Фаянсовый череп - Андрей Воронин

– Можно натянуть маскировочную сеть, – предложил практичный Караваев, – но она за пару лет истреплется и станет похожа черт знает на что… Да что я говорю! Ее же просто сопрут…

– Вот это верно, – выбираясь из машины и разминая ноги, сказал Школьников.

– Тогда можно покрасить, – нашелся Караваев. – Можно просто зеленым, а можно под камуфляж. Если правильно подобрать цвета и конфигурацию пятен, то забор будет почти незаметен. Правда, это немного накладно.

– Ты мне еще посоветуй нанять живописца, чтобы он весь забор деревьями и цветами разрисовал, – проворчал Владислав Андреевич. – Хотя мысль не так уж и плоха. Это надо обмозговать. Впрочем, здесь почти никого не бывает, так что ныть по поводу испорченного пейзажа некому.

Он отпер ворота и слегка приоткрыл одну створку.

– Мы ненадолго, – пояснил он Караваеву. – Только ключик под коврик положим, и сразу же обратно. Ну полчасика можем погулять, а потом придется заворачивать оглобли.

– Что так? – из вежливости спросил Караваев, который всю жизнь довольно прохладно относился к красотам дикой природы, особенно подмосковной. Какие в ней, к черту, красоты? Деревья, кусты и немного воды. А вы калифорнийские секвойи видали? А Ниагару? А Большой Каньон? Не видали? Вот и молчите. Тоже мне, нашли природу – Подмосковье…

– Не надо, чтобы нас здесь видели, – ответил Владислав Андреевич. – Я, видишь ли, жду гостя…

– А что за гость? – вслед за хозяином протискиваясь во двор, спросил Караваев.

– Гость-то? Пешка. Та самая, которая раньше стояла на е2, а теперь переместилась на е4.

Караваев дотронулся до кармана пиджака, в котором лежала сложенная вчетверо газета, и вопросительно посмотрел на Владислава Андреевича.

– Да-да, – сказал тот, – ты все правильно понял. Так что, как видишь, не так уж я глуп, как тебе показалось. Показалось, показалось, не возражай! Я уже достаточно стар, чтобы избавиться от тщеславия и понять, что лучше выглядеть глупцом, чем быть им на самом деле.

– Какие ваши годы! – попытался успокоить его Караваев.

Теперь, когда план Школьникова стал вырисовываться перед ним в самых общих чертах, он успокоился: старик все-таки вел честную игру – по крайней мере, с ним, бывшим подполковником внешней разведки Караваевым.

Глава 11

Миронов предупредил Юрия, что дорога до охотничьего домика оставляет желать лучшего, но, видимо, сам он здесь никогда не бывал, иначе ни за что не отправил бы в это гиблое место редакционную “каравеллу”. Уже на первой сотне метров после того, как они свернули с асфальта, Юрий понял, что микроавтобусу здесь делать нечего, а вскоре ему стало ясно, что здесь, пожалуй, пройдет далеко не каждый грузовик. Процесс вождения автомобиля, который всегда служил для Юрия источником невинного удовольствия, на этой дороге автоматически превращался в каторжный труд. Через какое-то время Юрий почувствовал, что у него ноет все тело, и только тогда заметил, что изо всех сил напрягает мускулы, словно это могло облегчить микроавтобусу задачу, которая для него была непосильной. Он попытался расслабиться, но из этого ничего не вышло: обстановка не располагала к расслаблению.

Его так и подмывало отвести душу, покрыв Трехэтажным матом и эту дорогу, и Мирона с его затеями, но он сдерживался, физически ощущая ледяные волны отчуждения, распространяемые сидевшим справа от него Светловым. Журналист молчал всю дорогу и старательно смотрел в боковое окошко со своей стороны или, в крайнем случае, прямо перед собой, словно в его глазные мышцы был вмонтирован стопор, не позволявший ему смотреть налево. Юрий подумал, что в некотором роде так и есть: стопор имелся, но не в глазных мышцах, а в голове Димочки Светлова или, если уж быть точным, в том пока не вычисленном наукой месте, где у человека располагается совесть.

Впрочем, дело тут было не только в совести и даже не в тех предполагаемых неприятностях, которые могли свалиться на голову Светлова из-за его статьи. Больше всего мы не любим тех, перед кем виноваты и кому должны. Это справедливо для всех, просто одни умеют с этим справляться и вести себя как подобает, а у других – у большинства – это не получается. Видимо, Светлов как раз и относился к большинству, а может быть, просто не знал, как выпутаться из неприятного положения, в котором оказался.

