Скажи будущему - прощай - Хорас Маккой

— Еще парочка таких дел — и ты сможешь купить свою собственную, посоветовал Мэндон.

— Я уже подумывал об этом.

Он одобрительно кивнул.

— У нас подобралась неплохая команда — ты да я.

— Осталось только достать тебе оружие и взять на дело, — ухмыльнулся я

Чероки весело рассмеялся, провожая меня.

— Еще увидимся, Спот.

Походе, ему понравилось, что я вспомнил его кличку, он даже просиял. Я кивнул и вышел из кабинета.

Мэйсон заметил меня, когда я ещё вылезал из такси, и сразу заковылял навстречу. Он был в брезентовых рукавицах, а на шее болтались защитные очки.

— Почему ты не забрал трейлер? — сразу спросил он.

— Произошла небольшая задержка и нам пришлось это дело отложить.

— А Мэндон сказал, что все отменяется.

— Ну, отменяется, временно. Однажды он нам ещё понадобится…

— Ничего не пойму. То у тебя не было сил и часа вытерпеть, а теперь тебе уже ничего не нужно.

— Спонтанное поведение — один из симптомов мании величия. Я же сказал тебе: возникли некоторые осложнения.

Он недоверчиво рассматривал меня.

— Так что же все-таки произошло?

Я вытащил из кармана пять сотен.

— Вот. Здесь мой долг, аренда трейлера, плата за его простой и за моральный ущерб. Остаток отнеси на прокат" зефира". Он мне будет нужен ещё несколько дней…

Мейсон снял рукавицы и взял деньги, подмигивая мне правым глазом.

— Так дельце выгорело, — догадался он.

— Черт возьми, — огрызнулся я, — думаешь ты единственный, кто может ссудить мне немного денег?

— Неплохая ссуда. Так что это было за дело? — не унимался он.

— Старый сплетник, — улыбнулся я. — Ты собираешься сегодня в" Персидскую кошку"?

— Может быть…

— Мы с Холидей сегодня кутнем и, может быть, проведаем тебя там.

"Лакрима Кристи" в винных магазинах было в изобилии. На полках с шампанским стояли бутылки половинные, и обычные, и даже двойные «магнумы», но «джеробаума» не было. А я искал «джеробаум». И только в четвертом магазине, именовашемся «Эпикуреец», удалось разыскать желаемое. Я заставил продавца завернуть его в белую шуршащую бумагу и перевязать красной лентой. Кроме того, были куплены три фужера, и над ними проделали ту же операцию. Шофер такси удивленно разглядывал мои покупки.

— Что это за свертки?

— Подарок самому себе. Жена родила мне сына.

— Подарок самому себе? Она родила, а вы купили себе подарок?

— Каждый раз, когда она рожает, я делаю себе подарок.

— Может быть, в этом что-то есть, — неуверенно протянул он.

Да и что я мог ему сказать? Просто я предвкушал нашу встречу с Холидей. Тень, омрачавшая наши отношения, исчезла раз и навсегда. Прежние призраки меня больше не потревожат. Бледное лицо с черными волосами осталось лишь воспоминанием о ночном кошмаре… Я был счастлив.

Уже наступали сумерки, когда я подъехал к дому. Некоторые магазины как люди, которые не доверяют расписанию и прибывают на станцию за час до отправления, уже зажгли огни в витринах. Автобусы забиты были людишками, спешившими домой с работы. У некоторых в руках тоже были свертки и пакеты. Интересно, что они празднуют?

Когда я отпер дверь и вошел, Джинкс и Холидей сидели на диване, а между ними лежали пачки долларов. Она сразу вскочила и широко улыбаясь направилась ко мне.

— Что это у тебя в свертках?

— Вино.

— Впервые вижу такую большую бутылку.

— Это «джеробаум». Я видывал и побольше.

Я расставил на столе фужеры и водрузил бутылку.

— А это что? — удивилась Холидей.

— Фужеры. Из них пьют шампанское…

— Не стоило тратиться, у нас же есть стаканы на кухне.

Холидей, Холидей, ну просто ребенок. Что на уме, то и на языке.

— Нельзя пить шампанское из кухонного стакана, — укорил я её. — Ты самая нецивилизованная пьяница, которую я только встречал.

Я обнял её и поцеловал. Она ответила мне тем же. Джинкс тупо уставился на эту сцену. У него за ухом торчал карандаш, а на коленях лежал лист бумаги.

— Я готова целыми днями сидеть дома и ждать, когда вы с Джинксом принесете увесистую пачку денег, — прошептала Холидей мне на ухо. — Мы уже все поделили…

Все ещё в обнимку мы подошли к дивану. Деньги были разложены ровными пачками из ста-, пятидесяти-, двадцати-, десяти-, и пятидолларовых банкнот. На листе у Джинкса было отмечено количество купюр каждого номинала.

