Уходимец - Николай Инодин

Машка не стала уходить, затаилась под ногами у Шишагова, поджав под живот лапы и превратившись в серую пушистую кочку, только кисточки на ушах торчат. Тишина, только пар от дыхания вырывается облачком, оседая инеем на одежде. В полынье плеснуло раз, другой. Несколько нерп одна за другой высунули из воды головы, раздувая ноздри. Шаман приготовился к стрельбе, Роман тоже наложил стрелу на тетиву. Когда слева донёсся характерный скрип, он вскинул оружие и выстрелил в ближайшую цель. Белые перья мелькнули над головой тюленя и стрела канула в воду. Тюлени немедленно нырнули, но одна тушка сразу всплыла снова. Старик не промахнулся. Он вышел из укрытия, разматывая обёрнутый вокруг бёдер ремень с деревянной чуркой на конце. Размахнулся, и перебросил ремень через тюленя, выбрал его, и в нужный момент резко рванул. Торчащие из чурки крючки воткнулись в тюленя, и его удалось подтащить к краю льда. Извлечённая из воды добыча испятнала снег кровью, сочащейся из пробитой навылет головы.

— У тюленя череп мягкий, стрела легко кость ломает — пояснил Роману шаман, вытаскивая стрелу.

— А ты не попал, я вижу. Утонула стрела?

— Утонула. Не понимаю, почему промахнулся, близко ведь.

— Я думал, не увижу уже, как ты мимо стреляешь. Ты на воде раньше часто стрелял?

— Да как-то не приходилось до сих пор.

— Привыкнуть надо, на воде неопытный глаз маленько врёт, научишься. Этот раз будешь первым стрелять, я смотреть буду.

Они снова спрятались за щитами, и через минут десять в полынье снова показались тюленьи головы. Роман не спешил. Нерпы плыли в разные стороны, а охотник пытался отвлечься от лунных бликов и идущей по воде ряби. «Нет, так не пойдёт»- он немного напрягся, мир привычно выцвел. Когда тюленья голова достигла нужной точки, Рома встал на колено и выпустил стрелу. Тюлень не нырнул, сразу закачался на воде. Подошедший старик молча хлопнул ученика по плечу и протянул ему ремень с закидушкой. Когда второй тюлень после долгих мытарств оказался на льду, Каменный Медведь уважительно оглядел Романа с ног до головы.

— Похоже, этот тюлень был твоим давним врагом!

— С чего ты так решил? — вытирая пот со лба, растерянно спросил тот.

— Так издеваться можно только над трупом врага! — заявил вредный дед, и рассмеялся.

В стойбище они притащили по паре тюленей каждый.

Над площадкой, окончательно превратившейся в тренировочную, стоит стук сталкивающихся деревяшек. Две фигурки сходятся и расходятся, кружат по утоптанному снегу. Копья в руках то змеями бросаются к противнику, то отбивают атаку. Колющие удары сменяются рубящими, не достигший цели удар наконечником сменяется отбивом, сразу превращаясь в удар обратным концом древка. Схватки скоротечны, схождение, несколько выпадов, и один из соперников, потирая ушибленное место делает шаг назад. Наконец тот, что меньше ростом, поднимает вверх руку, останавливая тренировку.

— У тебя хорошо стало получаться, парень. Почти перестал торопиться, а вот силы в ударе ещё мало, таким ударом щит не пробьёшь!

— Ты хочешь, чтобы я тебя ударил так, чтобы можно было проломить щит? Я не сошёл с ума, ты слишком многому меня ещё не научил! — потирая избитые рёбра заявил Шишагов.

Работать копьём старик учил его уже третью луну. Сначала Роман пользовался своим посохом, потом в дело пошло изготовленное из «уговорённой» берёзы копьё. Изначально посох Роману нравился больше. При тех же габаритах он был гораздо тяжелее, при работе с гудением рассекал воздух, удары им получались весьма могучие. Да и просто привык к нему Рома, как-никак, больше года из рук не выпускает. А шаман научил правильным ухваткам, всем этим хватам, перехватам и вращениям, и теперь посох летает вокруг Романа, вычерчивая концами шар, внутрь которого лучше не совать ни руки, ни лапы — оторвёт напрочь. Именно с посохом начал ученик шамана постигать азы медитации в движении. Копьё же сначала оказалось непривычно лёгким, со смещённым к наконечнику центром тяжести, мало того, при смене направлений удара оно сильно изгибалось. Плюсы Шишагов оценил, когда начались учебные схватки. В первом же схождении копьё шамана обошло подставленный Романом блок, изогнувшись после удара о посох. А когда ученик бил посохом по копью учителя, тот отлетал, отброшенный спружинившим древком.

Конечно, меньше ценить заслуженную дубинку после этого Шишагов не стал, но и к копью стал привыкать, с каждой тренировкой древко всё послушнее лежало в его руках.

Добрый северный дедушка заполнил всяческими тренировками почти всё Ромино время.

— Ты взрослый, но хочешь научиться тому, что наши мальчики изучают всю жизнь. Поэтому делай, что тебе говорят, не то никогда не станешь и вполовину настоящим человеком!

Роман даже любимые стариком разговоры о других мирах теперь ведёт, пытаясь разорвать несколько слоёв сыромятного ремня или оттягивая до уха и ослабляя тетиву своего лука. Для отдыха иногда просто стоит, удерживая лук в вытянутой вперёд руке. Дед при этом требует, чтобы речь Шишагова не сбивалась, и не прерывалась. Надо признать, отдача от тренировок заметна, по крайней мере, Роману уже не нужно следить за тем, чтобы каждое действие, требующее усилий, совпадало с выдохом, это происходит само. Многочасовые тренировки с воображаемой силой тоже не прошли даром. Роман уже не может сказать, воображает он её, или в самом деле ощущает что-то реально существующее, но ударом копья с кремнёвым наконечником Шишагов теперь может расколоть бревно в человеческое бедро толщиной.

Постоянно ноют даже те мышцы, о существовании которых Рома недавно и не подозревал. Если бы не умелые руки шамана, каждый вечер подолгу разминающие Ромину тушку, как кусок теста, он бы и пошевелиться уже не мог. Дни следуют непрерывным потоком, в котором одно занятие сменяется другим. Тем более что солнышко перестало даже краешком показываться над горизонтом. Кажется, и времени свободного нет, а вспомнить особо и нечего. Вот разве только это:

— Скажи, старик (Каменный Медведь очень любит такое обращение), отчего у тебя наконечники на копье и стрелах каменные, ведь нож у тебя бронзовый, котлы в ярангах тоже из бронзы и меди?

— Ножом режут, от этого каменный нож быстро портится, и его надо выбрасывать, и делать новый. Бронзовое лезвие тупится ещё быстрее, зато его можно наточить, и снова пользоваться. Копьё колет, от этого каменный наконечник не портится, если не бить им в кость или в камень, долго служит, не нужно каждый день новый делать. Стрелу после выстрела можно и не найти, утонет или раненый зверь унесёт — пропадёт металл, жалко, а камня у нас хватает. Твои ножи из железа быстро портятся, воды боятся. Ты их жиром мажешь всё время. У меня есть военная кухлянка из такого материала, сын из набега привёз, так плохая она, грязнит руки и одежду, бросил её давно.