устроил себе большой привал с тем, чтобы отдохнуть после перехода, поесть и сделать тайник для рюкзака. Таскать рюкзак за собой дальше было не слишком удобно и рационально, почти все место в нем занимала «гражданка», поэтому Роман решил спрятать его в лесу, в укромном месте. Коробочку с пенатолом натрия он сунул за пазуху, компас и карту – в рюкзак. Пока они ему были не нужны, а на обратном пути понадобятся. Половину сухпайка он распихал по карманам, другую половину оставил в рюкзаке. Кобуру с пистолетом закрепил под мышкой. Бинокль повесил на шею, флягу с водой – на пояс.

Мобильник тоже остался в рюкзаке. В разведке существует железное правило: при себе не иметь ничего, что могло бы позволить идентифицировать твою личность. А также выдать личность того, кто за тобой стоит.

Сам по себе мобильник мало что мог сообщить врагу. Роман удалил из него номера телефонов Дубинина, Лени и Вероники, а больше никто ему не звонил и звонить не мог по причине незнания этого номера.

Но все равно существовала возможность засечь абонента. Например, завладев мобильником, просто подождать, пока кто-нибудь на него позвонит. Надо полагать, Дубинин, не получив известий в ближайшие сутки, обязательно выйдет на связь. И если мобильник Романа окажется в руках «черных», они без труда его вычислят. А то еще Вероника, проснувшись после бурной вечеринки, начнет названивать! Она-то уж вовсе зазря пропадет. Поэтому Роман, еще раз убедившись, что в записной книжке мобильника нет ни одного номера, отключил его и сунул в рюкзак.

Рядом с опушкой нашлось приземистое широкое дерево с толстыми, вздыбленными и вывернутыми у подножия корнями, под которыми Роман и спрятал рюкзак, привалив его сверху камнями, чтобы защитить от мелких лестных хищников, вроде лисы или барсука. От дождя, конечно, это укрытие не спасет, но рюкзак был из непромокаемой ткани, и при плотно затянутой горловине влага ему была не страшна. Роман запомнил приметы этого места. Даст бог, вернемся.

Забравшись на одно из деревьев, стоявших на опушке леса, Роман начал в бинокль осматривать лежащую от него на расстоянии двух километров воинскую часть и примыкающий к ней аэродром.

Сейчас он находился ближе к аэродрому. В бинокль он хорошо видел бетонку взлетной полосы, рулежки, вертящуюся антенну глиссады, командный пункт. Предполетной суеты не наблюдалось. Видимо, оттого, что небо быстро затягивалось плотными облаками. Но людей на территории аэродрома хватало. Сновали офицеры, техники, бегали солдатики.

В стороне от аэродрома виднелись холмы капониров, где стояли истребители, «МиГи» и «сушки». Чуть дальше темнели крыши ангаров. Летное хозяйство было здесь весьма впечатляющим. Даже по внешним признакам можно было заключить, что боеготовность этой части находится на самом высоком уровне.

Интересно, зачем генералу, который заключил с Поляковым сделку на поставку кислоты, понадобилось инспектировать эту приграничную часть? Какая между этими разнородными занятиями может быть связь?

Роман переводил бинокль с командного пункта на глиссаду и просматривал территорию вдоль капониров. Если генерал находится в пределах части, то рано или поздно он должен появиться на аэродроме.

И действительно, примерно через полчаса Роман увидел щеголеватый армейский «уазик», выехавший из-за ангаров на аэродром. «Уазик» проехал вперед и остановился возле одного из капониров. К нему тут же сбежались люди в темно-синих спецовках.

Из «уазика» выскочил молодцеватый военный, открыл заднюю дверцу. Высокий осанистый человек в форме неторопливо вышел из машины. Роман с такого расстояния не мог разобрать количество звезд на погонах – не говоря уж о шраме на подбородке. Но погоны осанистого офицера при движении вспыхивали золотом, а все окружающие вели себя по отношению к нему столь почтительно, что Роман сделал однозначный вывод: это и есть генерал Беляев.

Генерал выслушал доклад старшего офицера, кивнул, давая команду «вольно», и что-то кратко приказал.

Через несколько минут из капонира выкатили горбоносый «МиГ-29», окрашенный в серебристый цвет. Генерал со знанием дела начал его осматривать, делясь по ходу осмотра своими впечатлениями с окружающими его офицерами. В принципе обстановка была самой мирной и рабочей. Дотошный начальник проверяет военную технику – собственно, за тем он и приехал с инспекцией в эту часть.

«А что, если я вообще напрасно сюда приперся? – вдруг подумал с неприятным шевелением в желудке Роман. – Что, если все это время я «тяну пустышку»? Поляков был каверзным старичком и мог назвать имя любого знакомого ему генерала. А я купился и теперь иду по следу обычного вояки, делающего, довольно старательно, свою рутинную работу».

