Кровь и Пламя - Максим Вишневенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да я не настаиваю, — снова улыбнулся немец, — Герр Эрнст уже пообещал прислать специалистов, думаю, что со дня на день мы сможем избавить этих несчастных от их недуга.
— Я рад слышать, но я всё же не за этим пришёл сюда сегодня.
— Вы разыскиваете мою медсестру турецкого происхождения, — кивнул Хоффман, — Сегодня её нет. Её родители не пострадали во время нападения, и я этому, признаюсь, безмерно рад. Сегодня она дома. Думаю, ещё некоторое время она проведёт дома. Но позвольте спросить, зачем она Вам?
Лисицын задумался над ответом, отпив кофе.
— Как я понимаю, — усмехнулся Вальдемар, — Правдивого ответа мне не видать?
Русский кивнул и снова отпил кофе.
— Понимаете, Иван, когда Августа фон Вальдбург объявила турок вне закона, я был готов прикрыть мою медсестру, возможно, даже спрятать.
— Хорошо, когда в Германии сохранились не только потомки Ирмфрида Эберля[2], но и Оскара Шиндлера[3].
— К счастью, потомков первого сохранилось куда меньше, чем можно подумать. Немцы в своей массе не злобны и не жестоки.
— Турки тоже, — кивнул Лисицын, — И Ваша медсестра, как я понимаю, тоже не из первых. Как её имя?
Хоффман очень загадочно посмотрел на русского и ничего не ответил.
— Понимаете, герр Хоффман, у Вас в приёмном покое до сих пор достаточно тех, кто пострадал от рук тех, что пошли по первому пути.
— Вы думаете, что эта девочка сможет привести Вас к ним?
— Насколько понимаю, она пострадала при нападении на Шарите́?
Доктор помрачнел, на его скулах заиграли желваки:
— Давайте, я не буду отвечать на этот вопрос, Вы сами в курсе.
— Я слышал из первых рук, — Иван допил свой кофе, — Эти люди вели себя, как стереотипные нацистские каратели в белорусской деревне.
Хоффман задумался и медленно кивнул:
— Я убрал эти воспоминания, но физические повреждения, — он развёл руками, — Даже магия не способна так быстро излечить их.
— Мне не нужна она сама, я просто хочу поговорить с ней.
— Я понимаю, но нет, — покачал головой немец, — Я хорошо отношусь к Вам, и даже верю, что Ваша затея во благо, но…
— Вы хороший человек, герр Хоффман, — Иван поднялся с дивана, поставил свою чашку на столик и остался стоять.
Немец отпил кофе и словно бы невзначай достал свою волшебную палочку:
— Герр Лисицын, если Вы хотите у меня достать знания об этой девочке силой, то не стоит.
— Знаете, в чём проблема хороших людей? — наигранно рассмеялся русский.
— Удивите меня, Иван.
— Хорошие люди не доверяют другим, — тот пожал плечами и сел обратно на диван, — Ибо они слишком часто сталкивались с тем, как плохие маскировались под хороших.
— Возможно, Вы и правы, — немец допил свой кофе, дотянулся до столика и поставил на него чашку, — Но я всё равно не готов рассказать, где сейчас Айше.
Иван рассмеялся.
— Моя ошибка, что я не взял заранее у Шваница документ, позволяющий вести такие расспросы, — русский потёр глаза.
— С формальной точки зрения, я, конечно, должен был бы подчиниться этой бумаге, — Хоффман посмотрел в лицо собеседника, — Но мне бы очень не хотелось подчиняться требованию человека, который только сегодня посреди заседания Бундестага применил убивающее заклинание.
— Прусское чародейство не запрещено, — возразил Лисицын.
— Есть множество иных заклинаний с менее летальным поражающем эффектом. И более быстрых по исполнению.
— Я не в том положении, чтобы давать оценки действиям главы мракоборцев иностранной державы.
— Я тоже не даю оценки, я просто выражаю своё мнение, — вздохнул врач, — Моё мнение, как специалиста колдомедицины, применять летальные заклинания недопустимо, человеческая жизнь превыше всего.
— Ну, Михаил Романов, благодаря которому было отбито нападение на клинику, заклинаний не применял, — мрачно усмехнулся Лисицын.
— Это слишком нехорошая история, чтобы её поминать, — снова вздохнул Вальдемар, — Я рад, что этот волшебник появился так вовремя. Я готов поступиться своими принципами в такой ситуации, но я не хочу, чтобы Айше пострадала.
— Вот что интересно, герр Хоффман, я сюда прибыл с главой Французской Директории Кристиной Фавр де Поль, — заговорщицки посмотрел капитан ФСБ на главу клиники, — Если бы она обратилась к Вам с таким вопросом, как бы Вы отреагировали?
Его собеседник чуть потупил глаза и смутился.
— Надо было её просить задавать вопросы, — добродушно рассмеялся Иван, — Я всё понимаю, выбирая между красивой девушкой из цивилизованной страны и парнем с варварского края мира где-то между китайскими драконами и индийскими ракшасами, выбор становится очевидным.
— Не льстите себе, — Вальдемар потёр глаза, — Не все вас считают Империей Зла, большинство просто не думает о вас. Они не смотрят на восток, только на запад, потому и когда кто-то приходит с этого самого востока, на него взирают удивлённо и не сильно ему доверяют.
— А называется как-то состояние, когда о себе говорят в третьем лице да ещё и во множественном числе?
— Пожалуй, — Хоффман задумался на мгновение, — Его можно назвать недоверием к власти.
— К любой? Странно звучит от главы крупнейшей клиники страны.
— Так вышло, что я знаю достаточно, чтобы относиться к власти, и, тем более, к спецслужбам, настороженно. Я достаточно взрослый человек, чтобы не вестись на англосаксонскую историю о том, что мракоборцы защищают нас всех от тёмных волшебников.
— Человека, выросшего из подросткового мировоззрения, видно сразу, — мрачно усмехнулся Лисицын, — Хотя, я и понимаю Вашу позицию, но мне хотелось бы всё же узнать, где живёт Айше?
Хоффман тяжело вздохнул и устало поднялся с дивана:
— Не люблю упрямых, — он спрятал волшебную палочку и посмотрел на русского, — Наверное, потому что сам такой же. Я не знаю, где живёт моя медсестра, знаю только, что она с матерью часто бывала на службах в турецкой мечети Омара ибн Хаттаба. Думаю, стоит всё же поспрашивать там. Айше Доган, как и Клару Леманн, я отпустил до конца следующей недели домой.
Взгляд Ивана Лисицына выражал нечто среднее между гневным “Ах ты ж козёл!” и разочарованным “А разговоров-то было!”, он было открыл рот, но потом помотал головой и попросил ещё кофе.
**
(19 августа)
Филипп Лестрейндж лежал на спине на кровати в приёмном покое Шарите́ чуть прикрыв глаза. Его щёки вернулись к обычному цвету, а дыхание было совершенно спокойным. Койки слева и справа уже пустовали, и в целом приёмный покой производил более спокойное впечатление, чем в предыдущее посещение Кристиной Фавр де Поль.
Француженка аккуратно прошлась между рядами, подошла к кровати и присела на край.
