Пацаны, не стреляйте друг в друга - Владимир Колычев

Недобрый взгляд, страшный.

– Не знаю...

– А я знаю... Ты, может, и не заметил, а до меня потом дошло... Рассказывал я тебе, как Паша тонул. В прорубь его столкнули. Барахтался он. На лед почти выбрался... Откуда я это мог знать?

– Откуда?

– Да все оттуда... Впрочем, это уже не имеет значения. Ни для тебя, ни для меня, ни вообще...

Кирилл успел заметить газовый баллончик в руке Лосева и даже зажмурил глаза. Но струя усыпляющего газа ударила в нос, транквилизатор впитался в кровь, проник в мозг. Сознание отключалось плавно, как лампочка, потушенная диммерным регулятором яркости...

Глава двадцать вторая

Грецкий бился в истерике.

– Я знаю, ты это сделал, ты! – орал он, потрясая длинным скрюченным пальцем.

Панфилов смотрел на него как на умалишенного с желтой справкой. Глупо было бы реагировать на этот бред. Но на душе так тяжко. Не смог он найти Агату. Да и как он мог это сделать, если прошло столько времени с момента ее похищения.

– Я знаю, ты это сделал! Знаю! – продолжал сотрясать воздух Антон. – Где ты ее держишь, тварь?

На него неприятно было смотреть. Помятый, затертый после пребывания в тюремной камере, злой на всех и вся. И еще дочь пропала...

– Заткнись!

Панфилов его понимал. Возможно, сам бы вел себя так непозволительно. Но все же он с большим трудом сдержался, чтобы не врезать этому клоуну. Продолжая себя преодолевать, повернулся к нему спиной, сел в машину.

Агату продолжат искать, а ему нужно возвращаться домой. Он уже знал, что московские омоновцы освободили попавшего впросак Роберта. С этим он разберется, но потом. Сейчас главное – оградить от неприятностей сына, который, похоже, остался дома совсем один. Как бы с ним чего не вышло...

Марк Илларионович звонил Кириллу всю дорогу, но его телефон не отвечал. И это усиливало тревожный сигнал, метавшийся в душе, как чугунный язык в утробе набатно гудящего колокола.

Он торопился. Поэтому не разрешил остановиться перед шлагбаумом контрольно-пропускного пункта в поселок. Вахтер едва успел поднять его, машины одна за другой проскочили на охраняемую территорию. Ход они сбавили возле дома покойных Максютовых.

В окно Панфилов увидел стоящий у ворот серебристый «Мерседес» и Нонну возле него. Она махала ему рукой, призывая остановиться. Но он лишь скользнул по ней взглядом. Не до нее...

Машина въезжала в распахнувшиеся ворота, когда в голове вспыхнул огонек прозрения... Нонна! Ею занимались, ее проверяли со всех сторон. Вроде бы она не причастна к убийству своей сестры и ее мужа. Так же, как и Ярослав Максютов... Но ведь Нонна рассказывала про горничную в доме свой сестры. Оксана зналась с Лосевым. Еще раньше интуиция подсказала, что эта женщина может кое-что знать, но Панфилов так и не удосужился съездить к ней в тюрьму, хотя бы просто поговорить с ней. А сейчас та же интуиция орала во весь голос. Нонна. Лосев! Оксана!!!

Кирилла дома не оказалось.

– Левшин! – чувствуя, как леденеют ноги, в панике заорал Панфилов.

Начальник охраны сначала обыскал весь дом, затем просмотрел видеозапись с блока памяти системы наружного наблюдения.

– У Лосева он!

– Черт!

К дому Лосева Панфилов шел на негнущихся ногах. Страшное предчувствие давило на психику.

Нонна подошла к нему, взяла под руку.

– На тебе лица нет.

Она выразила свою обеспокоенность, но Марк Илларионович даже не глянул на нее.

– Что произошло?

И Настя уже здесь. Встревожена, в красных от слез глазах смертная тоска. Ей он не мог не уделить внимания, хотя никого сейчас не хотелось ему видеть. Только бы Кирилла найти, только бы с ним ничего не случилось.

– Кирилл пропал. У Лосева он.

Калитка была закрыта, ворота также на запоре. Но Левшин не терялся. И так он уже дров наломал, одним приключением больше, одним меньше. Увлекая за собой одного своего помощника, он перемахнул через забор.

– Почему пропал? Если он у Лосева, что здесь такого? – спросила Нонна.

Панфилов удивленно посмотрел на нее. Она уже должна была исчезнуть, а нет, рядом стоит, еще и под руку его держит.

– Лосев на голову больной. Ты это знаешь? – резко спросил он.

– Ну, странный немного.

– Ты не поняла. Он в самом прямом смысле больной. На голову. Опухоль. Писец за ним охотится. Ему совсем чуть-чуть осталось...

– И что?

