В погоне за ним (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

Это боль.

Но я оцепенела.

Единственная боль, которую я чувствую, это то, что Джулиан ушел.

Он отказался от нас.

Опять кто-то отказался от меня.

Двадцать первая глава

Есть что-то, что можно сказать о разбитом сердце — разбивается не только твое сердце, но и весь ты.

Разум, тело и душа.

В одиночестве я попадаю в ловушку тьмы, заглушаемая болью, которая кажется мне такой знакомой. Мое сердце может быть разбито и покрыто шрамами, но теперь раны открыты, и я истекаю кровью.

Я ничего не вижу.

Я ничего не хочу.

Мне холодно и одиноко, нет ни тепла, ни света, который мог бы направлять меня.

Неважно, сколько раз я это испытывала, время не дает мне ни мудрости, ни сил, чтобы справиться с ситуацией лучше. Я должна быть профессионалом в этом деле. Я испытала больше боли, чем когда-либо мог себе представить. И все же я здесь, опустошена, слаба и едва могу дышать.

Каким-то образом я оказалась у Эрика, закутавшись в тяжелое шерстяное одеяло, в одной из его белых хлопчатобумажных рубашек. Вместо того чтобы дать мне поспать, что кажется невыполнимой задачей, Тристан и Эрик устраивают вечеринку жалости рядом со мной, пытаясь уверить меня, что все образуется, и что у Джулиана была тяжелая ночь.

Бурная ночь или бурная жизнь?

Я не вижу смысла, и каждое решение, которое я приняла с того момента, как вошла в группу поддержки, преследует меня. Должна ли я была предвидеть это? Неужели я настолько доверчива? Но даже после того, как я задаю себе эти вопросы, есть одна вещь, которая выделяется больше всего — он сказал, что любит меня.

Мои глаза начинают опускаться, я подозреваю, что Эрик подсыпал что-то в китайский чай, который он заставил меня выпить, и сон зовет меня.

Сон — либо мой друг, либо мой враг.

Сегодня он мой друг.

***

Я открываю глаза и встречаю яркий свет, заливающий всю идеально обставленную комнату. Солнце греет меня во всей своей красе, напоминая, что наступил новый день и начинается новая жизнь. Скажите мне, что это кошмар? Моя надежда рушится, когда я вижу рядом с собой свой костюм и сердце, которое беспомощно лежит на полу, разбитое на миллион кусочков.

В квартире тишина, не слышно голосов. Мой сотовый рядом со мной показывает семь, и, к сожалению, на экране нет ни сообщений, ни звонков, заставляя мое тело снова опуститься на подушки. Мои глаза болят, я закрываю их на мгновение, чтобы почувствовать облегчение, но в ту же секунду мое зрение пустеет, и лицо Джулиана преследует меня.

И нож все глубже вонзается в меня.

Эрик и Тристан входят через парадную дверь, одетые в спортивную форму, неся белый бумажный пакет. Они оба сочувственно улыбаются мне, но мне нечего дать им в ответ. Тристан присаживается на край дивана, достает бублик и протягивает его мне.

Я качаю головой, отказываясь.

— Адриана, ты не можешь так с собой поступать. Ты уже как палка, — умоляет меня Эрик.

Я тупо смотрю на него.

Тристан подносит бублик к моему рту и умоляет глазами откусить кусочек. Я вижу только Джулиана — его волосы, его челюсть, и то, как морщатся его глаза, когда он улыбается. Я откусываю, но только один.

— Теперь позвольте мне рассказать вам о моей тете Пэтти, — говорит Эрик, — Они были женаты двадцать лет, и муж бросил ее ради ассистентки стоматолога. Застукала его в кресле с двадцатилетней девушкой, которая использовала этот отстойный стоматологический инструмент на его ванге.

— Что? — восклицаю я, на мгновение выныривая из своего уныния.

— Эрик, как это может помочь сейчас? — жалуется Тристан.

— Он был твердым? Нет, подожди, тупой вопрос, ты говоришь о той штуке, которую кладут в рот и которая отсасывает слюну?

Тристан качает головой: — Это ведь не тот дантист, к которому ты заставил меня пойти в прошлом месяце?

