Вторая родина - Жюль Верн

После короткого обсуждения решили в последний раз съездить на более отдаленные фермы — Сахарная Голова и Панорамный холм. На это уйдет дней восемь, так что ожидать работников раньше середины сентября не следует. Что касается Кабаньего брода, то, по предложению Церматта, на эту ферму все наведаются, отправившись в большое путешествие в глубь острова. Ведь другой дороги туда из Земли обетованной, кроме ущелья Клюз, нет, а хуторок лежит как раз на пути.

— Ну, конечно, — поддержал его Уолстон, — если только такая задержка не повредит полям этой фермы.

— Ничуть, — заверил друга Церматт. — Там, дорогой Уолстон, нам предстоят только сенокос и жатва, а до этого надо ждать несколько недель.

Итак, мужчины собирались в очередную поездку, но на этот раз без Анны. Госпожа Уолстон находила путешествие слишком продолжительным, а присутствие дочери так необходимо в Скальном доме, где накопилось много домашней работы. Это и стирка, и починка белья и платья, после чего утюг и иглу придется сменить на грабли, кирку и лопату. Поэтому госпожа Уолстон, если даже не принимать во внимание тревогу материнского сердца от разлуки с дочерью, имела вполне основательные причины удерживать дочь в Скальном доме.

Такое решение, конечно, не привело в восторг Эрнста, и он стал уже подумывать, какой найти предлог, чтобы тоже остаться дома. И Жак, со своей обычной находчивостью, пришел ему на помощь. Накануне отъезда, когда все собрались в общей зале, он завел такой разговор:

— Отец, я отлично понимаю, что, оставаясь без нас в Скальном доме, мама, госпожа Уолстон и Анна не подвергаются никакому риску. Но ведь на этот раз наше отсутствие продлится целую неделю, и кто знает…

— Конечно, Жак, — прервал его отец, — я не буду спокоен ни минуты… хотя отлично сознаю, что женщинам не грозит никакая опасность. Но до сих пор мы оставляли наших дорогих дам на два-три дня, а теперь — целая неделя… Это значительный срок. Но уезжать всем тоже нельзя…

— Если угодно, я останусь здесь, — предложил Уолстон.

— Нет, дорогой Уолстон, — заметил Церматт. — Вы более, чем кто-либо другой, необходимы на Сахарной Голове и Панорамном холме, если учесть характер предстоящих работ. Пусть лучше кто-нибудь из моих сыновей останется с матерью, тогда я уеду спокойно… Как это случалось уже ранее. Вот, Жак, например…

Услышав это, Жак, украдкой бросив на Эрнста понимающий взгляд, воскликнул:

— Как? Вы хотите запереть меня здесь! Хотите лишить меня возможности поохотиться за крупным и мелким зверем! Ну уж нет, если кто-нибудь и должен остаться в Скальном доме, так только Эрнст…

— Жак или Эрнст, вам все равно, не правда ли, госпожа Уолстон? — заметил Церматт.

— Разумеется, господин Церматт.

— Значит, вам, милые дамы, не будет страшно, если с вами останется Эрнст?

— Нисколько, — ответила за всех Анна — и щеки ее покрылись от смущения легким румянцем.

— А тебя, Эрнст, устраивает подобная постановка вопроса?

Эрнст, разумеется, ответил утвердительно, а Церматт вполне полагался на своего серьезного, осторожного, но храброго сына.

Отъезд назначили на следующий день. Едва рассвело, Уолстон, Церматт и Жак простились с оставшимися и отправились в путь, обещая, насколько возможно, сократить свое пребывание на фермах. Телега оказалась переполнена грузом: мешочками с семенами, инструментами, посудой и запасом провизии на целую неделю. Рядом скакал на своем неизменном онагре Легконогом Жак, собаки Каштанка и Буланка бежали впереди.

Самая короткая дорога к ферме Сахарная Голова ведет на северо-запад, немного в сторону от расположенного на побережье Лесного бугра. Вокруг, до самого канала, тянутся привольные луга и естественные пастбища.

В этом направлении нет прямой проезжей дороги от Скального дома к Лесному бугру. Но за многие годы частых поездок тяжело груженные возы выровняли и утрамбовали почву, и она уже не зарастает травой. Запряженная двумя сильными буйволами, телега быстро понеслась вперед, и через четыре часа колонисты прибыли на место.

Позавтракав после долгого пути с большим аппетитом, они, не теряя времени, принялись за работу.

Прежде всего вытащили колья из загородки, где в период дождей содержались свиньи. Наряду с обыкновенными породами, здесь имелись и редкие экземпляры — пекари и бесхвостые мускусные свиньи,[112] ими Церматт очень дорожил из-за их необыкновенно вкусного ароматного мяса.

Благодаря значительной удаленности от моря плантации на ферме совершенно не пострадали от непогоды. В хорошем состоянии нашли колонисты гуайявы, бананы, капустные пальмы и эти своеобразные равенсары с тонким стволом и пирамидальным силуэтом, кора которых соединяет в себе аромат корицы и гвоздики.

Когда Церматт и сыновья впервые здесь оказались, это место представляло собой болото, поэтому его так и назвали «болото Сахарных Тростников». Ныне ферму Сахарная Голова окружают обширные возделанные поля и выгоны с сочной травой, где пасется небольшое стадо коров. Вместо первоначального шалаша из ветвей под кроной роскошного дерева уютно устроился красивый домик. Недалеко виднеется бамбуковая рощица. Острые шипы на стеблях бамбука так крепки, что могут применяться вместо гвоздей. И тот, кто осмелился бы пролезть сквозь бамбуковую изгородь, изодрал бы свое платье в клочья.

Пребывание на Сахарной Голове, продолжавшееся восемь дней, целиком посвятили севу проса, пшеницы, овса и кукурузы. Злаковые культуры давали совершенно замечательные урожаи с тех пор, как из Лебяжьего озера пошла на поля вода после проведения отводного канала, о чем уже говорилось. Благодаря новой оросительной системе Сахарная Голова стала лучшей и самой богатой фермой на Земле обетованной.

Разумеется, в течение всей недели Жак старался утолить свою охотничью страсть. Как только выпадала свободная от работы минута, он исчезал вместе с верными собаками, рыскал по лугам и болотам и всегда возвращался с богатой добычей перепелов, тетеревов, куропаток, дроф, а иногда приносил более солидные трофеи: пекари, например, или агути. Хищники, как правило, на пути не попадались, если не считать гиен, — их в окрестностях встречалось предостаточно. Похоже, дикие звери покинули эти обжитые места.

Однако, охотясь как-то вблизи озера, Жак неожиданно для себя сразил огромного незнакомого зверя. До сих пор подобные животные не попадались ни ему, ни более опытному охотнику Фрицу. Величиной с большого осла, с темной шерстью, он напоминал носорога, но рога на носу не имел. Это был тапир. Пуля, пущенная молодым охотником с расстояния в двадцать шагов, не пробила его толстой кожи, и, когда разъяренный зверь ринулся на Жака, — вторая пуля, попавшая ему прямо в сердце, сразила его наповал.