Весь Валентин Пикуль в одном томе - Валентин Саввич Пикуль

— Трус! — крикнула Елизавета. — Гляди на меня: женщина слабая, ногами больная. И — не боюсь! Такую войнищу затеваю… Ступай же прочь, скула рязанская. И, чтобы не мешкая, в Ригу ехал — армия не ждет, ступай прочь!

Апраксин, навзрыд плача, выкатился за двери. Там его снова подхватили румяные пригожие бабы. Снова распустились в воздухе легкие цветастые платки:

Батюшка — богат, Черевички купил…

Когда галера отплыла, Елизавета взглядом подозвала к себе адмирала. Мишуков без робости подошел.

— Захар Данилыч, что скажешь-то? — спросила она подавленно. — Хоть вы, флотские, утешьте меня.

— А мы люди не вельможные, — отвечал ей адмирал. — От нас, кронштадтских, ты токмо единую правду услышишь! Батюшка-то твой меня палкой бил еще в чинах лейтенантских. Бил он меня и приговаривал: «Ой, и дурак же ты, Мишуков! Ну, кто же говорит вслух то, что думает?» Однако говорю по-прежнему — все, что думаю!

Елизавета, смеясь, протянула ему руку:

— Шут с тобой. Целуй же…

Этикету не обучен, адмирал схватил царицу за руку, поцеловал выше запястья. Понравилось — и еще разок чмокнул.

— Ох, и боек ты, флотский, — удивилась Елизавета. — Сколь же лет тебе, Захар Данилыч?

— На восьмую десть меня уже кинуло.

— А не робок ты, старче?

— Чего? — не сразу расслышал адмирал.

— Не совсем-то молоденький ты, говорю.

— А-а-а… Только б на абордаж свалиться, а в драке-то я горяч бываю. Вот, помнится, случай был… ишо при баталии Гангутской, при батюшке твоем, случилось мне раз…

— Ну-ну, погоди! В порядке ли эскадр свой содержишь? Мишуков стал загибать перед ней тряские синеватые пальцы:

— Не флот у тебя, матушка, а дерьмо протухшее. Ты бы помене на гулянки тратилась, а лучше бы флоту деньжат скинула. Смотри сама детально: кильсоны в течи, брандкугелей нехватка, рангоут погнил, такелаж размочалился…

Елизавета поспешно закрыла уши:

— Ой, батюшка, что ты меня ругаешь? Да еще слова-то какие зазорные придумал… Скажи по милости языком внятным: галеры твои потопнут или не потопнут, если их в море вывести?

Мишуков ответил:

— А чего им тонуть, коли мы на них плаваем? Подобьем где надо паклей да просмолим. Поплывут, куда ни прикажешь.

— А матросы мои — здоровы ли?

— Кррровь с ррромом! Секи любого, матушка: ему — хоть бы што, даже не обернется…

Елизавета, удовлетворенная, поднялась:

— Термин свой из дворца вынеси: я в морской брани не смыслю. — Раскрыла веер и обмахнулась. — Отпиши Кашкину, Петру Гаврилычу, в Ревель, дабы эскадр весельный в самой скорости был готов. Бомбардирской же эскадре Сашки Вальронда быть начеку загодя. И города прусские, кои у моря стоят, по плану Конференции, брать будем совокупно — и армейски и флотски!

Раскрыла шкатулку, среди жемчугов и ниток коралловых нашла свою орденскую ленту. Потянула ее из вороха драгоценностей:

— Нагнись, адмирал… жалую! Хоть и облаял ты меня сердито, а все едино… флотские люди мне любы: они не скулят!

— Матушка, — проскрипел старик. — На кой мне ляд лента твоя, коли помру скоро. В гробу я и без лент хорош буду! А лучше дозволь еще разок ручку поцеловать? Уж такая она у тебя… вся белая, пребе-е-елая!

Узнав о назначении Апраксина, Фридрих обрадовался:

— Апраксина можно смело подкупить через великую княгиню Екатерину: он слишком расточителен и постоянно нуждается…

Посол Митчелл из Берлина диктовал своему коллеге Вильямсу:

«На этом основании прусский король полагает, что Апраксину можно предложить известную сумму денег, лишь бы он задержал движение русских войск…»

Вильяме поручил это Бестужеву, и чередою великолепных пиршеств Апраксин был надолго задержан в Петербурге — вдали от армии, которая, кутаясь в прогнившие от сырости плащи, грелась у походных костров в промозглых лесах Ливонии.

Расквашивая дороги, хлынули осенние дожди — желтые и неуемные. Потом закружились белые мухи; близился 1757 год, а командующий все еще пировал на берегах Невы… Однажды Апраксин прямо спросил великую княгиню Екатерину:

— Ваше высочество, ехать мне к армии или не ехать? На что получил ответ, все объяснявший:

— Ежели вы, Степан Федорович, останетесь в Петербурге, к армии не отъезжая этим вы проявите преданность к моей особе…

Здоровье Елизаветы Петровны снова ухудшилось, и все ждали рокового исхода; потому-то заговорщики и не хотели отпускать Апраксина к армии, — фельдмаршал был нужен для конъюнктур внутренних. Но флот и армия, далекие от придворных затей, верой и правдой служившие лишь целям Отечества, — эти два живых и сложных организма были уже давно готовы к походу.

И это была та сила, которую не могли подкупить никакая секретная дипломатия и никакие бешеные деньги.

Россия уверенно покоилась на этой силе.

Глава 9

Фридрих выжидал весны, чтобы начать новую военную кампанию. Англия, заварив всю кашу в Европе, спокойно свернула свой лисий хвост на островах и посматривала прищуренным глазом, что получится из этого густого кровавого варева. Фридрих, по сути дела, оставался один, но…

— Натиск! — утверждал король. — Моего меча никто не увидит, только блеск его ослепит Европу… Один удар — Австрия, второй — Франция, шведы — это вообще не вояки, а тогда останется ленивая Россия, с которой расправимся на сладкое.

Иногда, впрочем, прорывались сомнения.

— Как здоровье Елизаветы? — терзался король. — Неужели она переживет эту зиму? Что в Петербурге?..