Панк-вирус в России - Ольга Аксютина

О: А панки-битники — это какой период, если поточнее?

Ф: Не знаю, когда это началось… Когда я школу окончил в 1982 году, все были битничками уже. Я тогда прошёлся по всем тусовочным местам нашим. Меня от этого всего стошнило. Вообще, я не пью, и меня, видимо, от этого стошнило (смеется). Там все бухали, там у всех свои веселухи были. На концерты я со всеми ходил, мне нравилось. Одновременно группы играли Панк-рок. Об этом говорили, не играли какой-нибудь там бит или что-то ещё. "Странные игры", которые тогда появились, играли что-то типа «Madness», может быть, это и можно было битом назвать, я не знаю, в понимании того времени.

Хотя сейчас известно, что бит — это «Beatles» играли. А битом почему-то называлась музыка с саксофонами, такая какая-то, а не «Madness». Все почему-то джаз любили одновременно. Вот Алекс очень любил всякие джазовые штуки. Но у нас группа была особенная. "Народное ополчение" того времени слегка отличалось от всего, потому что все тянули в разные стороны. Вот сейчас в группах, когда люди начинают в разные стороны тянуть, они ссорятся и расходятся, а нам было просто в кайф друг с другом. Никто играть не умел, все равно друг к другу тянулись, потому что люди интересные были.

О: То есть до перестройки никаких концертов не было, вы репетировали у себя по домам, записи самодеятельные были?

Ф: Да, да. Мы писались дома у меня. Даже не репетировали, а просто: приходили с Алексом — пару аккордов шарк… Текст он, допустим, знает, как ему спеть: дома посидел-поиграл. Ну, и я свои. Но часто свои вообще один записывал — мне влом было всех учить. А когда был проект уже без Алекса, чуть позже — "Отдел самоискоренения" — собирались втроем: я, басист и барабанщик, тот самый, которого за наркоту трясли. Они оба были наркоманами. Мы пытались делать проект, чтобы можно было где-то выступить, но все обламывалось с вызовами в комитет, с чем-то еще, наступили какие-то мрачные времена. Стали даже нормальные концерты отменять, вязать всех на концертах. Хотя были и хорошие концерты, и звук был хороший. Потом прошли первые фестивали рок-клуба.

Потом Рикошет пришел из армии, его приняли в рок-клуб, а я к тому времени завязал с музыкой на довольно долгий период. Я спродюсировал (как это сейчас называется), просто дома записал первый альбом «Подряда», они как раз после школы пришли, лопухи такие, попросили — я им записал. И вот на этом я остановился, просто дома стал сидеть придумывать песни всякие. Но постоянно пытался сориентироваться, стиль найти, чтобы мне интересен был, и музыкантов… А музыкантов у нас в городе найти очень трудно. Чтобы собрать состав «Бегемота», мне пришлось искать барабанщика, с которым мне было бы в кайф играть, 6 лет. Я играл с разными ребятами, было много разных барабанщиков, но все было не в тему абсолютно. Но сейчас, на данном этапе, легче искать — мы дали объяву в «FUZZ», расклеили объявления по магазинам. Звонило народу немеренно, все просятся, но, к сожалению, не все себя адекватно оценивают. А вот Розанов Игорь (из «Пепси», "Качели") очень подошел. Я с ним еще до Володьки хотел игран, но он тогда был занят очень сильно играл в «Припинаках», еще где-то, он тогда по времени не смог.

О: Назови тогда уж и других участников группы.

Ф: Ромка Невелев — басист, Игорь Покровский ("Пиночет") менеджер. Он вообще очень старый мои друг, еще с тех времен, когда все были битниками. Он у нас всех был меломаном, и, кроме того, он киноман (фильмы собирает, а не поклонник Цоя). А вообще он был менеджером "Кино, какой-то период и менеджером "Автоматических удовлетворителей". Сейчас он уже около полутора лет наш менеджер. Ну и я, Федя Лавров — гитара, вокал, тексты. Бегемотом меня прозвали еще в школе.

Мне вообще нравится этот персонаж, и слово Бегемот очень емкое, его не зря Булгаков взял. Во-первых, согласно одному из древних писаний это монстр. Во-вторых, в нем, действительно, есть что-то дьявольское. Но при всем при том, что мы нашей группой несем абсолютно положительный заряд. Мне, вообще, для объяснения этого названия больше всего нравится эпиграф из «Фауста». Мефистофель говорит: "Я сила, что желает зла и вечно совершай благо".

В самом деле, рок — музыка — достаточно агрессивное направление, и оно сразу встало в противовес эстраде. Кроме того, это молодежная музыка, а молодежь всегда стоит в оппозиции. При этом то добро, которое мы несем — везде и всюду.

О: Зачем вы занимаетесь всем этим?