Хуже всего было то, что Юрий понятия не имел, как ему помочь. Тема была чересчур щекотливой, чтобы самому заводить разговор, а сделать вид, что ничего не произошло, тоже как-то не получалось. Если бы Светлов хотя бы попытался извиниться, Юрий охотно рассказал бы ему о том, как дико порой ведут себя люди, впервые попавшие под огонь, и какие сцены разыгрываются иногда перед открытым люком военно-транспортного самолета, летящего на двухкилометровой высоте. Далеко не каждому удается с первого раза справиться с собой, а уж о том, чтобы сохранить ясность мышления в такой ситуации, и речи быть не может. Юрий постарался бы убедить сидевшего рядом с ним юнца в том, что непоправимой в этом мире является только смерть, но Светлов молчал так упорно, словно именно у него были основания сердиться на Юрия.

В конце концов Юрий разозлился тоже. “Какого черта, – подумал он. – Я что, должен перед ним заискивать? Просить у него прощения за то, что он струсил? Да аллах с ним, на что он мне сдался, этот сопляк? Мое дело – довезти его до места в целости и сохранности, а его переживания меня не касаются.

Он для меня просто груз, вроде мешка муки или ящика гвоздей."

Ему пришлось остановить машину, когда впереди показалось лежавшее поперек дороги молодое деревце. В какой-то мере это было даже кстати: двигателю микроавтобуса не мешало дать небольшую передышку. Юрий выбрался из кабины и подошел к препятствию.

Деревце оказалось осиной. У комля его диаметр достигал примерно двенадцати – пятнадцати сантиметров, негустая крона лежала на дороге, растопырив во все стороны завядшие длинные ветви. Юрий заметил, что по этой кроне совсем недавно кто-то проехал, – кто-то, для кого упавшее на дорогу дерево не являлось непреодолимым препятствием. Многие ветви были обломаны и измочалены, кора со ствола была содрана, обнажив белую древесину, а в твердом грунте под стволом имелось углубление, словно дерево совсем недавно с большой силой вдавили в поверхность дороги.

Юрий осмотрелся. Объехать эту штуковину нельзя, перескочить через нее на микроавтобусе тоже не представлялось возможным. Оставалось только оттащить ее в сторону. Шов на лопатке немедленно принялся ныть, напоминая о своем существовании и предупреждая о возможных последствиях. “Ну, Мирон, – подумал Юрий. – Погоди, дай только выбраться отсюда, я тебе прочту лекцию о сравнительных характеристиках микроавтобуса “фольксваген” и гусеничного вездехода…"

Он протиснулся между ветвями и ухватился за округлый, слегка шероховатый ствол. “Плохо будет, если шов разойдется, – подумал он. – Я ведь даже не знаю, есть ли у меня в аптечке бинт и пластырь…"

Дерево пошло неожиданно легко, и, бросив взгляд налево, Юрий увидел Светлова, который, морщась от усилий и упираясь в землю подошвами своих новеньких фирменных “рибоков”, молча и упорно, как муравей, тащил осину к обочине, мертвой хваткой вцепившись в верхушку.

Потом они забрались обратно в машину и закурили. Курить на ходу было трудновато: машину так швыряло, что существовала реальная возможность попасть кончиком сигареты себе в глаз. Дверцы “каравеллы” были распахнуты, дым ленивыми клубами выплывал наружу, отпугивая комарье. Юрий сидел, расслабленно слушая шорох листвы, пение каких-то невидимых лесных пичуг и мерное тиканье остывающего двигателя. Светлов по-прежнему молчал, но в этом молчании уже не осталось отчужденности. “Совместная работа сближает и примиряет, – подумал Юрий. – А может, это только мне так кажется? Принять желаемое за действительное очень просто, со мной это случалось уже тысячу раз и, наверное, столько же раз случится в будущем…"

Светлов звонко прихлопнул на щеке проникшего сквозь дымовую завесу комара, щелчком сбил пепел с сигареты и сказал:

– А до черта их здесь, этих кровососов.

– Есть такое дело, – осторожно откликнулся Юрий.

Интересно, подумал он. Ну и что дальше? у – Впрочем, кровососов повсюду навалом, – продолжал Светлов. – Куда ни глянь, кругом паразиты. Так и норовят из тебя кровь выпить.

– Жить за чужой счет проще, чем самому работать, – ответил Юрий. – Но тебе не кажется, что все это довольно банально? К чему это ты, а?

– Сам не знаю. – Светлов аккуратно загасил сигарету о грязную подошву кроссовка и бросил скомканный окурок на дорогу. – Настроение такое… Странное, в общем, настроение. Наверное, мне следует перед тобой извиниться…

– Но тебе что-то мешает, – закончил за него Юрий. – Значит, не извиняйся. Я это как-нибудь переживу, а ты запомни, что в этой жизни непоправима только смерть. Остальное можно изменить или просто забыть.