Опричнина и «псы государевы» - Дмитрий Володихин

При его уровне знатности, учитывая даже принадлежность к старинному роду, возможностей осуществить честолюбивые мечтания просто не было. Требовался какой-то исключительный случай. Или новая иерархия, с большей вертикальной мобильностью.

Полоцкий поход зимы 1562–1563 годов дал первое.

Опричнина — второе.

В доопричных разрядах Михаил Андреевич малозаметен. В 1559 году мы видим его в головах на береговой службе, затем в той же должности он ходил с Ф. И. Мстиславским на Алыст и на Феллин в Ливонии.{287}

Безнин проявил решительный характер во время переговоров с осажденным в Полоцке гарнизоном (февраль 1563) и тем, по всей видимости, угодил царю{288}. После взятия города он был отправлен к архиепископу Пимену в Новгород с почетной миссией гонца, несущего вести о победе. Михаилу Андреевичу дали это поручение вопреки его очень скромному служебному положению: он числился на протяжении полоцкого похода в дозорщиках, затем в есаулах.{289}

А несколько месяцев спустя он уже участвует в переговорах с литовцами!

О полоцком эпизоде известно из официальной государственной летописи. На этом эпизоде стоит остановиться подробнее, поскольку он связан с иной линией в биографии Михаила Андреевича.

М. А. Безнин, помимо того, что делал карьеру военачальника и дипломата, был выдающимся литератором. Он в разное время стал автором самостоятельного летописного сочинения, воеводских «отписок»{290} и монастырских «приговоров»{291}, сделанных в особом, художественно-публицистическом стиле. Он же составлял опись книжного собрания Иосифо-Волоколамского монастыря (1591), а также заготовку для повести о взятии Полоцка, попавшую впоследствии в Лебедевскую летопись. Возможно, он также вместе с А. Ф. Адашевым принимал участие в работе над официальной летописью.{292}

Пространное сообщение об осаде Полоцка известно по Лебедевской и Александро-Невской летописям, по Записной книге Полоцкого похода 1562–1563 годов, а также другим памятникам разрядного характера.

Среди историков существует полемика по поводу того, кто был его автором. Ведь это весьма крупное и заметное произведение литературы — целая воинская повесть, куда вставлены официальные документы и послания. Тот, кто был автором ее основы, — талантливый литератор середины XVI столетия. В. И. Буганов, исследуя разрядные памятники, без особых оснований приписал авторство основы повествования о «полоцком взятии» Д.И. или И. С. Черемисиновым. Ю. В. Анхимюк привел убедительные доводы к тезису, согласно которому летописная повесть о «полоцком взятии» первична по отношению к текстам частных разрядных памятников, на которые ссылается В. И. Буганов{293}. К этому остается добавить следующее: при том внимании Ивана IV, которое он уделял официальному царскому летописанию, в текст летописной повести вряд ли могли проникнуть искажения событий, происходивших перед глазами царя и при его активном участии (искажения в разрядных документах, особенно в частных разрядных книгах{294}, представляются более вероятными). Между тем Иван IV вел через доверенных лиц переговоры с полоцким гарнизоном. Его представляли на «съездах» с литовцами в разное время Иван Черемисинов, Василий Разладин и Михаил Безнин. Дела польско-литовского гарнизона, защищавшего город, начали складываться скверно, как только русские привели в действие «тяжелый наряд» — осадную артиллерию, несколько опоздавшую к началу осады. Полоцкие укрепления оказались слишком слабыми, чтобы остановить совокупную мощь ее огневого удара. Переговоры давали осажденным передышку. По ходу переговоров 7 февраля 1563 года у русской стороны создалось впечатление, что представители полоцкого гарнизона Василий Грибун и Лукаш Халабурда специально медлят, затягивают процесс.