Мысль была неприятна сразу по двум позициям. Во-первых, он бы терял время и силы, отвлекаясь на человека, который никакого отношения не имел к тем, кто заказал сто двадцать тонн серной кислоты. Во-вторых, истинные заказчики за это время могли закончить подготовку и перейти непосредственно к осуществлению своей акции.

Генерал закончил осмотра «МиГа» и, похоже, остался доволен, судя по рукопожатиям, которыми он удостоил технический персонал самолета.

Затем он сел в «уазик» и покатил к командному пункту. Что происходило внутри КП – двухэтажного приземистого строения, Роман видеть не мог. Линзы бинокля были бессильны перед зеркально-тонированными окнами обоих этажей. Теперь ему оставалось только дожидаться, когда генерал выйдет из КП и поедет в гарнизон на обед или ночлег.

Нет, думал Роман, убеждая сам себя, напрасно он поддался панике – Поляков не мог мистифицировать его. Он хоть и не собирался первоначально называть ему имя заказчика, но перед лицом смерти вряд ли стал бы комбинировать. Ситуация была слишком серьезной. Когда вокруг свистят пули и рвутся гранаты, человек гражданский и к тому же весьма дряхлый не будет хитрить. Он будет думать только о том, чтобы спастись, и расскажет все, что ему известно, кому угодно, лишь бы его вынесли из-под обстрела.

Получив контузию, Поляков не мог передвигаться самостоятельно, что в его положении означало скорую смерть. Его люди не имели возможности помочь ему, и единственный, на кого он мог рассчитывать в той ситуации, был Роман. И он отчетливо понимал это, и торопливо выложил все, о чем Роман его спрашивал, – только бы побыстрее тот начал спасать его.

А разве был он способен лгать, когда смерть дохнула ему в лицо вонью удушающего газа? Да он обо всем на свете забыл и думал только о спасении. И фамилию Беляева прокричал уже в состоянии аффекта, то есть почти безотчетно, как на духу. Так что отставить пустые сомнения, товарищ капитан, и выполнять задание. «Момент истины» уже недалек – ночью все станет известно доподлинно.

Генерал из КП не выходил. Возможно, он проведет на нем весь день. Это не страшно, пусть проводит день где ему хочется. Главное, чтобы на ночь он покинул расположение аэродрома, потому что проникнуть в одиночку на военный, хорошо охраняемый объект очень сложно. Если бы часть была так себе, шалтай-болтай, то Романа не смутила бы такая перспектива. Но в том-то и дело, что здесь служба неслась рьяно. Ночью аэродром будет оцеплен часовыми. Одного, ну двух еще можно пройти – но не всех. Одна ошибка – и тут же объявят тревогу, а поднимать шум в планы Романа не входило. Ему нужно было добраться до генерала, быстренько с ним переговорить и убраться восвояси до того, как тот очухается после «разговора».

Надо менять позицию, решил Роман. Следить весь день за аэродромом бессмысленно. Генерал все равно вернется в военный городок, так что основное внимание следовало сосредоточить на нем.

Роман слез с дерева, покурил в лесочке и, описывая большой полукруг вправо, начал обходить территорию части. Придерживаясь границ леса, где легче было укрываться от нежелательных глаз, он постепенно приближался к военному городку.

Несмотря на кажущуюся безлюдность в округе, ухо все время нужно было держать востро. В этом Роман убедился, когда, в последний момент услышав чей-то голос неподалеку, едва успел присесть за дерево. Через минуту в десяти шагах от него прошли трое солдат и прапорщик. Они не были вооружены, но несли с собой ящики с инструментом и деталями. Видимо, шли проверять или ремонтировать удаленное от части оборудование. Еще бы чуть-чуть – и они бы заметили Романа. И что бы ему оставалось тогда делать в его положении? Отпустить их он не мог – это автоматически ставило крест на задании. Перестрелять? Пистолет был под рукой, на таком расстоянии он произвел бы не более четырех выстрелов. Но стрелять не хотелось по двум причинам. Во-первых, выстрелы могли бы услышать в части и прислать вооруженную команду. Во-вторых, откровенно не хотелось убивать ни в чем не повинных солдатиков. Скорее всего, пришлось бы разбираться с ними врукопашную. Хотя и тут возникли бы проблемы. В том, что он вырубил бы всех четверых, Роман не сомневался. Но тогда ему пришлось бы связать их всех и оставить в лесу как минимум до утра. Но если они не вернутся к вечеру в часть? Их наверняка хватятся и опять-таки поднимут тревогу. В общем, куда ни кинь – всюду клин. Так что лучше всего надеть шапку-невидимку – то есть утроить, удесятерить внимание – и всякую живую душу обходить далеко стороной…