— Конечно, нет. Его бизнес где-то во Флориде. И да, Адриана, эта штука с компрессором. Так вот, как я уже говорил, она поймала его с поличным. По словам тети Пэтти, его член был таким крошечным, что она удивилась, как его не засосало и не смыло в канализацию.

Тристан ухмыляется нам обоим: — Опять же, как это может помочь сейчас?

— Она сбросила около сотни фунтов и выглядит потрясающе. Я просто пытаюсь сказать, что иногда плохая ситуация может обернуться чем-то хорошим.

— Я все еще пытаюсь понять, где в этой истории что-то хорошее? — Тристан нахмурился, сделав глоток своего сока.

— О! — смеется про себя Эрик, — Я забыл упомянуть, что в качестве расплаты она начала трахаться с лучшим другом своего мужа, а этот новый парень был подвешен как лошадь. Он занимался этим, пока коровы не пришли домой.

Мое горло издает странное бульканье, и я понимаю, что это смех пытается вырваться наружу.

— Эрик, что это с твоим сексуальным сравнением с животными на скотном дворе?

— Адриана, ты еще даже не слышала начала, — предупреждает Тристан.

— Послушай, ты смеялась, немного хихикала. Это пройдет само собой, хорошо? Просто береги себя и Энди, — напоминает мне Эрик.

Я киваю с небольшой улыбкой, благодарная за дружбу Эрика и Тристана. Эрик переходит на мою сторону и протягивает мне оставшийся рогалик. На этот раз я съедаю его и молча благодарю его за заботу обо мне.

Я объявляю, что собираюсь отправиться домой, после того как меня в сотый раз спрашивают, все ли со мной в порядке. Единственное, что мне сейчас нужно больше всего на свете, — это мой сын.

"***

Сидя на диване, я нажимаю кнопку воспроизведения на DVD, а мы с Энди, прижавшись друг к другу, смотрим фильм «История игрушек 3». Мэри Джин только что ушла, чтобы вернуться домой, пообещав вскоре снова навестить нас. Прижав малыша к себе, я нюхаю его волосы, пока он не отталкивает меня. Энди никогда не любит разговаривать во время просмотра фильмов, он внимательно смотрит глазами и смеется по команде. Энди обожает «Историю игрушек» и будет подпрыгивать каждый раз, когда услышит свое имя, и говорить: — Мама! Это мое имя!

Я смеюсь, когда Кен украшает экран своей ультрасовременной модой, что, конечно же, смущает Энди. Приятно дать своему разуму передышку, но она недолгая, так как фильм подходит к концу. Я начинаю реветь как ребенок от того, что персонаж Энди поступает в колледж. Что, блядь, со мной не так? Это всего лишь чертов фильм.

Энди заснул у меня на руках. Я беру его на руки и несу вверх по лестнице. Внутри его комнаты я кладу его на кровать, укладываю его. На цыпочках я добираюсь до своей комнаты и, чтобы помучить себя, проверяю мобильный. Ничего. Забираюсь в постель и падаю головой на подушку. Сон кажется таким хорошим сейчас, и только когда я думаю, что это решение моих проблем, мое тело неожиданно вздрагивает, и рыдания нарастают в моей груди.

Сегодня ночью я плачу в подушку.

На этом первый день закончен.

На второй день я — человек-робот.

Все идет своим чередом, днем перехожу в режим мамы, занимаюсь Энди и кое-какой работой в бутике. Я не перестаю думать о нем весь день. Я сильная. Я должна отдать себе должное. Кому вообще нужен мужчина? Ладно, немного переборщить и нагуглить клубы первых жен в Лос-Анджелесе кажется немного безумным и очень «я женщина, услышьте мой рев». Может, я и женщина, но я перестала реветь где-то после того, как Энди уснул. Я чувствую, как закручивается знакомая спираль, и как раз в тот момент, когда я достаю треники, Эрик стоит у моей входной двери, одетый в свою шикарную пижаму за тысячу долларов.

— Ты приехал сюда в ней? — спрашиваю я, когда он стоит на моем крыльце.

— Да, а теперь впусти меня, потому что та странная женщина через дорогу смотрит на меня из своего дома. Она похожа на Кэти Бейтс, тебе не кажется? Твой телефон заряжен на случай, если нам понадобится помощь?