Мы будем жить - Яна Завацкая

— Пойдем купаться?

Они вылезли из палатки. Для купания было еще прохладно, но последние дни жара стояла невыносимая, только в озере и спасались, и утренний холод радовал.

Шли через луг, пестрящий цветами, через туман в ложбинке. Вынырнули из тумана — и у ног оказалось озеро, отсвечивающее металлическим блеском. Упали к ногам накинутые плащи.

Лорин пошла вперед, а Каяри задержался у берега. Тонкие ноги девушки исчезали внизу в темной воде — по щиколотку, по лодыжку. Лорин обернулась. Каяри стоял на берегу и смотрел на нее. Лорин улыбнулась ему по привычке и вдруг осознала, что стоит совсем обнаженная. И это нисколько не плохо и не стыдно, это прекрасно!

Неужели все прошло, подумала она. Все-все, совсем? И ей не плохо, а наоборот, приятно и чудесно, оттого, что он смотрит на нее, что она — очевидно, красива! Лорин приняла пятую стойку ятихири, подняв над головой горизонтально ладони, выгнув тело в напряжении. Каяри улыбнулся. Шагнул к ней. Лорин пробежала несколько шагов и рыбкой нырнула в темную прохладу.

Они плыли через озеро, медленно пробиваясь сквозь туманную дымку, разводя темную воду. Под ними ходили крупные тени больших тайменей; небо становилось все светлее. Когда они вновь выбрались на берег, солнце превратилось в маленький злой ослепительный шар, громко раскричались птицы. Каяри сбегал к палатке, принес еду, и они позавтракали прямо у озера, на песке — сухарики, сыр, яблоки, чай в саморазогревающихся пакетах.

— Хай возвращается сегодня, — заметила Лорин.

— Я знаю. Завтра сбор чикка-хальту.

— А Хай тоже захочет участвовать?

— Мы говорили с ней — конечно, да. Что изменилось? Теперь она будет изучать астрофизику, но в чем принципиальная разница? Возможно, что и Григорий присоединится к нам. Но не на этом сборе.

Хайлли после Бала сошлась с юношей по имени Григорий, на год ее старше, уже однажды потерпевшим неудачу в любви. Грик учился на энергетика. Традиционный отпуск пара решила использовать традиционно — отправилась в путешествие, в поездку по Европе, заранее забронировав отели и билеты на транспорт.

Вот Каяри никуда не поехал. Хотя и мог бы, даже вместе с Лорин. Он остался здесь, уже начал заниматься с профессиональным наставником. Только на одну неделю они решили скрыться от всех — пожить недалеко от имата, просто в палатке.

В конце концов, чем сибирская природа хуже любой другой?

— В каком-то смысле неплохо, что мы исчезли, — сказала Лорин, — мне кажется, что я мешаю маме.

— Как ты можешь ей мешать? — поразился Каяри.

— Ну понимаешь… этот новый… Клаус. Мне кажется, они уже зацепились. У них случилось что-то. Но он же ничего не понимает, он не знает, как это бывает у амару, и не понимает себя. У него куча всяких мыслей — как можно, она старше, мы слишком разные, кто я такой, надо сначала то и се. А мама — мама, мне кажется, пока я с ней, видит в себе только маму. А не женщину, у которой еще все впереди. У нее ведь целая жизнь впереди! А она… кажется, думает, что уже свое отжила. Как будто наш век такой же, как у тех.

— Сложно, — признал Каяри, — и думаешь, без тебя они смогут объясниться?

— Я на это надеюсь.

Каяри понял, что она хотела сказать: рано или поздно у них будет свадьба, новый дом, придется уйти от мамы — а как? Они так привязаны друг к другу, не причинит ли это маме боль? А так было бы идеально — если бы у мамы появился близкий человек…

Он обнял Лорин за плечи.

— Я думаю, к вечеру вернемся. Раз завтра сбор, надо сегодня быть в поселке.

Собрались на этот раз за пределами имата.

Хайлли оживленно рассказывала о поездке, демонстрировала съемки на кита — у нее был простой прибор без проекции, да и некуда здесь было проецировать — нет стен. Лорин почти не смотрела на снимки, чего она там не видела, в Европе? Про Берлин и вовсе не хотелось слушать. Единственное, что Лорин связывало с Берлином — воспоминание, как она бегала там по вокзалу, как искала ночлег; какие-то урку местные делали ей разные предложения; наконец она заснула на какой-то скамейке на автобусном вокзале, а разбудил ее свет фонаря прямо в лицо — ее нашли копы.

Лорин предпочитала смотреть на Хай. Девушка очень изменилась за прошедшие два месяца — повзрослела, даже черты лица уже не были детскими; счастье светилось сквозь кожу, выплескивалось огнем в черных глазах.

А вот Каяри, кажется, каким был, таким и остался. Или она просто отвыкла от Хай?

— Идут! — звонко сказала Келла, поднимаясь. В самом деле, по тропинке приближался Каяри — а за ним шли еще двое, крупные мужчины, здоровенные, одеты в футболки и джинсы, обычные для Марки.

Каяри сделал урку знак — оставаться в стороне. Те послушались, похоже, Каяри у них был авторитетом. Юноша шагнул к друзьям, коротко обнял подошедшую Лорин.

— Начнем, — сказал он, — кто будет сегодня? По жребию?

— Пусть Лорин начнет, — предложила Хай. Каяри коротко взглянул ей в глаза и кивнул.

— Я за. Лорин? Ребята?

Лорин пожала плечами. Майта сказал, что он лично никуда не торопится. Тогда Каяри взял Лорин за руку и отвел в сторонку.

— Задание сложное, — сказал он, — не как в соцгруппе. Рискнешь?

— Какое задание? — спросила Лорин уныло.

— Знаешь, где мы в оборону Эреха играли… там такой белый камень.

Лорин кивнула.

— За камнем я положил две лопаты. Дальше идет полянка и на ней — яма с водой и куча песка. Заставь их засыпать яму.

— Ясно, — сказала Лорин. Посмотрела на урку, сердце упало куда-то глубоко вниз.

— Боишься?

— Да, — призналась Лорин, — боюсь.

— Ну смотри… — нерешительно сказал Каяри… — как хочешь, конечно.

Лорин вздохнула.

— Чикка-хальту, — сказала она. Взглянула Каяри в глаза, — куда деваться-то?

Он вложил ей в руку дубинку-шокер. Лорин молча повесила ее на пояс.

— Мы будем наблюдать, — пообещал Каяри, — в случае чего — не бойся. Мы не так далеко.

Все хорошо, но почему именно мужчины? Вряд ли на Янтанье ей дадут прямо взрослых мужчин!

Но здесь не Янтанья. Там и задания не такие бессмысленные, и урку за это платят.

Лучше бы она встретилась с Дианой! Эти вызывали у нее физиологический животный ужас — преодолевать который приходилось на каждом шагу. Лорин концентрировалась на травинках, на камешках, на пуговицах на рубашке урку — лишь бы не дрожал голос и не было слишком заметно, как она их — реально — боится.

Один из урку был постарше, лет сорока — для них это уже серьезный возраст. Неразговорчивый, спокойный, черные волосы коротко стрижены. Звали его Славой. Второй, разбитной молодой парень с русыми кудрями, показался Лорин знакомым. Она не знала раньше его имени — Гоша, но где-то его видела и запомнила неприятную усмешечку с крупными зубами под щегольскими усиками.