Далее в частных разрядных памятниках можно найти следующий текст: «И в те поря по государеву приказу приехал от дворовых воевод Михайла Безнин и учал говорити от воевод Ивану Черемисинову: “Прытко будет с полоцкими людьми дело, и они бы делали ранее, а не будет дела, и они бы розъехалися и государевым делом промышляли, а государевой рати про што без дела томитца”. И Иван Черемисинов Михайлу Безнину говорил: “Вы де молотцы молодые, смышляете битися, и ты поедь прочь, а дай нам с Лукашем поговорити о крестьянской крови, штоб кровь крестьянская не пролилась, про што пролитися крови крестьянской, нечто бы дело зделалось без крови”»{295}. Таким образом, создается впечатление, что мудрый Черемисинов одернул не в меру горячего Безнина, к тому же унизив его званием «молодца молодого» по сравнению с собой, старшим. Но, как уже говорилось, в том походе Безнин получил полное одобрение государя и в виде особой милости был отправлен как гонец с известием о падении Полоцка. Учитывая этот факт, возвеличивание Черемисинова, к тому же идущее за счет унижения Безнина, который действовал по воле командования и самого царя, выглядит неестественно. В летописном варианте всё иначе. Длинная ремарка Черемисинова полностью отсутствует, а значит, молодцом выглядит именно Безнин: он явился, чтобы поторопить не слишком ретивого коллегу и произвести на литовских дипломатов впечатление своей решительностью{296}. Роль переговорщиков выделена столь отчетливо и характер их действий передан столь подробно, что это заставляет предполагать в одном из них автора заготовки, превратившейся затем в летописную повесть. С этой точки зрения гораздо более вероятным автором является Михаил Безнин, а не кто-то из рода Черемисиновых, ведь именно Безнин выставлен в выгодном свете. Но Черемисиновы, составляя или редактируя какой-то частный разрядный памятник, могли вписать туда несколько фраз от имени одного из представителей семейства, исправляя негативное впечатление от его деятельности. К тому же Михаил Андреевич — человек «книжный». В будущем он станет книгохранителем Иосифо-Волоцкой обители. Историки замечали у него особый литературный стиль и «писательский темперамент» — даже в тех случаях, когда он составлял деловые документы. Такого человека логично поставить на роль автора текстовой заготовки для царской летописи о полоцких событиях.

И Безнин, и его родственник Алферьев неоднократно назначались на воеводские должности в опричнине, особенно Михаил Андреевич. Однако карьеру они сделали в основном по административной и дипломатической части. Так вот, по всей видимости, вмешавшись в ход переговоров под стенами Полоцка, Михаил Андреевич вытащил из пруда золотую рыбку. Иван IV, возглавлявший войско, оценил его слова. Оценил из-за отважного стремления «пить смертную чашу» с неприятелем — как тогда говорили. И сделал впоследствии Безнина одним из крупнейших деятелей опричнины.

Ворвавшись с несколькими фразами в поворотный момент военной истории России, великий честолюбец положил основание своей карьеры. На протяжении всей Ливонской войны у Московской державы не было ни одного столь же крупного успеха, как взятие Полоцка. Иван IV не без оснований видел в этой победе личный триумф: он присутствовал в войсках, он лично руководил операцией от начала и до конца. Многие люди, запомнившиеся ему по «Полоцкому взятию», впоследствии высоко взлетели на лестнице военных чинов…

Безнин, как видно, чувствовал особое значение происходящего. И он сделал рискованный ход: ведь могли засмеять, пристыдить, а то и наказать. Но Михаил Андреевич не прогадал. Государь видел его. Государь одобрил его. Государь запомнил его, а потом приблизил к себе…

В фаворитах

Безнин служил в опричнине с года ее основания. И в первом же походе опричного корпуса (под Болхов, осенью 1565 года) он числится вторым воеводой опричной рати, шедшей из Белева, затем он появляется под Калугой осенью 1567 года — вторым воеводой передового полка{297}. Явный взлет карьеры! В 1569 году он поднимается еще выше: его назначают вторым воеводой в большом полку на Туле «после отходу опришнинских больших воевод». Через два года Михаил Андреевич отстраивает городские укрепления Москвы после великого пожара, разожженного крымцами Девлет-Гирея. А в 7080 (скорее всего, с весны 1572-го) году он уже стоит первым воеводой в Нарве-Ругодиве, что для человека его социального уровня — за пределами мечтаний.{298}

У государя он, что называется, «в приближении». Знаком царской милости стало пребывание Михаила Андреевича на двух свадьбах высших людей царства. В 1573 году русский ставленник в Ливонии Магнус берет в жены девицу из рода удельных князей Старицких — государевой родни. А в 1580 году сам Иван IV женится на Марии Нагой. И там и там Безнин — желанный гость. Он присутствует на торжествах «без чинов», в окружении людей на два порядка более знатных.