Ф: Во-первых у нас есть цель — мы хотим сыграть на стадионе Уэмбли. Это наша программа-минимум, после этого мы будем намечать другие какие-то цели. Кроме того, я занимаюсь этой музыкой, потому что мне нравится этот способ убеждать людей в чем-то, создавать определенное настроение, передавать им какие-то эмоции, и вообще, помогать им в жизни. Я пишу песни, потому что моя мечта — писать такие песни, которые люди будут постоянно прокручивать в голове. Не обязательно слушать записи. Пусть они их покупают, это хорошо, конечно, пусть пластинки будут платиновыми, и всякими там бронзовыми (смеется), но хочется, чтобы песни у всех в башках крутились, и в определенный момент могли поддержать. Я помню, как слушал "Pink Floid", когда я учился в школе и был в первый раз влюблен. Просто, одна гитара вводила меня в такое состояние, что не передать словами.

К сожалению, наша публика, вообще не любит музыку на нормальном уровне. Я настолько завидую англичанам, которые живут в этом, им настолько в кайф слушать что-то новое. Мне хотелось бы, чтобы люди тянулись к музыке, да и вообще к искусству, потому что попсня, то, что называется «блатная» — это, конечно задница. Но она завоевывает умы, и вообще сидит у людей в мозгах очень сильно. Я бы хотел, что бы там было что-то помимо. Пусть там будет блатняк этот, хрен с ним, но пусть там будет много всего другого. Вот почему наша цель-минимум, сыграть на Уэмбли, а не в Лужниках, потому что на Уэмбли придут люди, которые любят музыку.

О: Твое представление о панке как о музыкальном стиле и стиле жизни?

Ф: Я, вообще, считаю, что панк — это явление возрастное, потому что этот нигилизм возникает в определенном возрасте, когда человек сначала начинает напрочь все отрицать. И потом, когда подросток начинает входить в этот мир, либо он легко в него входит при помощи пап-мам, при помощи воспитания и еще чего-то там, либо он сначала пытается подстроить всех под себя, и у него, естественно, ничего не получается, он начинает строить вокруг себя строить свой собственный мир. В этом панк и состоит. То, что в Европе панки живут коммунами — это естественный ход, я считаю, они должны строить свой мир на тех принципах, которые они проповедуют.

У нас панки — тоже подростки, которые не могут найти свое призвание. У нас в обществе все разрушено. Нет ни нормальной работы, нет никаких условий для развития, для жизни. Становится торгашем, дурачить других, делать на ком-то деньги, воровать — это, все-таки, путь не для панка. Панк это отрицает. Но поскольку нашим панкам нечего строить, негде обособляться, жить в каких-то своих условиях, они просто квасят.

А что касается музыкального стиля, мне очень нравиться панк 70-х годов, Когда он появился в Англии. Потому что он базировался на том, что к тому времени уже было достигнуто. Был пройден уже очень большой путь — от «Битлов», от всего рок-н-ролла до 77 — это очень стремительный путь развития. В 80-х наступил период более упорядоченный. И что сейчас идет реванш, и народ переигрывает какие-то мелодии 70-х, пытается что-то совместить с достижениями уже 80-х — это, я считаю, уже возрождение рок-музыки.

О: А Анархия?

Ф: Жизнь в коммунах панков имеет элемент анархии, совершенно грамотный момент, но жить абсолютно обособленно…

О: Что бы ты мог пожелать панкам?

Ф: Молодым панкам я бы пожелал, чтобы, когда они достигнут того возраста им захочется иметь что-либо еще кроме того, чтобы протестовать, чтобы им в жизни было на что обратить внимание, чтобы через 10 лет у нас все было в по рядке, и эти ребята нашли свое место, и сохранили на всю жизнь свои принципы и честность. Ведь на самом деле, протест появляется из-за того, что человек, будучи честным, не воспринимает вранье, ложь этой жизни, которая вдруг охватывает его при вступлении во взрослую жизнь. И он ничего не может поделан. Вот человек, который может приспособиться, просто преодолевает этот момент, и, не будучи панком, легко вливается в жизнь.

Кроме того, мне всегда хочется пожелать панкам, чтобы они были умнее Потому что иногда это просто невозможно — беспробудная тупизна.

Ольга: С чем связано появление панк—рока в Советском Союзе, в Ленинграде, в частности?

Пиночет: Прежде всего, с именем Свиньи. Он был первым представителем Панк-рока в Советском Союзе. Как у нас в Питере получилось все это… В свое время у нас в страте продавалась французская газета «Humanite» и по пятницам выходило приложение "Humanite Demanch". Где-то в 1977-м году они напечатали статью про новое молодежное движение на Западе — Панк-рок. Там была кучи цветных фотографий и т. д. И это было первое издание, где я, Свинья, еще кто-то увидели на яву, запечатленными, не по радио ВВС, а именно как они выглядят.