– А то, что жизнь для него закончилась. Все, терять ему больше нечего!.. Есть в этой жизни категория моральных уродов. Хотят покончить жизнь самоубийством, садятся в машину, чтобы врезаться в кого-нибудь. Сам сдохнет и еще кого-то за собой на тот свет утянет!..

Панфилов говорил, пока не появился Левшин. Он открыл калитку с внутренней стороны ворот, вышел к ней. Лицо непроницаемо спокойное, но в глазах тревога.

– Труп там...

– Кто? – хватая его за грудки, взревел Марк Илларионович.

– Женщина. Жена его. Похоже, он ее задушил...

– А сам он где?

– Не знаю.

– Кирилл где?

Левшин пожал плечами.

– Не знаю... Я запись не до конца просмотрел...

Он снова вернулся к блоку видеопамяти и снял с него картинку, где Лосев выезжал из своего дома на джипе. Окна затемнены, но все равно можно было разглядеть, что в салоне, помимо водителя, был кто-то еще. Вахтер на пропускном пункте подтвердил, что действительно в машине Лосева был пассажир. Он же и сказал, что джип поехал в Серебровку. Обратно из села вроде бы не выезжал.

Женой Лосева Панфилов заниматься не стал. Ему нужно было найти сына, и он поднял на ноги всех, кто был в его распоряжении. Запросил помощи у всех, кто мог посодействовать ему с людьми и техникой. Сам колесил по Серебровке в поисках Кирилла, но тщетно...

Домой он вернулся поздно. Усталый и злой. Переиграл его Лосев. Но, возможно, еще не все потеряно...

Машина ехала долго, почти без остановок. В каком направлении, по каким местам – этого Кирилл не знал. Связанный по рукам и ногам, он лежал в багажнике. Ничего не видно, только слышно, как шуршит под колесами мелкий камешек. Дорога не видна, но ее можно прочувствовать – ухабы, колдобины, рытвины. Медленная дорога. И не слышно встречных и обгоняющих машин.

Вечер, ночь, а джип все едет.

Было уже утро, когда машина остановилась. Послышались голоса посторонних людей, сдавленный смех, чей-то гортанный окрик. Открылся багажник, и на фоне клочка светлого неба, окаймленного сосновыми и еловыми макушками, Кирилл увидел злобно ухмыляющуюся физиономию Лосева.

– Доброе утро, сынок! Приехали!

Кирилл ничего не мог сказать в ответ. Рот на замке, то есть заклеен скотчем. Можно только мычать, но ведь он же не корова. Да и о чем ему говорить с этой сволочью.

– Рома, помоги нашему другу. А то кто-то спеленал его ненароком, – все так же ухмыляясь, сказал Лосев.

К машине подошел молодой парень с вытянутым вперед и вниз лицом. Горбатый нос, пустой остановившийся взгляд, застывшая усмешка на тонких губах. Густые темные волосы, стянутые в конский хвост, джинсовая куртка на голое тело, брюки в стиле милитари. Во что он был обут, Кирилл не видел. Но, похоже, сапоги на нем или ботинки с высоким берцем. А может, просто на голени у него закреплены ножны, из которых он достал тесак, очень похожий на те, которыми в свое время были вооружены головорезы из войск СС. Сверкающее на солнце лезвие. Остро заточенное. Кошмар.

Кирилл невольно зажмурил глаза и прижал голову к груди, закрывая гортань – чтобы парень не смог полоснуть его ножом по горлу. Но тот и не думал этого делать. Клинок едва коснулся пут на ногах, но этого вполне хватило, чтобы многослойная стяжка из скотча разжала свои оковы.

Клейкая лента стягивала руки за спиной, а Кирилл лежал на боку, лицом к парню. Тот думал не долго, бесцеремонно скинул жертву на землю, ногой перевернул его на живот и только тогда срезал вяжущий узел.

– Поднимайся, птенчик, – злобно хохотнув, сказал Лосев. – Крылышками можешь помахать...

Кирилл поднялся с земли, разминая отекшие кисти рук. Сорвал с губ полоску скотча. Болезненная процедура. Отряхиваться не пришлось: в багажнике было чисто, а земля, на которой он лежал, была густо покрыта ковром темно-зеленой травы. Мягкая трава, душистая, но мокрая от росы. Одежда слегка намокла, но это такой пустяк по сравнению с тем переплетом, в который он угодил.

Кирилл огляделся. Джип стоял возле бревенчатого дома с очень высоким цокольным этажом и мансардой. Бревна тесаны по-деревенски грубо, но свежие. Дом недавней постройки. Дешевые деревянные рамы, мохнатая пакля между бревнами, кирпичная труба, от которой тянуло дымком.

Впритык к дому стояла еще одна машина. Черный «Крайслер-Круизер», стилизация под автомобили тридцатых годов.

Сам дом стоял на полянке, слегка приподнятой над небольшим озерком, подернутым ряской. Лес вокруг, мажорный птичий хор. Лосев улыбается, противно щерится парень, которого он называл Ромой. И только у Кирилла на душе полный, махровый минор.