— Все сходится? — съязвил я.

— Не будь таким занудой, — отозвался Джинкс.

— Это я-то зануда?

— Вечно ты нарываешься на ссору.

— О Господи! И кто бы говорил! Да что с тобой сегодня?

— Я имею полное право сосчитать эти деньги, — набычился Джинкс.

— А кто спорит? Я просто спросил, все ли сошлось?

— Я знаю, что ты имел ввиду, — не унимался он.

— А, чтоб мне провалиться! Я прихожу счастливый, как младенец, хочу отпраздновать вместе это дело — и вот награда: я должен выслушивать твои упреки…

Холидей положила руку мне на плечо и заглянула в глаза.

— Ты знаешь, сколько приходится на каждого?

— Приблизительно.

— Приблизительно? — хмыкнул Джинкс. — Да он сосчитал все до последнего цента.

— По шестьдесят семь сотен на каждого.

— Отвяжись ты от меня! — рявкнул я на Джинкса. — Это ещё только начало, — повернулся и поцеловал Холидей.

Пусть ещё позлится немного, ему это пойдет только на пользу. Я мог целовать её открыто, а ему приходилось украдкой.

— Может все-таки займемся шампанским? Джинкс, где здесь можно раздобыть лед?

— Я знаю, где стоит холодильник. Этого достаточно?

— К черту холодильник. Нам нужно ведерко со льдом. Фунтов шестьдесят, по крайней мере. Мы начнем отмечать это событие здесь и одному Богу известно, где мы сегодня можем оказаться.

— Я знаю, где сегодня окажусь. У себя дома, — буркнул Джинкс.

— Может, ты сначала принесешь нам лед? — попросила Холидей.

Он скорчил кислую гримасу.

— Черт с ним! Я сам добуду лед. — Я освободился из объятий Холидей и снял трубку.

— Алло, вы мне не подскажете, где можно раздобыть лед? Фунтов пятьдесят?

— Так много? Здесь есть магазин на углу Трэкс и Юниверс-стрит.

— Это далеко?

— Нет, сэр, всего пара кварталов.

— Благодарю вас, — я повесил трубку.

Все это время Джинкс пересчитывал свою долю. Он заметил мой взгляд.

— Свою часть я забираю сразу…

— Вижу.

— Будут возражения?

— Действуй.

Я смотрел, как он стал отсчитывать банкноты, постоянно сверяясь с листочком. Позади меня Холидей срывала бумагу с бутылки. Наконец он взял в руку сотенные купюры.

— Тридцать этих и сорок тех, — сказал он, указывая на полусотенные. Еще тридцать пять двадцаток, и это составит пятьдесят семь сотен. Будешь пересчитывать?

Джинкс встал и начал распихивать деньги по карманам.

— Теперь можно и за льдом сходить, — сказал он.

— Не стоит беспокоиться.

Холидей засмеялась от удовольствия и как куклу взяла на руки большую бутылку.

— Ну, — протянула она, — такой дозы нам на месяц хватит.

— Ты ещё удивишься, как быстро она кончится. Стоит только начать.

— Пятьдесят фунтов, я не ослышался, — засобирался Джинкс.

— Не надо, — я повернулся к Холидей. — Это не сухое шампанское. Я купил его для тебя. Большинство женщин предпочитают сладкие сорта.

Джинкс схватил меня за локоть.

— Так я сбегаю за льдом, а?

В любой другой день я сразу вмазал бы ему по физиономии, но сегодня у меня не было желания продолжать склоку. Сегодня был мой праздник, и не только потому, что мы провернули удачное дельце-было ещё что-то, не менее важное для меня.

— Руку отпусти!

— Ну хорошо, если ты так ко мне относишься…

— Именно так, сукин ты сын, — бросил я, выходя…

Я опустил в щель автомата монету и по желобу загрохотала пластина льда, аккуратно упакованная в коричневую вощеную бумагу. Еще одна монета — и я уже относил в «зефир» пару свертков коричневого цвета.

Стояла великолепная ночь. Улицы и автобусы были почти пусты. Работяги уже сидели по домам…Я знал четверых, которые уже никогда не вернутся домой с работы. Роумер наверно уже голову сломал, раздумывая, куда они запропастились. Успел ли он связаться с Вебером? Я надеялся, что Вебер сможет заморочить ему голову…

В дверь квартиры я постучал ногой. Открыла Холидей.

— Давай помогу.

— Джинкс ушел?

— Да.

— Отлично. Будем праздновать вдвоем. Только ты и я.

Я отнес лед на кухню, бросил в раковину и сорвал бумагу.

— Господи, — простонал я, — совсем забыл про шило для колки льда.

— Воспользуйся ножом, — посоветовала Холидей.

— Придется, — и я принялся за дело.

А оно продвигалось очень медленно. Проклятый нож все время гнулся и вот-вот грозил совсем сломаться.