Петля времени - Сергей Александрович Милушкин

его может не оказаться. А Петя пробьет сразу по всем спискам, пропискам, номерам авто и базам, какие только есть в России, — ответил Давид. — Для депутата это вряд ли будет трудной задачей.

— Лиза упоминала, что Червяков вроде бы ей звонил… хотя быстро замяла этот разговор, — сказал Виктор.

— Может быть… шантажировал? Вымогал деньги или еще что-то, — Лена поежилась. — На него это похоже. Но я… честно говоря, не верю в то, что он вообще жив.

— Зато Лиза ведет замкнутый образ жизни, — сказал Виктор. — Никуда не выходит, еду доставляют прямо в апартаменты из ресторана. Круглосуточная охрана, в офис мышь не пролезет без пропуска и проверки. Чего-то боится?

— Все миллиардеры чего-то боятся и постоянно живут на иголках, — Давид махнул рукой: — Пойду напрягу Петю.

После паузы, во время которой они прислушивались к стуку шагов по деревянной лестнице, Виктор взглянул в ее огромные зеленые глаза, перевел дух и спросил:

— Как думаешь, что этот старик собирается делать? — Он хотел было сказать, что Лена волею случая провела в больнице гораздо больше времени, чем он сам, а значит, могла предположить следующие шаги, но осекся. Время это однозначно было не самым приятным в ее жизни, одно упоминание о нем могло причинить ей боль.

Видимо, Лена ждала чего-то другого. Она сделала шаг вперед и скрестила руки на груди.

Виктор вздохнул.

— Прости… — сказал он тихо.

Откуда она могла знать? Она точно в таком же положении, как и другие, или даже худшем — наверняка жуткие опыты оставили очень болезненный след в ее памяти, а он лезет с расспросами, как бездушный сухарь.

— Я не знаю, — ответила она спустя минуту. — Я думала… мы, наконеец, поговорим… случилось столько всего…

— Да. Нам есть что сказать… — Виктор оглянулся на плац. Темное пятно с морщинами луж, над которыми, шурша, летели опавшие листья, выглядело крайне неуютно и тревожно.

Он подошел к ней и обнял за плечи. Девушка дрожала, и эта дрожь передалась ему.

Никогда для нормального разговора нет ни времени, ни места — постоянно что-то не сходится, мешает, останавливает.

— Раз уж мы здесь… нужно закончить, — сказал он. — Потому что… мы это заслужили. Ты — особенно.

Лена всхлипнула. Затем кивнула и положила свою ладонь поверх его кисти.

— Все так сложно и трудно. Я уже не понимаю, где реальность, а где вымысел. Мой папа… скоро умрет в тюрьме, а настоящий убийца все еще на свободе! Значит… мы ничего не можем изменить в прошлом. И никак не можем повлиять на будущее, как бы ни старались…

— Если бы так все обстояло, — ответил Виктор почти без раздумий, — нас бы здесь не было… — Мой отец погиб… — продолжил он. — Но я слышал его голос, записанный на магнитную пленку, как настоящий, как будто он рядом. И я все время задаю вопрос — если бы я мог… — он повернул Лену лицом к себе и посмотрел в ее заплаканные глаза. — Если бы я мог кому-нибудь… позвонить… или записать сообщение… передать его в прошлое, чтобы он был осторожнее в том кишлаке, что их отряд встретит засада… — изменило бы это историю? Остался бы он жив?

— Ты мог записать такое сообщение. Я знаю. — Она вытерла слезы и серьезно посмотрела на него. — Но ты не записал.

— Я не успел! — чуть ли не вскрикнул он. — Все так завертелось, и… откуда ты знаешь про магнитофон? Ведь…

Лена вздохнула.

— Инин привозил аппарат много раз. Записывал наши голоса, мой, других ребят из лаборатории. После того как у него ничего не выходило, он стал записывать вообще всех пациентов под предлогом сохранения более полной истории болезни. И снова ничего не получалось. Я слышала это постоянное — «Выйди во двор, найди кусок смолы, поставь на кирпиче слева от своего подъезда маленький крестик», «Возьми конверт, подпиши его и отправь по указанному адресу», «Брось в открытый люк в конце улицы красную тряпку», — задания были простыми, незамысловатыми, но такими, чтобы их можно было проверить спустя годы. Потом он исчезал, бывало надолго, и мы облегченно переводили дух. Наверное, он ездил по городам, ведь не все пациенты жили в столице и проверял, на месте ли крестик, лежит ли тряпка в люке… И каждый раз по его лицу я видела, что ничего не получается. Мы бились с записями несколько лет, он менял магнитофоны, микрофоны, пленку — все бестолку. Только у тебя получалось и это выводило его из себя, потому что тебя не удалось заполучить целиком. А в те нечастые визиты, когда ты приходил с той женщиной…

— Тетя Оля…

— Да… она зорко следила, чтобы с тобой обращались… нормально. Мне кажется, она что-то подозревала, потому что вела себя словно коршун — вначале вы приезжали на транспорте, а потом она привозила тебя на черной «Волге» и с вами был какой-то мужчина.

Виктор удивленно вскинул брови.

— Даже так? Не помню… — он наморщил лоб и встряхнул головой. — А как он вообще нашел магнитофон?

— Ты ему сам рассказал. Под гипнозом, конечно.

— Черт…

— И тем не менее, ему удавалось передавать через тебя много такого, что сделало его в итоге тем, кто он есть. Получить влияние, богатство и могущество. Хотя… думаю, что деньги его особо не интересовали. Сейчас же он пошел на огромный риск, буквально — ва-банк. Что-то случилось, произошло где-то там, — Лена посмотрела в мятущееся обрывками туч небо. — Непонятно кем и чем это было вызвано, ведь… все шло по плану, по его плану. Но кто-то раздавил бабочку в прошлом, о чем он узнал слишком поздно — и пошло-поехало.

— Что же это может быть?

— Скорее всего, скоро узнаем. Сам он почему-то не смог.

— Теперь мы все стали его заложниками. Наверное, он этого и добивался всю жизнь.

Лена слегка прищурилась.

— Когда вы приехали с Лизой, я видела в окно, как в километре позади следует машина — там вдали пригорок и дорога его огибает. Вы не могли их видеть. Думаю, это либо ее либо Петина охрана. Больше из нас вряд ли кто может себе такое позволить. Да и незачем.

— Наверняка для него это не помеха… — тихо сказал Виктор. —