Секс-опекун по соседству - Любовь Попова

Не получилось? Не послушалась? Не стала жить по указке отца?

Пох*й, отдам уроду, убившему тучу народу, не имеющему ни жалости, ни совести, который в жизни не был в нормальных отношениях, и буду смотреть, как они перегрызут друг другу глотки.

В нашем случае, затрахают до смерти. Потому что его принцесса уже давно превратилась в дьяволицу, готовую в любой момент вывести меня из строя и прибавить седых волос.

Но не отвечать же так старому другу, который не раз вытаскивал из задницы, который был единственным, кто всегда поддержит.

Так что тру пальцами переносицу и довольно бодро докладываю:

— Полным ходом. Теперь я лично займусь этим.

Рука непроизвольно тянется к рыжим локонам спящей. Убираю с лица прядь, любуясь непривычно спокойным выражением милого лица. Ну, прямо ангел. Рожки спрятала. Хвостик сложила и сопит себе в подушку, а у меня член как солдат по стойке смирно и плевать ему, что друг на связи.

Пора базар заканчивать.

— Даже не знаю, как тебя благодарить. Сам не понимаю, как так вышло… Она ведь была просто идеальной, а после клиники просто с катушек слетела. Я уже сотню раз пожалел, что отправил ее туда.

Именно из-за того, что была такой идеальной, послушной, такой стервой и выросла, стоило разок обойтись с ней жестко. Неженка превратилась в разъяренную фурию, что не удивительно.

Когда открыл ящик Пандоры, его вряд ли получится закрыть по щелчку пальцев. И ведь, по сути, я сам его открыл. Только не знаю, хочу ли закрывать. Я хочу ее покорности, но получаю нереальный кайф от ее выходок.

Порой кажется, что тьма из этой мифической штуки давно сидит во мне, выжидая свою жертву. Только вот два года назад Алла была не готова познакомиться с ней, а теперь хочется именно ее туда запихнуть, чтобы глотала и добавки просила.

Больной… Давно слетевший с катушек вояка.

— Тут слухи ходят, — меняет тон голоса полкан, и я убираю руки с лица Аллы. Я-то надеялся, что разберусь со всем до того, как он узнает. — Про сына мэра. Говорят, Алла была там в тот день, когда сделали запись. Ты ничего не знаешь?

Врать, порой, целое искусство и совершенно не грех соврать сейчас полкану. Нечего его втягивать. Военные с властью должны быть на одной стороне.

— Понятия не имею.

— Если Алла…

— Я сделаю все, чтобы ее защитить.

Я, может, и не умею быть нежным и заботливым, но поставить за спину свою женщину и защищать любым способом обязан. Алла теперь моя вечная заноза в задница. И я даже не знаю, раздражаться или радоваться от такой перспективы. Во мне слишком много противоречивых чувств к этой ядовитой гадюке.

— Я верю тебе. Тем более теперь, когда она почти твоя жена. Ты сказал ей?

В этом-то и проблема. Скажи я ей, что ее, по сути, отдали даже не на воспитание, а в пожизненное сексуальное рабство, она не станет разговаривать, она взбрыкнет и обязательно попадет в какую-нибудь жопу. И вряд ли секс изменит ее отношение к браку по принуждению. Она уже уверена, зараза, что весь мир вокруг нее вертится. Ну, ничего, сейчас она поймет, что лучше всего ей вертеться вокруг моего члена.

Мне лишь нужно обставить все так, чтобы она сама захотела за меня выйти, что сделать, конечно же, проблематично, особенно в свете ее непростого характера и давней обиды. Однако, я не из тех, кто пасует перед трудностями. Придёт время, она примет меня. Такого, какой есть. Со всей тьмой. Еще и кайфовать будет.

— Нет, и пока не собираюсь. Сам разберусь.

— Не сомневаюсь. Отбой.

Вот и весь разговор, впрочем, как обычно, полкан много о дочери не расспрашивает, словно я уже ее законный муж. Хотя, оно и к лучшему, лезть в наши отношения я никому не позволю.

Это целиком и полностью наш мир. Больной. Извращенный. Сумасшедший. Но принадлежащий только нам двоим.

Для кого-то отбой, а кому-то пора поднимать свою аппетитную задницу. Но легкие поглаживания не срабатывают, и я делаю мощный шлепок, оставляя смачный след на персиковой коже рыжей стервы.

— Ай! — верещит она и пытается ударить ногой. — Отвали, е*арь-террорист!

Хватаю за ногу и резким движением переворачиваю настырную жертву на спину, широко раздвигая ноги.

Сначала на глаза попалась грудь, соски на которой встали острыми пиками, и Алла поспешила их прикрыть. Это даже забавно.

Вот уж точно, нашла время стесняться. Только не после того, как скакала на мне, весело потряхивая сиськами, доводя обоих до исступления.

— Алла, я тебя предупреждал. С утра ты вроде как уйти собралась. Просто грех отпустить тебя не удовлетворённой.

— Не ври, скотина! — фыркает она озлоблено. — Ты просто хочешь затрахать меня до смерти и схоронить во дворе. Вот!

— А может, я хочу затрахать тебя, чтобы ты не смогла никуда уйти? — жадно осматриваю великолепное тело будущей жены, такое долгожданное и, наконец, полностью доступное, следы своих зубов, разводы от спермы.

Идеальная дрянь, которую хочется е*ать, пока воздух не кончится. Пока не признается, что все ее игры были только с одной целью, стать послушной, ласковой кошечкой матерого кота. Лакать молочко по первому требованию. Я даже разрешу иногда выпускать коготки.

Но Алла была бы не Аллой, если бы сразу поверила в искренность моих намерений.

Так что дергает на себя одеяло, закрывая все, вплоть до пяток, и ворчит:

— Старичкам пора баиньки.

Эти ее попытки напомнить о разнице в возрасте уже прилично подза*бали, и я срываю чертово одеяло. Сначала пытаюсь посадить Аллу к себе на колени, но она начинает толкать меня в грудь.

— Тамерлан! Я сказала, нет! Тупой ты солдафон! — оскалившись, мне пришлось напомнить чертовке, что в этой комнате нет стоп-слов. И только я буду решать, когда наступит это самое «хватит».

Схватил Аллу и положил ее себе на колено, задорно