Ковчег для Кареглазки (СИ) - Наседкин Евгений

Она едва успела отскочить от Менаева, как в предбанник вошел муж.

— Ооу! — удивился Горин. — А я как раз иду к вам вниз, — он пристально глядел на жену, которая отвернулась вполоборота.

— Зачем ты к нам? — буркнула Крылова, уставившись на ухо Менаева. — Здесь нет твоих цветов.

Полковник проследил за ее взглядом, отметил, что выродок вздыбился, как на иголках, и усмехнулся.

— Один мой цветок все же есть, — не согласился муж. — Что, Григорий, крепит тебя Елена Ивановна?

— Не то слово, — отозвался Менаев. — Ваша супруга строгая и суровая женщина. Но справедливая, конечно.

У Крыловой брови взметнулись вверх. Женщина?! Но Горину это подняло настроение, и он впервые со вчерашнего дня раскатисто рассмеялся, схватил жену под руку и повел внутрь — а она снесла это, не желая показывать Менаеву свои семейные проблемы. На полпути полковник обернулся.

— Григорий, иди с нами. Общий сбор.

****

В комнате отдыха собрался персонал Крыловой и медики Ливанова — помимо начмеда, наполнившего помещение ароматом мяты, и Свинкина, во врачебном корпусе числились еще несколько врачей, медсестер и санитаров. Горин занял место у настольного кулера, потягивая газировку из стаканчика, и ждал, пока все затихнут.

В воздухе витал запах страха, так как все уже были в курсе ночного ЧП. Но если они боялись чего-то абстрактного, то я боялся, что меня рассекретят. Жорик с Пушкиным вполне могли меня выдать — вместе или по отдельности. Вероятность этого была запредельно высока… они могли, конечно, испугаться последствий, но вряд ли им за это грозила бы смертная казнь. С чего бы им меня покрывать? Поэтому еще ночью, когда Крепость оживилась рыскающими патрулями, я тайком собрал нехитрые пожитки, готовый удирать со всех ног в любой момент. Сука, ну нахрена я срезал эти гребаные розы?! Наверное, я бы уже и смылся, если бы не усиление — и полста метров невозможно пройти, чтоб не столкнуться с раздраженными вояками нос к носу.

В итоге, ночь я пережил, хотя желудок от нервов разболелся не хило и свернул меня в калачик. И, пока что обстоятельства складывались довольно неплохо. Горин не знал, кто срезал возлелеяные бутоны — так как иначе он не сюсюкался бы со мной на лестничном марше. Это значило, что носатый старшина сотоварищи до сих пор не сдали меня — и с каждым часом им будет все страшней это сделать. Но, конечно, все еще могло накрыться медным тазом.

Полковник окинул комнату взглядом, и я уставился на Зою, лишь бы не встречаться с ним глазами. Я бы не выдержал — я и так с трудом сдерживал нервный тремор, ухватившись за подлокотники, и дышал не глубоко, но часто, опасаясь выдать себя даже этим.

— Я всех приветствую. Знаю, что каждый занят важным делом, и рад, что вы уделили мне время. Поэтому, не буду томить, и перейду сразу к сути, — деловито сказал Горин, спрятав руки за спиной. — Как, должно быть, вы знаете, ночью был совершен вопиющий акт вандализма. Какой-то подонок… или подонки — кто-то срезал в оранжерее осирии и герберы, которые мы в этом году так тяжело взрастили…

Он смолк и покраснел, его глаза застыли на большом глобусе в конце комнаты, очевидно, он сейчас вспоминал варварски уничтоженные цветы. Елена Ивановна кашлянула, и я не понял — ей это захотелось или она просто выводила мужа из мысленного ступора. Как бы там ни было, полковник пришел в себя и продолжил.

— Наконец, эти прекрасные розы расцвели, и это стало знаком для нас — что жизнь налаживается, что мы не пропадем… что в Крепости мы в безопасности. Но какая-то мразь — иначе не назовешь — решила уничтожить наши цветы, — голос возрос, и казалось, что даже появилось эхо. — Я прошу вас сообщить, вдруг что известно. И быть внимательными, возможно, вы увидете что-то подозрительное. К примеру — цветы мы так и не нашли. Вы знаете, я щедро вознагражу человека ответственного и искреннего, который поможет общему делу. И жестко накажу скота, сотворившего такое…

Я покрылся гусиной кожей и упер коленки в переднее кресло, чтоб ноги меньше тряслись. Антонов, сидевший там, недовольно обернулся — мол, чего дергаешь кресло? Черт, он же привлечет внимание чокнутого вояки-флориста! Но и в этот раз меня спасла моя карма — Горин закончил выступление и направился к выходу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я выдохнул, да сделал это так громко, что мой вздох прозвучал на всю рекреацию, особенно учитывая тотальное испуганное молчание всех собравшихся. Полковник остолбенел в дверях, пристально посмотрел мне в глаза и развернулся назад. Я с ужасом наблюдал, как он приближается широкими шагами…

Глава 11. Темный рыцарь

СУКА, НУ НАХРЕНА Я СРЕЗАЛ ЭТИ ГРЕБАНЫЕ РОЗЫ?!

В голове в ярких красках возникли десятки вариантов, как я буду наказан — и ни один не предусматривал продолжения моей бренной жизни. Меня несколько раз бросило то в жар, то в холод, пока Горин шел, кажется, что все волосы на теле встали дыбом…

Полковник прошел мимо, вернувшись на свое спикерское место. На его лице возникла застенчивая улыбка, что было так странно и непривычно… а затем он заговорил.

— Чуть за этим кошмаром не забыл, что у нас впереди знаменательная дата — день рождения величайшего драматурга всех времен — того, который Уильям Шекспир, — его рот растянулся до ушей, словно сама тема была необычайно приятной. — Беда бедой, а мы должны поддерживать традиции.

Возникло перешептывание, сопровождавшееся иногда вздохами и смешками, даже Цербер отвлекся от блох и пару раз тявкнул.

— Я вас прошу, — продолжил Горин. — Давайте в этот раз сделаем действительно красивое действо.

— А в прошлый раз было не очень? — подал голос Антонов.

— Конечно, нет, — мгновенно откликнулся полковник. — Валера, ты был неподражаем в роли кентавра. Теперь ты мой любимчик — ты же знаешь.

Прозвучал смех, Антонов закашлялся и Крез рядом с улыбкой похлопал его по спине.

— Илья Андреевич, я и мои люди заняты, вообще-то, — Кареглазка кусала губы. — Ты же знаешь.

Горин поморщился, глядя то на нее, то на Ливанова, который кивком подтвердил готовность участвовать в мероприятии.

— Елена Ивановна, у меня есть специальное предложение, только для вас, — он осклабился, и мне стало плохо — может, потому что не сумел опохмелиться? — Как вы смотрите на микроскопическую сценку? Что-то такое… Ромео под балконом у Джульетты? Знакомство Петруччо и Катарины из Укрощения строптивой? Или смерть Дездемоны, оболганной гнусным Яго?

Крылова вздохнула и прикрыла правую половину лица ладонью.

— Илья, извини, это только твое увлечение.

— Не-не-не! — перебил Горин. — Так не пойдет! Люди нуждаются в культурном досуге, — он насупился. — Мой дом, мои правила. Хватит с меня огорчений. Пожалуйста. Сценка должна быть — ничего не знаю, и знать не хочу.

Он смял стаканчик и бросил в урну, после чего устремился вон. Сейчас он выглядел не как мужчина под пятьдесят, а как вздорный подросток. Очень опасный подросток, я бы сказал.

****

Гермес-Афродита встретил рассвет посреди бескрайней пустыни. Насколько было видно — ни одного деревца или кустика, лишь песчаные дюны да одинокие скалы. Встающее солнце слепило глаза, но пилоты уверенно вели квадролет дальше на восток. Витольд похрапывал, посвистывая носом. Учитывая объем его кишечника — хорошо, хоть воздух не испортил.

Некоторые богобратья также дремали, но не все — двое бодрствовали, приглядывая за странноватым синдиком, пока тот обумывал свои планы, и непроизвольно царапался. У Гермеса безумно чесалась грудь, наверное, заживая после хирургических вмешательств. И раскалывалась поясница — что он тоже относил к послеоперационному лордозу. Пришлось даже принять болеутоляющее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мультикоптер вынырнул из-за здоровенного бархана, и Гермес заметил вдали крупную серую кляксу. Пятно приближалось, и один из ребят разбудил Витольда. «Скоро», — сообщил толстяк Гермесу, неловко хихикнув.

Синдик еще ни разу не летал над пустыней, только ездил — на поезде и в авто. Поэтому сейчас он внимательно рассматривал быстро приближавшийся оазис.